Эпизод III: Месть ситхов - Стовер Мэтью Вудринг (читать хорошую книгу полностью .txt) 📗
Года обучения не прошли даром; сердце сжималось, в голове вертелась мысль: Откуда он знает? А лицо, как обычно, не отражало ни единого чувства.
Основное правило республиканских политиков: говори правды столько, сколько можно. Особенно — джедаю.
— Была счастлива узнать о его назначении в Совет.
— Да. Это меньшее, что он заслуживает, хотя боюсь, это больше, с чем он может справиться. Он уже виделся с вами?
— Несколько раз, — ровным голосом ответила Падме. — Что-то не так, верно?
Оби-Ван склонил голову, пряча в усах улыбку.
— Тебе следовало быть джедаем. Падме ухитрилась весело рассмеяться.
— А тебе не следовало соваться в политику. Ты не умеешь скрывать свои чувства. В чем дело?
— В Анакине.
Претензия на легкость бытия поблекла, Оби-Ван, казалось, постарел на глазах. Он выглядел крайне усталым и озабоченным.
— Можно мне сесть?
— Пожалуйста, — Падме указала гостю на диванчик и сама присела на край.Он опять в вляпался в неприятности?
— Надеюсь, что нет. Тут… скорее личное. Кеноби поерзал.
— Его поставили в трудное положение как представителя канцлера, но я думаю, дело даже не в этом. Мы… вчера повздорили и не хорошо распрощались.
У Падме сжалось сердце. Кеноби должен знать, раз пришел к ней — обличить, разрушить их жизнь. Грудь разрывалась от боли за Анакина, но лицо продемонстрировало лишь вежливое любопытство.
— О чем спорили?
— Боюсь, что не могу рассказать, — отозвался Кеноби с виновато-хмурым видом. — Дела Ордена. Надеюсь, ты поймешь.
Сенатор чуть-чуть склонила голову.
— Разумеется.
— Вот только… беспокоюсь я за него. Я надеялся, что ты с ним поговоришь.
— О чем? — сенатор подарила Кеноби лучшую из дружеских, но скептических улыбок. — О делах Ордена?
— Сенатор… Падме. Прошу тебя, — магистр смотрел ей в глаза с состраданием и усталой тревогой. — Падме, я не слепец. Хотя старался им быть ради Анакина. И ради тебя.
— О чем это ты?
— Можно подумать, будто вы умеете скрывать чувства.
— Оби-Ван…
— Анакин любит тебя со дня вашей первой встречи в той жуткой лавке на Татуине. Он и не пытался спрятать любовь, хотя мы не говорили о ней. Мы… притворялись, будто я ничего не знаю. И я был счастлив, потому что любовь делала счастливым его. Ты делала его счастливым, когда это не удавалось ничему и никому другому. — Магистр вздохнул, свел брови над переносицей. — Да и ты, Падме, позабыла все, чему тебя учили. У тебя в глазах горит свет, когда произносят имя Анакина.
— Я…— она вскочила на ноги. — Я не могу… Оби-Ван, не заставляй меня говорить об этом…
— Я не хотел причинять тебе боль, Падме. Или ставить в неловкое положение. Я здесь не для того, чтобы допрашивать тебя, мне не интересны тонкости и подробности ваших отношений.
Она отвернулась, прошлась, лишь для того чтобы двигаться, едва сознавая, что вышла на умытую рассветом веранду.
— Тогда зачем ты пришел? Джедай уважительно держался сзади.
— На Анакина сильно давят. Для столь молодого человека ответственность чересчур велика. В его возрасте я все еще был падаваном, и до рыцарства мне оставалось еще несколько лет. Он… меняется. Быстро. И меня беспокоит то, во что он превращается. Если он покинет Орден… это будет большой ошибкой.
Падме заморгала, словно Кеноби дал ей пощечину.
— Почему… это же… невероятно, да? А как же пророчество, в которое так верили джедай? Что он — Избранный?
— Возможно, он — Избранный. Но я изучил пророчество, оно говорит лишь, что Избранный будет рожден, чтобы уничтожить ситхов, и что он принесет равновесие в Великую силу. Но там не говорится, что он должен быть джедаем.
Падме заморгала еще сильнее, сражаясь с отчаянной надеждой, лишившей ее дыхания.
— То есть… ему не обязательно?..
— Мой учитель Куай-Гон Джинн считал, что Великая сила желает, чтобы Анакина обучали в Храме. И все мы были уверены… о, полагаю, ты назовешь это склонностью к джедаецентризму. В конце концов, это же наше пророчество.
— Но желание Силы… разве джедаи не должны ему следовать?
— В общем — да. Но понимаешь, даже мы не все знаем о Силе. Смертный разум не может ее понять целиком. Мы говорим о желании Силы, как некто, не знающий о силе тяжести, может заявить, что река желает течь к океану. Это всего лишь метафора нашего неведения. А истина проста… если бы каждая истина была так же элементарна… и она заключается в том, что мы не знаем, чего собственно хочет Великая сила. И не можем узнать. Ее желания находятся так далеко за границами нашего восприятия, что мы можем лишь склониться перед тайной.
— А какое это отношение имеет к Анакину? — Падме сглотнула комок, но голос все равно сорвался. — И ко мне?
— Боюсь, что некоторые его нынешние… трудности… как раз из-за ваших с ним отношений.
Если б ты только знал, насколько…
— Что ты хочешь, чтобы я сделала? Кеноби опустил взгляд.
— Я не могу сказать, что тебе делать, Падме. Я могу только просить тебя обдумать интересы Анакина. Ты же знаешь, вам двоим не быть вместе, пока он остается в Храме.
В груди поселился холодок.
— Оби-Ван, я не могу говорить об этом.
— Что ж, дело твое. Но помни, что джедаи — его семья. Орден выстраивает его жизнь. Направление. Сама знаешь, какой он порой… разгильдяй.
Вот поэтому он — единственный из джедаев, кого я смогла полюбить…
— Да-да, разумеется.
— Если истинный путь уведет Анакина из Ордена, пусть будет так. Но, прошу тебя, ради вас обоих, действуй осторожно. Некоторые решения невозможно повернуть вспять.
— Да, — медленно произнесла Падме. — Я это слишком хорошо знаю.
Он кивнул, как будто все понял, хотя, разумеется, не понял вообще ничего.
— Все мы этому научились в последнее время. Откуда-то из складок плаща раздался негромкий звонок.
— Прошу меня извинить, — сказал Оби-Ван, отвернулся, доставая комлинк.Да?
Падме расслышала низкий мужской голос:
— Мы созываем Совет на срочное заседание. Мы обнаружили место пребывания генерала Гривуса!
— Благодарю вас, мастер Винду, — сказал Оби-Ван. — Я иду.
Генерал Гривус? У Падме от неожиданных слез защипало в носу. Так, значит, у нее вновь отбирают Анакина. Под ребрами шевельнулось. У нас, быстро поправилась Падме и в ответ получила такую волну любви, страха, радости и печали, что не сумела заговорить. Только слепо разглядывала затянутый смогом город. Кеноби подошел ближе.
