Вечник - Кирпичев Вадим Владимирович (книги читать бесплатно без регистрации TXT) 📗
Следующие несколько суток Бруно шлифовал проповедь и ждал решения местоблюстителя. И священник, и чудовище знали: вот-вот будет сделан окончательный выбор между Настоящим и Будущим, между счастьем и борьбой.
Погожим золотым днем Бруно шагал на свою первую проповедь. Вышел он заранее, поэтому не торопился. Внимательно смотрел по сторонам, стараясь не попасть в многочисленные лужи и не запачкаться в толчее, ведь его путь пролегал мимо центральной базарной площади.
В воздухе жужжали и мотались изумрудные, величиной с наперсток мухи. На замусоренной автобусной остановке стоял новенький алюминиевый бидон и сиял маленьким солнцем. Навстречу Бруно, подпрыгивая, бежал мальчишка и орал во все горло:
Так испокон веков идет —
Дурак на новое клюет.
Закончив стишок, мальчишка тут же начинал выкрикивать его сначала.
Показался другой мальчишка, с не меньшим восторгом вопящий:
Наш мир устроен, видно, так —
Клюет на новое дурак.
Следом промчался еще один поэт со стишком на ту же тему:
Ослов пасут дубинкой,
А дураков новинкой!
— Рифмач, — пробормотал свяшенник и без колебаний свернул к базарной толпе, в которой начал высматривать своего друга.
Народ шумел вокруг транспаранта:
НОВАЯ СУПЕРНЮХАЧКА — ПРЯМО ИЗ БУДУЩЕГО! ДЕШЕВЛЕ НИГДЕ НЕ КУПИТЕ!
У торгашей, сидевших под ним, физиономии были самые кислые. Не повезло им сегодня. Хотели спокойно торгануть отравой, сваренной из отходов пропарушки — всегда найдутся любители дешевки, готовые купить за три гроша гнилое счастье, — но на беду явился на базар этот сумасшедший рифмоплет.
Священник протиснулся к самой лавке продавцов нюхачки. Перед ней, никого и ничего не замечая, расхаживал Килик и сыпал ядовитыми строфами. Четкие рифмы, как гвозди в мягкое дерево, входили в мозги слушателей, и те с готовностью ржали над любителями вонючей нюхачки, судя по бросовой цене, сваренной в каком-нибудь притоне Настоящего.
К прилавку подошел покупатель. Неуверенная улыбка, одежонка позапрошлого десятилетия — все в нем выдавало деревенщину.
Народ оживился.
— Давай, купи отравы. Из-за Стены она, будь уверен!
— Нюхай, деревня, занюханным станешь!
— А я думаю, от такой и блевануть можно. Наверняка туда и пыль пропарушки подмешана.
«Деревне» страшно хотелось поверить, что за гроши он может купить самую настоящую нюхачку из Будущего. В таком ярком, красивом пакете! Но рифмач выдал очередной издевательский стих, толпа с готовностью засмеялась, и «деревня» побрел в сторону.
Толпа торжествовала.
— А я думал: купит.
— Так дураку ясно — отрава.
— А крепкий наш стихоплет, тот, мордатый, хотел ему накостылять, да не вышло, отбился Рифмач!
Говоривший показал пальцем своему соседу на толстого торгаша, прикладывавшего к глазу мокрую тряпку. У самого Килика наполовину оторванный рукав рубашки болтался на уровне пояса, ухо рубиново светилось. И все-таки с кулаками был наш сатирик, если в одиночку смог отбиться от целой банды торгашей.
Упоенный успехом Килик продолжал жонглировать рифмами, а к нему уже подкрадывался один из продавцов нюхачки с ведром помоев в руке. Рифмачу на своей шкуре предстояло узнать подлый, переменчивый нрав толпы, которая сейчас смеется вместе с поэтом над ворьем, но, шлепнись поэт в грязь, она с удовольствием посмеется и над ним.
Торговец зашел за спину Рифмача, приподнял ведро, примерился — кто-то в толпе уже потирал руки, — но в этот миг мелькнула черная накидка, зацепившись за чью-то ногу, торгаш полетел в собственные помои, а неуклюжий священник, так неудачно ногу подставивший, уже ташил поэта подальше от базарной площади. Поэт возмущался:
— Вечно вы, святые отцы, некстати. Еще мгновение, и публика меня на руках носила бы! Какой успех! Сознайся, позавидовал мне?
Возбужденный поэт болтал без умолку.
— Здорово я их! Ну как, доказал я тебе, что слово может просветить тысячи умов вернее, чем жигуч одну задницу? Смех сильнее жигуча! А может, наоборот: смех — это бессилие перед миром? Тот, кто придет вычистить эту конюшню, смеяться не будет. Только никто не придет и не очистит, святой отец. Ну кто захочет возиться с людишками Настоящего, этими двурукими шаргами, а шаргов, как известно, легко научить убивать, но невозможно заставить работать.
На повороте, ныряющем дальше в посадку, Рифмач резко остановился.
— Смотри: осень. Мое время. В нем я царю. Взгляни на дерево в желтых листьях. Это ведь золотые бабочки присели на его ветви. Дунул ветер, и они стайкой полетели в закат. Здорово. Пошли выпьем, Бруно. Почему-то именно сегодня так хочется нажраться. Да и ты сегодня выпьешь.
— Не собирался.
— Еще как выпьешь! Тогда и вспомнишь Рифмача.
Килик хлопнул друга по плечу (как всякий поэт, он подрабатывал и пророком) и, не дослушав рассказ о предстоящей проповеди, зашагал прочь. На ходу он обернулся, махнул рукой, широко улыбнулся, а Бруно подумал, что из-за алого платка на шее Рифмач выглядит поэтом с перерезанным горлом и что зря, наверное, он заразился у Рифмача перед важной и серьезной проповедью столь неуместным сейчас лиризмом.
Слава богу, первые проповеди удаются всегда. Волнение чтеца придает ей подлинную эмоциональность, и она всегда найдет живой отклик в слушателях.
Неожиданно в храме появился секретарь местоблюстителя. С конвертом в руке он присел на край скамьи с явным расчетом вручить послание в конце службы. В конверте могла находиться либо жизнь священника, либо его смерть и жизнь чудовища.
Проповедник старался не думать об этом и сосредоточенно говорил о той удивительной общности, которую обрело человечество в Спасителе. Об искупительной жертве богочеловека. О пути к спасению, который Он открыл людям. О жизни вечной.
Служба закончилась. Священник получил конверт. Распечатал его. Достал бумагу с отрицательным ответом местоблюстителя. В нем говорилось, что ввиду таких-то параграфов и с учетом таких-то соображений принято решение: такому-то просителю в лицензии на проповедь с правом свободного передвижения по Настоящему отказать.
Что-то темное и несчастное застонало в душе священника и ухнуло в самую ее глубину. Как показалось святому отцу, чудовище сгинуло навеки.
— Поздравляю, Бруно, ты хорошо говорил, но учти: это не помешает дедушке тебя покритиковать. Что-то случилось?
Доана взяла конверт, быстро просмотрела бумагу. Бруно знал: девушка не хотела его миссионерства, ухода из города, однако радости своей она не выдала. В отличие от отца Луция. Тот воспринял отказ в лицензии как волю божью, посылавшую ему помощника и преемника.
Они шли втроем по быстро темневшим улицам. Как всегда бывало в таких случаях, говорил в основном отец Луций, точнее — журил и поучал. С его опытом было нетрудно найти ошибки в проповеди. Особо он предостерегал от соблазна улучшений. Норма и традиция — вот чего надо держаться.
Речь шла о научном аргументе, который позволил себе Бруно. Когда-то он слышал от Боно Кассизи и хорошо запомнил следующее: согласно квантовой теории гравитации, все элементарные частицы вселенной беспрерывно обмениваются друг с другом виртуальными кварками связи. Вот в проповеди он и использовал этот факт, говоря о божественном всеединстве всего сущего, мол, мы сейчас находимся в храме, а все атомы наших тел в это мгновение связаны со всеми атомами всех бесчисленных галактик. Прихожанам понравилось. Однако отец Луций всячески предостерегал от подобных аргументов, взятых не из священных книг.
Разумеется, он был прав, и молодые люди с ним не спорили. Переглядываясь, они думали об одном и том же.
Возле крыльца своего особнячка отец Луций помучил их еще немножко мудрыми советами, а затем оставил наедине. Ну а томительное молчание молодых людей закончилось тем, что Бруно сделал Доане предложение. Девушка согласилась сразу.
