Имя нам – Легион - Сивинских Александр Васильевич (бесплатная библиотека электронных книг TXT) 📗
– В чем дело, сержант? – повторила она, и раз Генрик не реагировал, перевела взгляд на меня. – Рядовой?..
– Рядовой Капралов, мастер батал-куратор! Должно быть, вам это известно, мадам?
– Я не спрашиваю вашей фамилии, рядовой. Я спрашиваю, что за представление? Вы рассчитывали меня ошеломить, не так ли? Можете полагать, что вам это удалось. Потому что пахнет от вас воистину отвратительно. Что вы добавляли в пиво?
– Не могу знать, мадам. Вероятно, этиловый спирт. Но… Думаю, о добавках чего-либо возбуждающего – скажем, к духам и табаку – вы знаете намного больше моего. Примеры нужны?
Я, кажется, приходил в себя.
– Не стоит обращаться ко мне «мадам», рядовой. Тем более не стоит изображать невинного ягненка. Это, по меньшей мере, смешно.
– А по большей? – не сдавался я.
– А по большей – недостойно мужчины. Каковым вы себя, несомненно, считаете.
– Разумеется, ошибочно?
– Не исключено.
– Благодарю.
Она не удостоила меня продолжением пикировки и повернулась к Генрику.
– Вы уже в состоянии следить за беседой, сержант?
Он кивнул и сказал хриплым шепотом:
– Более-менее.
– Отлично. Я ваш новый батал-куратор. Мне бы хотелось познакомиться с взводом. Сделать это прямо сейчас – реально?
– Личный состав э… отдыхает… э… мастер лейтенант.
– Тем лучше, – кивнула она. – Ничто так не сближает людей, как совместная попойка.
– Но не все могут пить, – сунулся я.
– Вижу, – сказала она, смерив меня пренебрежительным взглядом. – Иные умеют лишь напиваться.
Я не нашелся, что ответить.
Первая встреча четвертого взвода с новым командиром прошла более чем непринужденно. Сперва, как и следовало ожидать, появление Жанны (Василисы Васильевны в кураторской ипостаси) было встречено плотоядным нечленораздельным ревом и залихватским свистом. Потом – гробовым молчанием и слабой вибрацией. Затем – одобрительным гулом: она извлекла из заплечной сумки три литровых бутылки «Абсолюта» и несколько увесистых пластин копченого палтуса в вакуумной упаковке.
Последующее многократное вздымание бокалов «за знакомство» привело систему в состояние устойчивого равновесия.
Я тихонечко сидел поодаль, цедил пивко и наблюдал.
Жанна (то бишь, Василиса) держалась уверенно, как истинная атаманша. Позволяла обращаться к себе по имени (хотя и на «вы») и выпивала наравне со всеми, практически не закусывая. Должно быть, опыт, приобретенный ею при исполнении роли российской проститутки, позволял подняться над вековыми традициями предков-абстинентов. Или опуститься относительно традиций. Или же обойти их.
Не могу сказать, что она заделалась душой компании или, положим, ее гласом. Но то, что она стала неотъемлемой ее частью – это было несомненно. Я и раньше замечал подобных людей. Сидит себе тихонечко, выпивает. Благожелательно выслушивает пьяный треп собутыльников; уместно, хоть и редко, шутит. Ни с кем не конфликтует. Казалось бы, уйдет, никто и не заметит. Ан нет! Замечают все. Если уж продолжать аналогии с человеческим организмом, то занимает наш герой (а ныне – героиня) место, скажем, почки. Или того краше – яичка. Вроде и жить без одной (одного) вполне можно, и снаружи отсутствие сих органов практически незаметно, а только как-то неуютно.
Так же и тут. Вошла, чертова баба, в коллектив. Органично вошла.
Не обошлось, между прочим, и без маленького урока. Разудалый хлопец Мелкий «невзначай» положил руку ей на талию. Она отреагировала без истерик: просто взяла, да и убрала могучую кисть. Только по лицу Павлушиному, внезапно ставшему напряженным, можно было догадаться, что взяла она руку не просто . Таким становится лицо человека, у которого где-то внутри затаился источник пронзительной боли. И стоит лишь неудачно шевельнуться, как боль вспыхнет с новой силой. Поэтому шевелиться не хочется – ни в настоящий момент, ни впредь. Мелкий и не шевелился, а когда Василиса отпустила его, бережно прижал шаловливую ручонку к животу.
Василиса дружелюбно улыбнулась ему, на что он ответил, вымученно оскалив ровные зубы. Наверное, тоже пытался улыбнуться.
Все, кому следовало этот урок видеть, его увидели. И оценили. Наум грустно вздохнул, а менее сдержанный Петруха радостно всхрапнул: «Ё-ё!» Озвучивая, как мне кажется, немудреную мысль: «А ведь на его месте мог бы оказаться и я».
Заминка вышла непродолжительной и скоро забылась. Постарались близнецы, успешно справляющиеся с ролью двухголового тамады. Мы выпили за слабый пол, взаимопонимание между ним и полом сильным, и за дембель. Потом питие покатилось своим чередом. Василиса хладнокровно выслушивала солоноватые солдафонские шуточки, терпеливо сносила осторожные похлопывания по плечу и умеренно изображала своего парня.
А я стремительно трезвел. Никакого желания трезветь у меня не было, но организм имел, видимо, на то свои резоны. Я извинился перед ребятами, посетовал на внезапно накатившую сонливость и отвалил.
О гармошечке, к счастью, никто не вспомнил.
Компанию мне тоже никто не составил.
К счастью.
Орлеанская дева догнала меня совсем скоро и молча пошла рядом. От нее пахло сладко и незнакомо – во всяком случае, не пивом и не водкой.
Я не выдержал и первый нарушил молчание:
– Не пора ли расставить акценты, мастер лейтенант? Или позволите по старой памяти звать вас Жанной?
– Согласна, выяснить, кто есть кто, нам не помешает. А вот подпольные псевдонимы больше ни к чему. Так же, как и панибратство. Мы с вами состоим в четко определенных уставом и контрактом служебных отношениях. Давайте ими и ограничимся. Обвинения в подзуживании вас к чему бы то ни было, я отвергаю сходу. Это не более чем ваши собственные домыслы. Разумеется, мы следим за потенциальными кандидатами в легионеры, заочно прошедшими ряд тестов и получившими в результате высокие баллы. В случае с вами конфликтная ситуация с последующим физическим столкновением легко просчитывалась. Я сочла возможным лично наблюдать развитие процесса. К тому же плотность кандидатов на единицу объема, если позволите применить подобный термин, была прямо-таки рекордной. Не только вы, Филипп, но еще и Юрий Долото. Не будь там меня, вы все равно бы сорвались. Только последствия этого срыва, вероятнее всего, оказались бы намного более трагичными. Для вас, Филипп. Согласны?
