DOOM: По колено в крови - Хью Дэфид Линн аб (книга регистрации txt) 📗

— Подожди, дай самому разгадать загадку… Чтобы открыть люк, нужен ключ.

— Ты ведь не очень любишь возиться с ключами, правда?

— Да, особенно когда у меня больше ни одной ракеты не осталось.

Зато у нас теперь хватало времени, чтобы спокойно заняться поисками.

— Могу поспорить, что знаю, где их найти, — сказала Арлин.

Я пошел за девушкой, и она снова подвела меня ко все еще искрившимся и дымившим останкам парового демона. Арлин нашла ключ в отверстии на брюхе монстра. Значит, чудовище действительно охраняло люк. Она хотела было вынуть ключ из отверстия и уже протянула к нему руку, но, вскрикнув, тут же отдернула.

— В чем дело? — спросил я.

— Он горячий, как раскаленная сковорода!

Очень осторожно, так, чтобы снова не обжечься о быстро покрывавшийся окалиной металл, она вытащила ключ, второй рукой прикрывая от жара глаза. Ключ представлял собой пурпурного цвета магнитную карточку, которая сильно разогрелась, но форму свою сохранила. Арлин улыбалась, как ребенок, который на празднике нашел фигурку короля в своем куске пирога.

Мы побежали с нашей находкой к люку в полу, чем-то напоминавшему кротовую нору. Арлин просунула карточку в щель. Крышка слегка приподнялась, мы ее несколько раз повернули, и люк открылся. В образовавшемся отверстии сверкал блестящий и яркий до ряби в глазах поток красного цвета.

Вниз, в это ослепительно-красное нечто, вела едва заметная шаткая деревянная лесенка.

— Просто поверить в это не могу, — проговорила Арлин.

— Во что?

— В то, что вижу. Флай, перед нами стена того самого гиперпространственного туннеля.

Мы долго, не отрываясь, смотрели вниз.

— Что теперь делать будем? — в конце концов спросила

Арлин.

Я пожал плечами. Когда неизвестно, как лучше поступить, обычно подбрасывают монетку. Лестница-то была деревянной — значит, если бы внизу полыхало пламя, она, по логике вещей, должна бы сгореть.

Мне ничего не оставалось, как опустить голую руку в ослепительную красноту. Арлин дотронулась до моего плеча и нетерпеливо спросила:

— Ну, что там? Что ты чувствуешь?

— Вроде бы, по виду пламя, но на деле совсем не так. Я чувствую просто ледяной холод.

— Странно… — Моя подруга тоже опустила руку рядом с моей. — Интересно, а что там дальше, за пределами гиперпространственного туннеля?

— Не знаю, открытый космос, наверное, — предположил я. — А, может быть, эта река человеческой плоти. Рай или ад. Или просто смерть:

Мы переглянулись и, не сговариваясь, кивнули друг другу, а потом взялись за руки и стали спускаться по шаткой лесенке в слепящую красноту.

Здесь собрались все ее оттенки — малиновый, огненно-красный, как в горниле доменной печи, густо-розовый, кроваво-красный, алый, как губная помада, бурый, как марсианские пустыни. Эти и все другие тона и полутона красного цвета, какие только можно себе представить, клубились и бурлили вокруг нас, подобно холодным, обволакивающим арктическим волнам, пугая воображение багрянцем красной смерти. Мы сгорали в пурпурном пламени, но боли не ощущали.

Удовольствия тоже. Языки холодного пламени слизнули нашу одежду и оружие, но коже никакого вреда не причинили.

Лестница исчезла — она была лишь в нашем воображении. Какое-то время мы скользили вниз, как будто летели на санях по нескончаемому склону бесконечной горы и все это время отчетливо видели окружавшую нас переливчатую красноту. Мне трудно судить, насколько была драматична ситуация, в которой мы оказались, но я радовался хотя бы тому, что не померк свет.

28

Красный туннель светился, как туманное марево, какое иногда бывает в темной комнате, где проявляют фотокарточки. Пока я мог различить перед собой вытянутую руку, паниковать не имело смысла. Но это, пожалуй, был единственный просвет во мраке неизвестности, окружавшем нас. 

Потом мы упали в какую-то комнату. Хотя, комнатой в прямом смысле этого слова помещение, в котором мы оказались, назвать было нельзя. Скорее оно напоминало гигантский, живой внутренний орган. Стены, пол и потолок состояли из розовой, пульсирующей плоти — ребристой и местами покрытой скользкой слизью явно животного происхождения.

Мы с Арлин снова были в чем мать родила. Я инстинктивно прикрылся, как при нашем первом свидании на Деймосе.

— Да ладно тебе, Флай, не валяй дурака! — Арлин чуть ли не надула от обиды губы. — Ты же, слава Богу, человек. У нас и так осталось слишком мало из того, что напоминало бы о том, кто мы такие и почему здесь оказались. Стыдливость в нашем положении, прямо скажем, неуместна.

Я медленно убрал руки с причинного места, но в упор смотреть на девушку не решался, потому что не очень доверял самому себе. Мы были друзьями, и мне хотелось, чтоб мы ими и дальше оставались.

— Здесь здорово воняет, — отметила Арлин. У меня, видимо, нос заложило. Я был рад, что не чувствовал запахов, поскольку организм, внутри которого мы оказались, был, скорее всего, чем-то заражен — впечатление здорового он не производил.

Немного впереди поверхность, на которой мы стояли, полого спускалась вниз. Откос был не настолько крутым, чтобы мы боялись поскользнуться и упасть, и, тем не менее, когда мы двинулись вперед по чудовищным внутренностям, я почувствовал себя достаточно неуютно. Меня тревожило ощущение смутного знакомства с этим местом, как будто все мы, люди, когда-то побывали здесь.

— Знаешь, Флай, — обратилась ко мне Арлин, — у меня в голове неприятная мысль промелькнула. Я очень надеюсь, что тот холодный огонь, в котором сгорела наша одежда, не уничтожил у нас в кишках микробов, которые помогают еду переваривать. Без них мы с голоду помрем, сколько бы ни ели.

— Это уж ты, пожалуй, через край хватила, — прокаркал я срывающимся голосом, как будто лет десять хранил обет молчания. — Волчьего аппетита я не испытываю, но думаю, что Ворота оставили мне все, что надо для нормального пищеварения. Надеюсь, и микробы при мне, как и все остальное.

Демоническая утроба, по которой мы продолжали наше путешествие, вдруг начала резко сокращаться, и мы с Арлин одновременно подпрыгнули. Всегда ненавидел дурацкие аттракционы. Потом, потеряв равновесие, мы все-таки поскользнулись и свалились в растекшуюся слизь. Я крепко ухватился за боевую подругу, а она вцепилась в мою руку.

Продолжая судорожно сокращаться, гигантское чрево выталкивало нас по «полу» к «двери» — огромной полупрозрачной пленке с хрящем в форме дверной ручки посредине. Я просунул руку во влажное отверстие по самое плечо и повернул «ручку». С противоположной стороны полупрозрачной пленки виднелись смутные очертания двух трупов. Кому они принадлежали, отсюда определить было нельзя, но то, что один мужской, а другой — женский, не оставляло сомнений. После всего, что мы пережили, меня чуть кондрашка не хватила при мысли о том, что я вижу наши собственные безжизненные тела! К счастью, это оказалось не так, но что-то общее с нами у трупов, безусловно, было — тот же тип сложения, похожие черты лиц.

Я узнал их: один принадлежал третьей женщине, служившей в роте «Фокс», кроме Дардье и Арлин. Ее звали Мидори Йошида. Другой — лейтенанту Вимсу.

Странно, но глядя на эту пару, я почему-то сильных эмоций не испытывал. Они лежали в неловкой позе — голова к голове, и каждый держал пистолет во рту другого. Было очевидно, что так они свели счеты с жизнью. Наверное, потому, что очутились в аду.

Арлин подалась было вперед, чтобы разъединить их, и тут мы сделали леденящее кровь открытие: они не просто лежали голова к голове — их головы были соединены друг с другом, как будто слились воедино — там, где у каждого находилось темя, кожа одной головы плавно переходила в кожу другой, как у сиамских близнецов. Цвет волос также плавно переходил от светлых (Вимс) к иссиня-черным (Йошида), причем настолько незаметно, что линию разграничения обнаружить было невозможно.

— Господи, Пресвятая дева Мария, — только и мог выдохнуть я.