Двойное попадание (СИ) - Михайловский Александр Борисович (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .TXT) 📗
Я выскочила за дверь и, дав знак Кларинде следовать за мной, помчалась вниз по лестнице. В отличие от меня, имевшей в своем распоряжении маленькую, как собачья конура, но индивидуальную комнатку на втором этаже, Коляша или «герр Шульц» жил в комнате побольше на первом этаже штаба, но вместе с тремя студентами института иностранных языков, которых прислали сюда на стажировку. Коля говорит, что язык они узнают, но произношение… в Германии, стоит им открыть рот, как первый же прохожий потащит их в гестапо как подозрительных иностранцев.
Время было достаточно позднее. Парни уже встали, сходили в столовую на завтрак и сейчас готовились отправляться на службу. Это я могу валяться сколько хочу, потому что у меня ненормированный рабочий день. Мне платят за материалы, которые я отсылаю в редакцию, а не за протирание юбки или штанов. А вот у Коли совсем не так – там орднунг, и он должен быть на службе девяти утра до шести вечера с часовым перерывом на обед. Разумеется, если работы много, то парни сидят и глубоко за полночь, потому что это война. Чтобы соблюсти приличия, я деликатно, но уверенно постучалась и попросила позвать мне Николая Щульца.
– Что-то случилось с Паулиной! – выпалила я сразу, как только «герр Шульц» – побритый, умытый, причесанный, в новенькой российской форме без знаков различия – появился на пороге. В отличие от меня, он был собран, подтянут, деловит и спокоен. Истинный ариец, в лучшем смысле этого слова.
– Не волнуйся, Марина… – он слегка прикоснулся к мой руке (обычный, и в то же время интимный жест) и тут же обратился к немке с вопросом – наверное, о том, что случилось.
При «герре Шульце» Кларинда стала вести себя немного сдержаннее. Она что-то говорила ему, и опять я уловила это слово «унглюклих». Во время ее речи я внимательно следила за лицом Николая – и в какой-то момент с облегчением заметила, что его напряженно-озабоченное выражение сменилось расслабленно-улыбчивым.
– Она говорит, что там к фройляйн Липсиус пришел с осмотром немецкий доктор из госпиталя, и он очень недоволен, что та получает лечение, которого он не назначал. Говорит, что это может быть опасно, и требует прекратить пить незнакомые порошки…
– Ах, вот оно в чем дело… – выдохнула я. И отчего-то мне стало смешно – и я проказливо хихикнула. Слава Богу, с Паулиной все в порядке! А я-то уже чего только не передумала… И тут же разозлилась на этого «немецкого доктора», который имеет наглость хоть что-то требовать. Дикарь неотесанный, шаман бледнолицый, ветеринар-
– Собирайся-ка, и пойдем с нами, поговорим с этим доктором… – сказала я Коле.
Отпросить его из штаба ему не составило труда. Работы для него было пока
мало, всю ее могли переделать «студенты», так что его непосредственный начальник полковник Семенцов, для которого Коля переводил захваченные нашими немецкие штабные документы, разрешил ему сходить со мной. При этом, правда, полковник хитро подмигнул Коле и переглянулся с находившимися в кабинете двумя своими подчиненными.
Придя втроем в дом, где обитала Паулина с товарками, мы застали девушку по-прежнему лежащей в постели. Выглядела она гораздо лучше, чем накануне, правда, было заметно, что ее одолевает беспокойство, без сомнения, вызванное визитом немецкого доктора, который должен был ее лечить изначально.
Сам же доктор оказался точно таким, каким я его себе и представляла – даже удивительно, потому что когда у меня к человеку заочное предубеждение, я воображаю его облик в несколько карикатурном стиле. Лет слегка за пятьдесят, высокий и полноватый, он обладал широкими плечами и огромными ручищами, большие пальцы которых держал неестественно оттопыренными, отчего казалось, что доктор брезглив. Это ощущение закрепляло выражение его губ. Рот его казался чуть кривоватым – один уголок был опущен чуть ниже другого – в сочетании с глубокими носогубными складками это производило неприятное впечатление, наводя на мысль о том, что доктор не только брезглив, но и высокомерен, уныл и сварлив. Его рыжие волосы наполовину поглотила пегая седина; эти волосы, давно нуждающиеся в стрижке, дыбом стояли на его макушке, окружая небольшую, но отчетливую плешь – подобно тому, как кусты окружают речной заливчик. Под прямыми белесыми бровями, из которых воинственно торчали отдельные волоски, за стеклами довольно изящных очков находились глубоко посаженные бесцветные, невыразительные глаза. И все это венчал крупный и прямой, гордый немецкий нос.
– Ишь ты, он еще будет критиковать медицину двадцать первого века… – пробурчала я себе под нос, разглядывая здоровенного доктора, и Коля удивленно на меня посмотрел, очевидно, мало что расслышав.
Я была настроена воинственно. Пережитое беспокойство за Паулину побуждало меня к злобному сарказму, вдобавок ко всему немецкий доктор не вызывал у меня ни малейшей симпатии. С таким видом только коров лечить, а не людей. Удивительно, как у него все раненые не перемерли разом.
– Гутен морген, доктор, – поздоровалась я по-немецки. – Я Марина Максимова, русский журналист.
– Добрый день, фройляйн Марина, – ответил немецкий доктор на приветствие; его голос оказался похож на хруст сухих веток, – я оберарц Франц Грубер, начальник госпиталя для пленных, в котором работают эти женщины.
Сказав это, он смерил меня ничего не выражающим взглядом; его лицо также было бесстрастно, и только волосы над плешью колыхались в такт его словам.
– Мне стало известно, – внешне спокойно произнесла я, хотя внутри все кипело от гнева, – что вы выразили недовольство тем, что больная принимает некоторые медицинские препараты, которые я ей дала… Вы что, не доверяете медицине двадцать первого века, опередившей ваш допотопный уровень на семьдесят семь лет?
– Да, это так, – важно кивнул немец, еще больше оттопырив пальцы на руках. Он чуть вздернул вверх подбородок – типично немецкий жест, знакомый мне еще по фильмам; уж не знаю, почему этот жест свойственен только им (ну, не всем, а только особо напыщенным персонам). – Если я правильно понимаю, вы, фройляйн, не являетесь дипломированным врачом, а потому не можете назначать лечение больной… Тем более, что я уже осмотрел фройляйн Паулину и дал свои рекомендации вместе с назначенным лечением… А в моей компетентности никто не может усомниться – я еще двадцать лет назад с отличием закончил Гейдельбергский университет, и с тех пор имел обширную и успешную медицинскую практику…
– Герр Грубер… – сказала я, и Коля бросил на меня быстрый настороженный взгляд, – никто не сомневается, что вы компетентный врач. Но все же вы не можете не предполагать, что за семьдесят семь лет многое изменилось и в самой медицине, и в представлениях человечества о разных болезнях… Так вот, позвольте вас заверить, герр Грубер, что в наше время грипп (а им как раз и больна фройляйн Паулина) – достаточно хорошо изученная болезнь, поддающаяся вполне успешному лечению препаратами, которые свободно и в большом разнообразии продаются у нас в любой аптеке без всяких рецептов. Смею вас заверить, что те порошки, которые больная принимает по моей рекомендации, сделаны по самым новейшим технологиям двадцать первого века и хорошо зарекомендовали себя как противогриппозное средство. Собственно, именно благодаря этим препаратам грипп из серьезного заболевания, способного даже стать причиной смерти больного, превратился в легкую болезнь, при которой человек три дня лежит в постели и пьет эти лекарства, а на четвертый идет на работу. Эти препараты тщательно проверены клиническими испытаниями, а потому абсолютно безвредны, их дают даже детям. Вы можете ознакомиться с их составом – он написан на упаковке…
Естественно было ожидать, что после этих слов доктор, протерев очки, примется читать состав порошков, но нет – герр Грубер еще выше вздернул свой породистый нос и заявил раздраженным тоном:
– Фройляйн Марина, я не думаю, что вы, будучи дилетантом, можете настолько хорошо разбираться в болезнях и лекарственных средствах, чтобы критиковать мои методы лечения и назначать свои. Я полагаю, что каждый должен заниматься своим делом; вы – писать статьи, а я – лечить людей. То, что вы из будущего, еще не делает вас специалистом в такой узкой и ответственной области, как медицина.
