Одиночка. Трилогия (ЛП) - Фелан Джеймс (книги онлайн txt) 📗
Снег блестел на солнце до рези в глазах. Я пытался что–нибудь или кого–нибудь увидеть. Ладно, не сегодня, у меня полно других дел.
«Не ходи. Оставайся со мной… Ты можешь не вернуться»
Слова Рейчел звучали у меня в голове. Я чувствовал себя виноватым, потому что оставил ее одну. Интересно, может, вообще никого не знать, быть одиночкой, легче?
Обязательства становятся тяжкой ношей: мама не справилась с ней и ушла от нас с отцом.
Хватит стоять. Я побежал на юг. Стало ясно, что скоро я вполне могу оказаться перед нелегким выбором: уходить на север одному или нет.
22
На часах было ровно десять.
Вывернув на Пятую авеню, я пробежал мимо собора Святого Патрика, между небоскребами на Рокфеллеровской площади, мимо бронзового Атланта, удерживающего на плечах земной шар, и остановился, задыхаясь, у восточного конца катка — вернее, того, что от него осталось. Я согнулся, опершись ладонями о колени, изо рта валил пар. За спиной ярко светило солнце.
Чуть придя в себя, я осмотрелся и отправился осматривать территорию возле катка.
Она пришла? Ждет, как я, на виду, или спряталась и наблюдает издалека, решая, можно ли мне доверять?
Я хотел громко позвать ее по имени, но в этот момент тучи закрыли солнце, стало холодно, и я, вспомнив, что в кармане перчатки, полез за ними.
Из тени появился человек и медленно направился в мою сторону, затем остановился. Посреди огромной площади стояла одинокая, маленькая фигура: еще один выживший в огромном городе. На мгновение тучи расступились и выглянуло солнце. Я сделал глубокий вдох — ледяной воздух обжег горло.
Это была девушка с видеозаписи: светлые волосы, милое личико.
«Каждый день я буду ждать в десять утра у входа на каток возле Рокфеллеровского центра»
Стало не по себе. Я остановился. Неужели? Неужели я нашел их: сначала Рейчел и Калеба, теперь Фелисити. А сколько еще на Манхэттене осталось таких, как мы?
Девушка подошла ближе. Никаких сомнений: это точно Фелисити, именно ее я видел на камере в квартире дома номер пятнадцать по улице Централ–парк–Вест. Она все же нашла мою записку, а я, наконец–то, не опоздал. Фелисити смотрела на меня, сомневаясь, стоит ли подходить. Я помахал, и она улыбнулась.
— Джесс?
Мне понравился ее голос: точно такой, как на записи, очень приятный, только теперь он звучал по–настоящему. Мне хотелось слышать его постоянно, хотелось, чтобы Фелисити не умолкала. С Рейчел такого не было, и я снова почувствовал себя виноватым.
Вспомнились Анна и Мини из лагеря ООН. Я сдружился с Мини, и судя по тому, как она смотрела на меня, я ей нравился. Но по–настоящему меня тянуло к Анне: меня влекли длинные черные ресницы, ярко–красные губы, пахнущие клубникой. В первую неделю лагеря мы попали в грозу по пути в отель. Чтобы не намокнуть, мы спрятались под навесом какого–то магазинчика — и Анна быстро поцеловала меня. Губы у нее были очень горячими.
Мне хотелось как–нибудь снова поцеловать ее, но она будто забыла о нашем поцелуе, а потом стало слишком поздно.
— Да, это я.
И быстро пошел к Фелисити: пятьдесят метров, тридцать, десять. Я протянул ей руку, но вместо этого она крепко обняла меня. Мы стояли посреди площади, обнявшись, и смеялись, смеялись от счастья, от радости, что двое выживших нашли друг друга. Затем Фелисити отступила на шаг, не снимая руки с моего плеча, будто боялась, что я исчезну. Она вся была холодная, только теплое дыхание согревало мне шею. В глазах у нее стояли слезы. На ресницах блестели капельки, из–под вязаной шапочки выглядывали белые волосы, подернутые инеем. Какая же у нее улыбка!
— На тебе папина шапка.
— Извини, — смущенно сказал я и стал стягивать шапку, надетую под бейсболку.
— Тебе идет. Теперь она твоя.
— Спасибо.
Фелисити просияла.
— Прости, прости, что я не пришел раньше.
— Ты о чем?
— Я не приходил все эти дни…
— Серьезно?
— А что?
— Я тоже!
Фелисити держала меня за руки.
— Я сегодня первый раз пришла, — стала объяснять она. — Только вчера вернулась домой, нашла твою записку.
— Только вчера? — переспросил я. Мне полегчало. Я не подвел ее. На стеклах полуразрушенных зданий играли ослепительно–желтые солнечные блики, непривычно яркие на фоне тяжелого серого неба. В полной тишине опять посыпался снег. Два человека, две крошечных точки, стояли на краю пропасти.
— Когда ты ушел?
Я не сразу сообразил, что ответить:
— Три дня назад…
— Этого я и боялась. Так и подумала, что ты приходил сразу после моего ухода.
— Я искал тебя в парке в тот день, когда посмотрел запись, но никого не нашел — те люди ушли. Я так боялся идти сюда, боялся, что никогда–никогда не найду тебя.
— Мы, наверное, разминулись в парке. Я видела там зараженных людей, которые грелись у огня и пили из бутылок…
— Мы называем их охотниками.
На ее лице одновременно отразилось и недоумение, и любопытство: – Кто «мы»?
Вряд ли стоило сейчас рассказывать Фелисити об Анне, Дейве и Мини, поэтому я просто сказал ей о Рейчел и Калебе.
— Тебе повезло, что ты нашел людей. Скорее всего, мы видели одних и тех же охотников, просто в разное время.
— Да. Я видел их в парке как раз перед тем, как нашел твою квартиру. Затем оставил записку и ушел.
Фелисити кивнула. Она не выпускала моих рук: ладошки у нее были маленькие, мягкие, теплые даже через перчатки.
— Где ты была?
— Искала других, чтобы выбраться из города.
— И?
— Каждый день я выходила на улицу, шла к Гудзону, через Мидтаун до Ист–Ривер… Я пыталась держаться воды, чтобы найти выход с острова, но везде были эти… эти люди. Несколько раз они гнались за мной.
— Ты убегала?
— Пряталась. Мне было так страшно. Вчера я ночевала в подвале своей любимой кондитерской: у них продавались самые вкусные в мире пончики. До этого я проверила несколько мест, где могли прятаться люди… Все напрасно. У меня опустились руки, я пришла домой, почти потеряв надежду, — и вдруг твоя записка.
Я кивнул. Фелисити было очень страшно все это время — страшно, как и мне, но она оказалась сильнее и смелее. Мы смотрели друг на друга и думали об одном и том же: «Что дальше?»
Снег усилился.
— Надо спрятаться под крышей, — предложил я. Фелисити с улыбкой кивнула. Я понял, что последую за ней куда угодно. А вот она за мной?
23
Мы зашли в булочную, в которой я прятался от охотников около недели назад. Снег и ветер не проникали внутрь, и Фелисити размотала большой шарф и положила его на прилавок. С прошлого раза все оставалось по–прежнему: пол и стеллажи покрывал толстый слой пыли и пепла, в холодильниках стояли напитки, в витринах плесневели булочки и пироги.
— Будешь пить? — спросил я.
— Воду — с удовольствием.
— А что же еще? — сказал я и покраснел. Что за ерунду я ляпнул? Прямо как старый дед. Может, надо было отвести ее в какой–нибудь бар, предложить выпить по–настоящему. Калеб именно так бы и поступил.
С горящими щеками я протянул Фелисити бутылку воды.
— Твое здоровье! — улыбнулась она.
— Твое здоровье!
Она сидела рядом, так близко, что чувствовалось тепло ее тела, смотрела вместе со мной в окно.
— Расскажи, — попросил я, — как ты пряталась от охотников в кондитерской.
— Их было очень много, целая толпа, они бежали все вместе. Я поняла, что нужно спрятаться. Уже почти стемнело, на улице стало жутко, но домой было нельзя — они бы меня поймали. Я вспомнила про кондитерскую, побежала туда и сумела по дороге оторваться от них.
Фелисити вздрогнула — нелегко ей пришлось.
— Они часто ведут себя непредсказуемо. Те, в парке, были из слабых.
— Они ушли из парка вниз, к Гудзону — я шла за ними — и спрятались в жилом доме. Я их позвала, но они только помахали, а подходить ближе было страшно. Может, если они больны тем же, что и все, они поправляются?
— Только никто не знает, что будет дальше. Вдруг это начало новой стадии или продолжение прежней или… да кто его…
