Галактический штрафбат. Смертники Звездных войн - Бахрошин Николай (бесплатные онлайн книги читаем полные .TXT) 📗
Сколько времени прошло с тех пор, как мы по порядку номеров грузились в разверзнутое жерло «гуся», отправляясь на Казачок? Мне кажется, что очень много, годы и годы, целая маленькая жизнь прошла там…
Время вообще понятие относительное, способное сжиматься и разжиматься, как бы ни утверждали обратное упрямо тикающие хронометры…
На самом деле, нет, конечно. Не так уж много времени прошло. Всего три недели назад мы со Щукой нырнули в портал на подземной базе казаков, кинулись туда со всем отчаянием безнадежности. И неожиданно сработало, безотказно выбросило меня на Галактионе, в той самой лаборатории, где я когда–то участвовал в испытаниях. Все согласно введенным кодировкам пространственных перемещений и, что удивительно, без малейшего повреждения для личности.
Прокатился через все эти мифические сжатия пространств, как на заднице по ледяной горке, только пискнуть успел… Бывает же!
Вот началась собачья свадьба среди наших ученых вояк, когда их хваленый портал неожиданно самоактивировался! Выплюнул меня прямо в лабораторию, как сплевывают мошку, случайно залетевшую в рот.
Я и сам вывалился с перекошенной мордой и выпученными глазами, но на их рожи тоже стоило посмотреть…
Пока все вокруг охали, ахали, разбирались, кто, что и как, — прошло почти две недели. За это время, в относительно комфортных условиях секретного научного городка, я хоть немного пришел в себя, отоспался, отъелся и перестал держать в каждом сне круговую оборону…
А Щука так и не вышла…
Где она? Что с ней? Жива ли она?
Я не знаю, ничего не знаю о ней…
Нет, я не питаю иллюзий. На тех, прежних, испытаниях я уже насмотрелся, как телепортация перемалывает людей в фарш с азартом автоматической мясорубки. Мне бы не хотелось видеть ее такой. Я все еще помню, отчетливо, до бессонницы, до тянущей боли в груди помню ее радостные, широко распахнутые глаза с пышной занавесью ресниц… Помню ее гибкое, горячее тело, прижимающееся ко мне с необузданной страстью, такой естественной и откровенной в своем первозданном бесстыдстве…
Даже хорошо, что она просто не вышла… По крайней мере, я все еще помню ее такой…
Мы рискнули, но повезло только мне. Если это можно назвать везением — вот так найти и тут же потерять…
А может…
Но это — уже надежда, а ее надо гнать от себя…
Я просто не питаю никаких иллюзий. Война — не место для счастья, война — не место для нормальных людей, я это понял, знаю и все равно каждый раз убеждаюсь заново. Лучше уж стать таким же сумасшедшим, как остальные, и вместе со всеми вкладывать душу в чеканку строевого шага на пыльном плацу…
Что поделаешь, если наши души годятся только для подкованных каблуков и равнения в строю?! С этим нужно смириться, потому что поделать ты ничего не можешь…
Только так…
Да, они все погибли — Щука, Цезарь, Рваный, Паук, Капуста, Горячка… Они и все остальные — ветераны, уголовные, политические, «оводы» — весь предыдущий состав штрафного «Мстителя».
Сейчас вокруг меня новые лица — ветераны, уголовные, политические, «оводы». Новое, свежее мясо для непрерывной мясорубки войны…
Две недели на Галактионе мне тоже неожиданно засчитали, как нахождение на боевых, плюс пять суток на Казачке, таким образом я отбыл девятнадцать дней из объявленного мне восьмимесячного срока наказания. Я бы, конечно, не назвал это надеждой на выживание, но — чем черт не шутит, пока Господь видит сладкие сны о всеобщем счастье…
Из научного городка меня вернули с Галактиона на планету Сахара для «дальнейшего прохождения службы в предписанном штрафном подразделении».
— Ну ты, отрыжка вислоухого дерьмоглота! Чего рот раззявил, как неродной в стае гипермотов живородящих?! — это было первое, что я услышал, шагнув на территорию части.
Оказалось, да, Градник. Живой и краснорожий. Отчитывает кого–то со всем своим внутренне–богатым животным миром…
Градник мне почти обрадовался. Он даже удостоил меня милостиво–приветственного кивка, благосклонно, но больно ткнул кулаком в брюхо, назвал «везучей сволочью» и снова назначил командиром второго взвода в первую роту — его роту. Он теперь командир и уже второй лейтенант. Получил повышение, видимо, там, наверху, кому–то все–таки удалось представить злополучное «Штормовое предупреждение» как очередную победу. Может, не самую славную в новейшей военной истории, но в ряду других достойных…
Как я потом узнал, он вовремя пристроился поближе к Дицу, а с этим — не пропадешь. Диц тоже уцелел. Как теперь шепчутся, он и в «утюгах» не был, так и просидел в «гусе» все десантирование. Якобы сначала осуществлял корректировку по подразделениям, а потом «гуся» зацепили лазерами, и тому пришлось уйти на высокую орбиту. А Градник якобы засвидетельствовал, что комбат хотел, но не мог. За и что и был представлен комбатом на повышение…
Я думаю, командование прекрасно понимает, что капитан просто побоялся высаживаться. Но так как бояться ему следовало в первую очередь не противника, а собственного «контингента», то в глазах командования это уже не трусость, а предусмотрительная осторожность. Ценный кадр, умеет держать личный состав в кулаке, такими кадрами не бросаются…
Вот кого я действительно рад был встретить, так это Пестрого. Он с двумя бойцами все–таки дошел до точки возврата, сумел эвакуироваться.
Тоже — повезло…
Когда меня этапировали с отдельным конвоем из двух полицай–сержантов, как особенно ценный груз, народа в казарме почти не было. Пополнение начало массово прибывать два дня назад, а сегодня — первое общее построение поротно и повзводно.
Нет, ничего не меняется в этом мире…
И ветер дует, и песок хрустит, и мы стоим «смирно», а комбат Диц вышагивает перед нами в сопровождении трех новых ротных командиров, которые уставились ему в спину и в то же время словно бы заглядывают в рот. Градник, в новенькой офицерской форме, конечно, особенно усердствует.
— Вы, штрафники, собачье дерьмо, еще не знаете меня как следует… — вещает Диц, по–змеиному поводя головой.
Все то же самое — убедительный правый кулак, не менее убедительный левый кулак, чрезвычайно убедительный носок сапога в промежность…
Впрочем, одно отступление от предыдущей программы он все–таки делает — объявляет минуту молчания в честь погибших на Казачке офицер–воспитателей — слава героям! — и штрафников, дерьма собачьего, но сумевших хотя бы сдохнуть как положено настоящим солдатам!
«Слава героям!» — еще раз объявляет капитан в заключение своей проникновенной речи, полной, на мой взгляд, вышеупомянутого дерьма.
Мы все молчим секунд пять, семь, а может, и десять…
«Да, наверное! Слава героям! — думаю я. Слава чаще всего достается не тем, кто ее заслуживает, но им, к счастью, это уже безразлично»…
И все–таки — минута молчания… Вечная память всем! И недолгая, на удивление короткая память каждому в отдельности…
Словом, ничего удивительного и ничего нового. Все это уже было, не раз и не два, длится ровно с тех самых пор, как человекообразная обезьяна впервые взяла в руки палку. Впервые — не для того, чтобы доставать высоко растущие фрукты или выкапывать из земли сладкие корешки, а с благородной целью трахнуть по башке рыжую тварь из соседнего племени, редкостную и безусловную сволочь, все время шмыгающую на чужой берег ручья за вкусно–кисленькими личинками…
И так будет впредь! Думаю, будет еще очень долго, бесконечно долго, пока человечество, наконец, не поймет, что в любой войне бывают только победители и побежденные, а вот выигравших — никогда не бывает!
Я не претендую на авторство этой мысли, полагаю, я — всего лишь один из многих, кому она периодически приходит в голову…
Минута молчания заканчивается на втором десятке секунд.
— Баталь–он! Рав–няйсь! Смир–рно! — командует первый лейтенант Олаф Раггерборд, новый замкомбата по УОС…
Судный четверг
Пролог
Планета Казачок. 15 октября 2189 г.
