Вечник - Кирпичев Вадим Владимирович (книги читать бесплатно без регистрации TXT) 📗
На встречу с маером Службы, который должен был отвести его в биосектор, Бруно все-таки успел прийти вовремя. Маер оказался молчуном и своим суровым настроем в корне пресек возможные вопросы. Каким образом забрасывают разведчиков в Настоящее? Автоэром? Какие дадут полномочия в отношении этого бандита Парикмахера? Нужно будет провести с ним переговоры или можно сразу шею свернуть?
Все эти вопросы визкап оставил при себе, ибо понимал: ответа не получит. Коренастой фигурой маер смахивал на Осиса. Крепко сбитый, серьезный молчун. Бруно хорошо знал этот тип офицеров Службы, внешне неприметных, зато в деле умных и хватких.
Офицеры шагали бесконечными коридорами подвальной части Столпа. Именно здесь располагались самые секретные секторы Службы. Ходили слухи, что из этих подвалов есть даже прямой ход в Лабиринт Норта Верде.
Очередной поворот вывел офицеров к рубоновой высокой двери, но это был вовсе не вход в биосектор. За дверью находилась смотровая площадка громадного зала. Внизу стояли сотни воинов. С мечами, со сканферами в руках, они навеки застыли в ожидании боя.
Стало ясно, почему маер выбрал столь сложный путь. Видимо, каждый доброволец был обязан сначала попасть в этот музей и пройти перед восковым строем самых знаменитых воинов прошлого.
Мелькали строгие, порой свирепые лица героев, а запомнились Бруно больше всего две фигуры: бог войны Первого Юга с потрясающе жутким ликом из зернистых кусочков красного граната, да монах-вечник с задумчивым лицом. Монах стоял, упершись обеими руками в рукоятку секиры, и будто наперед знал, чем закончится многовековая борьба вечников с межевиками за власть над Югом. Секира в восковых руках сверкала самая настоящая, боевая — это Бруно определил сразу.
Из музея они вышли к стальной, сейфового типа двери, за которой их встретили охранники. Не межевики. Что Бруно несколько удивило. Казалось, сам бог велел именно межевикам обеспечивать безопасность важнейшего сектора Службы, но и за второй, и за третьей дверью их с маером снова принимала и проверяла наемная охрана. За четвертой дверью маер сдал Бруно под расписку: ковырнул пером по экрану биокома и исчез.
Прошел почти стэлс времени. За мутным стеклом стены угадывалась суета мощного сектора Службы, но визкапа никто не вызывал. О том, каким образом медики и биоконструкторы будут делать из него разведчика, Бруно старался не думать. Хотелось одного: как можно скорее пройти сквозь стеклянную муть.
Там, в ее глубине, когда-то создали Гериада с его впоследствии погибшими братьями, «сынами Равэ-тов», там осуществлялись самые грандиозные биопроекты Службы и там прятался загадочный мэтр Фандосий, этот «гигант биоконструирования», по выражению Боно. А «загадочен» Фандосий был по-настоящему. Бруно как ни искал, не смог найти в биокоме ни одного фаноизображения мэтра, а ведь считалось, что в фано есть все, даже… Дверь распахнулась, быстро вошли люди в халатах и навалились скопом. Рослые медсестры, с фигурами фаномоде-лей, мигом раздели визкапа, распяли на каталке и помчали палатами, коридорами, лабораториями, пока не доставили в операционную. Прошелестело:
— Мэтр, мэтр, мэтр…
И в операционную в сопровождении громадной свиты вошел сам мэтр Фандосий.
Стэлс ростом. Халат наброшен поверх генеральского мундира. Умные глазки и румяное, морщинистое лицо юного старичка. Суперкарлик, как его сразу назвал про себя Бруно. Даже на высоченных каблуках этот гигант биоконструирования был по пояс операционным сестрам.
Мэтр просмотрел результаты анализов и, заулыбавшись всем личиком, подсел к Бруно, потрепал его по щеке.
— Это откуда же столько здоровья, визкап? Повезло тебе, отправляют в Настоящее по официальным каналам, иначе пришлось бы здоровья изрядно поубавить: гнилые зубы и такое прочее, чтобы не выделялся. А так — только поставим эгомасочку. Закачаем во сне сотню гигастэлсов информации, и станешь гениальным актером безо всяких репетиций. Главное, попасть точно в середину твоих рефлексов.
Фандосий вырвал из рук ассистентки два серебристых диска и принялся прилаживать их Бруно на виски.
— Лемсонг просил, чтобы с тобой поработал лично я. Странные люди эти боевые генералы, они почему-то считают, что для них все должно делаться по-особому. Больно?
Раскаленные диски вплавлялись прямо в мозг.
— Нет. А какую маску я получу?
— Секрет. Именно этого ты знать не должен, иначе подсознание сразу начнет масочку вытеснять. А так — просто проснешься собой.
Диски уже выдавливали из черепа глаза, свет помутнел, слова давались Бруно с трудом.
— Я мог бы выжить в Настоящем и без эгомаски.
— Ну-ну, отважный гозт не должен бояться. А масочка его спасет.
— Вранье. Никого она не спасет. Из Настоящего никто не возвращается.
Бруно надоела улыбочка суперкарлика — с такой улыбкой нормальные люди обращаются к идиотам. Он хотел, чтобы Фандосий перестал ухмыляться. Мозги визкапа пылали вовсю.
Не отрываясь от работы на биокоме, мэтр уже серьезно стал втолковывать:
— Да, возвращаются немногие, но гибнут далеко не все. Некоторые агенты, если маска загнана слишком глубоко в психику, уничтожают свои полевые маскостиратели и добровольно остаются в Настоящем. В этом случае маска доминирует, трансформирует личность и агент начинает себя считать человеком другого времени. А если наложить маску мелко, то ему в Настоящем не выжить. Весь фокус — точно попасть в середину… Ты будешь меня ненавидеть. Я сделаю из тебя нового, лучшего человека, а этого ты не простишь. Созданное всегда ненавидит своего создателя, может быть, атеизм… любопытный материал… еще поработаем…
И визкап Службы, отважный гозт Бруно Джагрин исчез.
Солнце зашло как раз в том месте, где Стена упиралась в скалы Норта Верде. С гор потянуло холодным ветром.
Громадное колесо подъемника стояло на высокой скале, и с площадки была хорошо видна черная дыра в горном склоне, из которой на одном стальном тросе выползали и в которую на другом тросе вползали одна за другой вагонетки. На контрольном участке каждую прибывшую вагонетку проверяли межевики, после чего она с лязгом опрокидывалась, швыряя свое содержимое в большой конусообразный бункер. В обратный путь вагонетки уходили набитые коробками. Шел стандартный обмен времен: сырье Настоящего — на безделушки Будущего.
Молодой священник стоял на самом краю погрузочной площадки. Холодный ветер развевал его накидку, но священник не обращал на это никакого внимания. Он прощался. Позади — долгие годы учения, впереди — возвращение на полузабытую родину, в Настоящее. Справится ли он со своей священной миссией? Как-то встретят его?
Сопровождающий священника маер Службы жестом показал святому отцу, что его вагонетка времени на подходе. Когда глубокое железное корыто приблизилось, маер ловко усадил в него священника, а на прощание крикнул:
— Голову пригни, святой отец, а то оторвет в тоннеле!
Раскачиваясь, вагонетка ухнула вниз и крохотной точкой исчезла в черной дыре. Путешествие в Настоящее началось.
Полстэлса вони, неудобного сидения на обрезке доски со втянутой в плечи головой, и вот уже путешественник во времени выбрался из своей железной ванны и предстал перед пьяными блюстителями Настоящего. Блюстителей больше интересовали коробки, поэтому один из них смачно дохнул перегаром на печать — чернила, похоже, были ему без надобности, — с грохотом опустил ее на документы пришельца и поскорее направил того к выходу.
Молодой священник узкой тропкой спускался в долину, шагал в сторону заходящего, на этот раз по-настоящему, за горизонт, а не за Стену, солнца. Он улыбался. Счастье душило его. Там, за его плечами, укрытое стеллитом, осталось сытое Будущее, погрязшее в грехе и наслаждениях, осталось время, которому не нужна истинная любовь, остался фантастический мир башен со всеми своими межевиками и генералами, такими умными специалистами и координаторами. Господи, как он их всех обманул! Обвел мудрецов и хитрецов вокруг пальца и сбежал в Настоящее. Пусть теперь ждут его. Им долго придется ждать! Нет, в главном он постарается не подвести их. Может быть, ему даже удастся сделать то, чего они хотят. Но назад они его не заманят. Жить надо в Настоящем. Именно здесь он будет нести любовь Спасителя несчастным и сирым, всем помогать, всех любить, и прекрасней такой жизни быть ничего не может.
