Пасынок империи (Записки Артура Вальдо-Бронте) (СИ) - Точильникова Наталья Львовна (серии книг читать бесплатно TXT) 📗
— Артуру не грозит, конечно. Но бывает в более сложных случаях.
Он посмотрел на емкость с лекарством, там оставались буквально последние капли. Подождал, пока не останется ничего.
— Все, Артур. Больше не будет никаких препаратов.
Старицын надел резиновые перчатки, отсоединил трубку капельницы и осторожно снял катетер. На тоненькой гибкой трубочке осталась крошечная капля крови. Тампон с дезинфицирующим препаратом коснулся моей руки. Олег Яковлевич прижал его пальцем.
— Все, — повторил Старицын. — Сейчас подождем буквально две-три минуты и пойдем на экскурсию.
— Не тошнит? — спросил меня Ройтман.
— Нет.
— Голова не болит?
— Нет.
— Судя по генетической карте, не должно быть никаких неприятностей, — сказал Старицын.
— А что может произойти? — спросил я.
— Ничего особенного, — сказал Старицын. — Может быть учащенное сердцебиение, и давление может подняться. Но все в порядке.
— Угу, — сказал Ройтман. — Вставайте, только не резко.
Мы вышли из комнаты и пошли по светлому коридору: справа большие окна во внутренний двор, слева — двери с номерами. Потом окна сменил такой же ряд дверей. А литеру «С» на дверях — литера «D», а потом «F».
— Здесь блоки не разделены, — с некоторым удивлением заметил я.
— Конечно, это же посткоррекционка, — сказал Ройтман. — И бояться здесь нечего.
Мы подошли к двери без номера и надписей, которой не было в меню моего кольца.
Она отъехала в сторону, и мы оказались в коридоре без окон. В конце коридора метров через пять за столиком сидел полицейский. Увидев нас, он встал.
— Здравствуйте, Евгений Львович!
Ройтман кивнул.
— Здравствуй, Юра.
Юра подал руку Старицыну, как старому знакомому и поздоровался с ним.
— Это Артур Вальдо, — сказал Ройтман. — Леонид Аркадьевич, просил нас показать ему Центр.
— Запрещенных предметов нет? — спросил меня Юра.
— Нет, конечно, — ответил за меня Старицын.
Честно говоря, я точно не знал, какие предметы запрещенные.
На двери рядом с постом была надпись: «Закрытый Психологический Центр Кириополя. Коррекционное отделение».
— Ну, что, Артур, морально готовы? — спросил Евгений Львович.
— Да, — сказал я.
Экскурсия
И дверь перед нами открылась. За ней был такой же коридор с охранником и еще одна дверь. И за ней снова коридор. И слева — фиолетовая дверь с литерой «F».
— Это блок «F»? — зачем-то шепотом спросил я.
— Да, — сказал Ройтман.
— Их охраняют всего двое полицейских? — удивился я. — Здесь же убийцы!
— И пять сейфовых дверей, — усмехнулся Олег Яковлевич.
— Я насчитал четыре, — сказал я.
— Не все прошли, — объяснил Старицын.
— Здесь очень мощная система автоматического контроля, — сказал Ройтман. — Мы сейчас в запретной зоне, где пациентам Центра находиться нельзя. Если кто-то из них вдруг здесь окажется, система его идентифицирует по внутреннему кольцу, по браслету, даже по модам, и двери будут заблокированы. А потом, уж поверьте, здесь найдутся люди, которые смогут проводить его обратно. Вашего отца конвоировали по шесть человек. У нас за тридцать лет не было ни одного побега.
Дверь с литерой «F» отъехала в сторону так же, как и предыдущие, мы оказались в очередном коридоре, и дверь закрылась. Я чувствовал себя запертым даже не в клетке, а в стальном сейфе. Бешено хотелось на свежий воздух.
Старицын тронул меня за локоть.
— Артур, все нормально. Мы здесь часа на два.
— Конечно, нормально, — сказал я.
И мы остановились у двери с надписью «F5».
— Заходим? — спросил Ройтман.
Я кивнул.
В коридоре, освещенном мертвым белым светом, было десять дверей по обе стороны, начиная с «F5-1». В конце коридора был пост, но почему-то пустой и еще одна дверь.
— Вот комната вашего отца, — сказал Евгений Львович, указывая на дверь с номером «F5-3». — Он здесь провел восемь лет, пока его не перевели на «F+». Там помягче.
— Она занята? — спросил я.
— Нет, и никогда не была занята после переезда мсье Вальдо. Хотите войти?
— Да.
«Комната» была похожа на мою в ОПЦ и на камеру «С-15» на посткоррекционке, но еще меньше. Пожалуй, даже не 3 на 4, а 3 на 3 метра. Окно выходило в маленький внутренний дворик. Я подумал, что не выдержал бы здесь и восемь дней, не то, что восемь лет.
— Можно мне сесть? — спросил я.
— Конечно, — сказал Ройтман.
Я опустился на кровать. Она не была застелена: один матрас.
— Кровать та же? — спросил я.
— Все то же. Ничего не изменилось. Только поставили биопрограммер, раньше к нему водили.
БП висел под потолком прямо надо мной.
— Отцу разрешалось гулять?
— Конечно, — сказал Ройтман. — Каждый день по часу. Вон там во дворе, — он указал глазами на окно.
Я встал с кровати и посмотрел вниз. Внутренний двор был совсем маленьким и там рос единственный куст.
— У меня бы здесь тоже была депрессия, — вздохнул я.
— У вас она и в ОПЦ начиналась, — заметил Старицын. — Но попадать сюда не стоит, конечно.
— Сколько сейчас здесь человек? — спросил я.
— На «F5»? Ни одного, — сказал Ройтман. — Даже пост убрали. Чтобы сюда попасть, надо очень постараться. Так что публика здесь всегда была совершенно эксклюзивная.
— Людоед, да? Мне отец рассказывал.
— Был людоед, — кивнул Евгений Львович, — но его освободили еще раньше, чем Анри.
— Освободили?!
— Ну, конечно, — сказал Ройтман. — Курс психокоррекции он прошел, опасности никакой больше не представлял. Освобождали аккуратно, поэтапно, через Реабилитационный Центр. Сначала посткоррекционный осмотр был раз в полгода, теперь раз в год. Я лично с ним не работал, но, насколько я знаю, там все в порядке. Люди не пропадают.
— У меня тоже будут посткоррекционные осмотры?
— Обязательно, — сказал Старицын. — Через полгода надо будет приехать к нам. Ну, договоримся, я свяжусь. Потом через год, через три и через пять лет. Но при необходимости и чаще.
— Это не страшно, — сказал Ройтман. — Как составление ПЗ примерно.
— Но могут задержать на несколько дней, насколько я понял, — заметил я.
— До месяца, если есть проблемы, — уточнил Евгений Львович. — Если нужно больше времени, надо идти в суд и просить разрешения или уговаривать пациента подписать согласие.
— Часто нужно больше времени?
— В моей практике не было, — сказал Ройтман. — Я даже Анри больше двух недель ни разу не держал на посткоррекционке. Ну, пойдемте? Здесь еще много интересных мест.
Мы вышли из камеры и спустились на первый этаж, лестница оказалась за дверью у поста.
На первом этаже были три такие же сейфовые двери.
— Это кухня, — объяснял Ройтман, указывая на одну из дверей. — Там нет ничего интересного. К тому же она сейчас не работает. Столовой на «F5» нет. Еду приносили в комнаты. Вот это — дверь в прогулочный дворик.
Она отъехала в сторону, и мы вышли на улицу. Вблизи «прогулочный дворик» оказался еще депрессивнее, чем из окна второго этажа. Ненамного больше камеры, где-то три на шесть, единственное растение и даже негде присесть. По сравнению с этим внутренний двор ОПЦ казался роскошным парком.
— Пойдемте назад, — сказал я.
— Угу! — кивнул Ройтман.
Мы вернулись в коридор, и Евгений Львович подошел к третьей двери.
— А вот здесь казнили, — сказал он.
И дверь отъехала в сторону.
Помещение за ней напоминало обычную камеру, но было раза в два больше. И здесь не было кровати, зато стоял круглый стол и казенного вида стулья.
— Здесь можно было проститься с родственниками и друзьями, и сюда приносили последний обед, — сказал Ройтман. — Анри по-самурайски заказал себе стакан воды и пригласил только адвоката Жанну Камиллу де Вилетт и священника отца Роже. И конечно были мы с Литвиновым. От успокоительного он отказался.