Спираль - Лазарчук Андрей Геннадьевич (книги бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
— Понятно, — сказал Юра. — Не придумали, что мне с угнанными делать? Может, попробовать догола раздеть и голыми провести? Тут метров двести всего.
— Не знаю, Юра. Ничего не могу присоветовать. Не возьму такой груз на совесть. Не выдержит.
— А я могу, да? — расстроился Юра.
— Ты уже взял, — сказал учитель. — Теперь не опускай… Мой тебе совет — дождись утра. Самого раннего. Утром вся погань квёлая. Глядишь, и получится что. Тут у меня протирочные концы остались, в сивухе и в масле, да ещё с литр я могу с бака отлить — остатка на обратный путь хватит, — чтобы попротираться. Где-то у меня тут бутылка пустая имелась…
Вернувшись, Юра прежде всего занялся сортировкой трофеев. С каждого трупа уже сняли куртки, штаны, если они не были чересчур испачканными, свитера. Всё это он расстелил поближе к костру — пусть сохнет. Потом обратился к своему маленькому отряду:
— Народ! В пяти минутах от тропы стоит дрезина, при ней — местный житель. Мы с ним подумали и решили, что можно вытереться спиртом, одеться вот в эти тряпки — и проскочить. Но, сами понимаете, риск остаётся, и риск непросчитываемый. Кто-то готов воспользоваться шансом? Потом из деревни вас выведут обратно, а там уж как-нибудь. Есть желающие?
Поднялось три руки. Потом, чуть помешкав, добавилась четвёртая.
— Понял, — сказал Юра, стараясь голосом не выказать разочарования. Он вообще-то надеялся, что уйдут все. Но, может быть, утром, если первый проскочит, число желающих прибавится. — Тогда располагаемся — и спать. Стартуем рано утром.
Ещё бы знать, когда оно будет — это самое утро…
Подошла Эля с одним из бандитских рюкзачков. Показала: смотри, что я нашла.
В рюкзачке лежали два толстых рулона упаковочной плёнки, пластиковая бутыль-полторашка с густо-синей жидкостью и дешёвенькие часы-будильник. Они шли. Стрелки показывали половину первого, а побудка была установлена на половину шестого.
— Ага! — сказал Юра. Он открыл бутылку и осторожно понюхал. Пахло техническим спиртом и мылом. — Значит, наши предположения близки к действительности, так?
Эля пожала плечами.
Когда наконец дурной адреналин перегорел, когда были распределены часы караула. Юра понял, что сейчас упадёт и сдохнет на месте, и это будет зашибись как здорово — однако Эля мягко, но решительно увлекла его по тропе подальше от света костра. Сделала знак: садись. Здесь лежало толстое бревно, поросшее мхом. Юра опустился на землю, опёрся на бревно спиной; всё тело гудело; мышцы забиты, подумал Юра, и ничего пока не сделать. Эля села рядом, он обхватил её рукой и прижал к себе. Эля дрожала.
— Как ты? — спросил он, хотя и без всяких ответов было понятно как.
— Ничего, — прошептала она. — Держусь. А Алёнка… с ней хуже. В смысле, хуже, чем было.
— То есть?
— Ну… я же тебе говорила, что у нас с ней всё не в словах и не в картинках, поэтому трудно перевести. Она… как бы это правильно сказать… не то чтобы совсем в отчаянии — ты же понимаешь, фиг её в полное отчаяние загонишь, — но где-то на грани. Что-то где-то происходит такое, чему она не знает, как противостоять… а оно угрожает ей. И она это видит, понимает…
— А она знает, что мы здесь?
— Да. И очень на нас надеется… но тоже не уверена, что мы что-то сможем сделать. И ещё — у неё такое чувство, что она совершила ошибку… фатальную ошибку. И теперь ничего не исправить. И что это она во всём виновата.
— Ладно, разберёмся… — Язык уже не слушался, и глаза не открывались. — Надо немного поспать. Эль, ты распорядись, чтобы мужики меня растолкали…
31
Как ни странно, Юра проснулся сам. Было страшно тихо. Рядом, привалившись к нему и почти не дыша, спала Эля. Он осторожно, чтобы не разбудить, высвободился, уложил её на то место, где сидел, и медленно привстал.
Костёр, кажется, потух. Оттуда тянуло влажным дымом.
Было ещё темно, хотя уже не глаз выколи — наверное, самое начало утра. И было тепло, тепло и душно, как в предбаннике.
Стоял туман, хотя при такой температуре вроде бы не бывает туманов; не слишком густой — но луч фонарика сразу же высветил только сам себя, свой собственный голубоватый конус, а всё остальное кругом сделал невидимым и чёрным.
Юра выключил фонарь и сунул руку в карман за монокуляром.
Карман был пуст.
Что за чёрт?
Он обхлопал себя по всем карманам, курточным и жилеточным, внутренним и внешним. И понял, что пропало многое. Ч-чёрт…
Уже понимая, что случилось, но всё-таки надеясь, что ошибся. Юра пошёл к стоянке. Да, вот она. Кострище ещё дымится.
И — никого. Снялись и тихо ушли. Сами. КПК забрали, суки, и ПДА забрали. Зачем они им?.. «ТТ» дарёный — тоже забрали. Ну, это хотя бы понятно…
Хорошо хоть, что оставили «Каштан» (по какому-то наитию он повесил его под шинель, и похитители не рискнули резать ремень и вытаскивать пэпэшку) и гармоники.
Но — почему ушли?
Не знаю… можно догадываться: например, все они оплатили тур к месту исполнения всех желаний и вносить какие-то изменения не хотели. Не сходится: так и так маршрут и цель оставались теми же. Скорее, кто-то из получивших оружие решил получить и те ништяки, которые полагались пригнавшим конвой. Или — кого-то на входе надо приносить в жертву, а без этого никак. Или что-то ещё…
Ничего не знаю, с досадой подумал Юра. Догнать и спросить?
Потешить любопытство.
На фиг.
Он осмотрел поляну. Так, шмотки унесли, мою сумку унесли, рюкзак тоже унесли. Остались у меня пэпэ, два магазина к нему… а это что? А это обтирочные концы, они их не заметили или решили, что обойдутся. И самогон, как ни странно, — бутылка откатилась, не нашли. Может, ещё что-то? Юра походил вокруг костра. Светало очень быстро. Валялся скомканный свитер, вставший колом от засохшей крови, валялись откуда-то взявшиеся резиновые сапоги. И всё.
Ну и ладно.
Юра почти бегом вернулся к Эле. Та так и лежала в чертовски неудобной позе; да жива ли она? — вдруг пробило Юру. Он наклонился. Жива.
— Подъём, — похлопал он её по плечу. — Мы уже всё проспали.
— Что? — Открыв глаза, но продолжая спать, Эля похожа была на страшного совёнка. — Куда попали?
— Проспали.
— Самолёт? Нет, ещё не скоро… Да ну, перестань, какое может быть зависание, не смеши…
Она завозилась, устраиваясь поудобнее. Теперь Юра увидел, что на спине у неё приторочен рюкзачок.
— Эль, так мы идём или нет?
— Да-да-да, сейчас-сейчас, просто три секунды…
Юру вдруг заколотило — то есть по-настоящему, руки прыгали, и зубы пришлось сжать, чтобы не стучали. Тихо, сказал он себе, тихо. Они же всё-таки сёстры…
Эля говорила голосом Алёнки и с Алёнкиными интонациями.
— Значит, это был не сон. — Эля потёрла виски. — Значит, это на самом деле так…
Она побывала там, где сейчас Алёнка, и разговаривала с ней по-настоящему, а не «снимала пыльцу». Алёнке там плохо, но не потому, что её кто-то обижает или там вообще плохо, а потому, что Алёнка всей душой рвётся в прежний мир, в прежнее тело, к прежней жизни, к нему, к Юре, — а главное, очень боится, что с телом произойдёт что-то плохое, она не может объяснить, почему боится и что плохое может произойти, — но боится панически. А если бы не этот страх, то там просто здорово…
Это небольшой старинный городок, спиралью обернувшийся вокруг светлого стрельчатого замка на горе, городок, заросший простыми и плодовыми деревьями, хмелем и виноградом; они с Алёной прошлись по нему, и встречные здоровались, и раскланивались, и знакомились с Элей. На площади перед воротами замка они посидели в кафе. Ворота были открыты, люди входили туда и выходили оттуда. Им было легко. Замок что-то значит в этом мире, но что именно, Эля не поняла. Есть другие города и сёла, есть реки и моря. Здесь ездят на паровозах и лошадях, плавают на парусных и паровых кораблях, летают на безмоторных планерах. И это не скучный курорт, а место, где есть чем заняться. Но… Алёнка хочет назад.
