Застава - Лукьяненко Сергей Васильевич (читать книги онлайн без сокращений .txt) 📗

– Потом, – пообещал китаец. – Вам принесут чай.

Второй раз чаепитие мне удовольствия не доставило, но голову снова прояснило. Я ответил на все вопросы Беккера, частью ожидаемые (он просил разъяснить некоторые моменты, вроде путешествия через Разлом, моего разговора с Гольмом или реакцию всех пограничников на газовую атаку и убийство конвоиров), частью странные и напрямую к делу не относящиеся – вроде той истории с Калькой и убитой женщиной или обстановки в квартире Старика.

Я ответил на все вопросы, уложившись в пятьдесят минут. Бумагу тут же забрали, а мне принесли ужин. К счастью, не китайский, а вполне европейский, со спецификой Центрума, конечно. Суп-пюре, острый и сытный; очень приличный стейк; салат из свежих овощей. Не тюремная, а ресторанная еда, только бокала вина не хватало. Я с удовольствием поел, походил по своей камере, полистал Библию (русская), заглянул в Коран – но он оказался на арабском, потом взялся за Доктрину Цада. Прочитал поэтичное описание Центрума как центра Вселенной (что ж, для этого у местных теологов было куда больше оснований, чем у наших средневековых схоластов, заставивших Солнце вращаться вокруг Земли), красочную историю первого грехопадения людей, утративших за это способность путешествовать между мирами, но в милости Божьей поселившихся в мире, связующем все остальные миры, историю второго грехопадения и войны за веру, окончившуюся изгнанием еретиков-дьяволопоклонников прямиком в ад. В общем – все то, что порождает богатое воображение проповедников, необходимость одновременно устрашить паству и внушить ей чувство собственной праведности, а также знакомство с многочисленными религиозными культами сопредельных миров. Я с некоторой иронией прочитал список «праведников чужемирья», в котором был и Христос, и Мухаммед, и Будда, а также три десятка божественных и полубожественных имен из «чужемирья». Некоторых я знал – в Антарии был большой и довольно популярный храм Ахне, пророка-мученика из Сталра, мира находящегося в ранней средневековой стадии развития, но вопреки (или благодаря?) этому населенному крайне пассионарным народом. Сталрийцы были темнокожи, стройны, довольно миролюбивы, легко переселялись в Центрум (если их пускали), не брезговали любой работой и, в общем, имели хорошую репутацию. Даже удивительно, учитывая биографию их пророка, который, прежде чем сгореть на костре, устроил в Сталре нехилую заварушку с массовой резней, разрушением городов и всякого рода странными акциями – вроде массового одновременного развода всех семей и их же последующего бракосочетания.

С другой стороны, пророкам и богам свойственны странные поступки…

Но почитать Доктрину Цада как следует, а то, может, даже просветиться настолько, что уверовать в Круги Возрождения, Восемь Грехов и Восемь Добродетелей, Божественных Отпрысков и Поганую Ересь мне не дали.

Вернулся давешний китаец.

– Господин полковник Беккер интересуется, не хотите ли вы его навестить, – произнес он сухо, тем тоном, который подразумевал, что ответа не требуется.

Я отложил книжку, кивнул.

– Спасибо. С огромным удовольствием.

К моему удивлению, в этот раз Беккер ждал меня не в своем кабинете, а в небольшом зале, судя по количеству лестничных пролетов расположенному где-то глубоко в подвале. Дверь в этот зал была стальная, толстенная, будто в бомбоубежище, а каменные стены еще и обшиты стальными полосами. В общем – тут можно было испытывать что-то очень взрывоопасное. Под потолком висели блестящие стальные рефлекторы, под которыми сияли ослепительные электрические лампы. Учитывая все понятные сложности с электричеством в Центруме – роскошь.

Но бомб в этом помещении не было. Имелся господин полковник Беккер и странная металлическая хреновина, больше всего напоминающая… да ничего она толком не напоминала… Множество маленьких золотистых трубочек, диаметром в палец, длиной сантиметров пять, со стенками тонкими как бумага. Трубочки были причудливо соединены друг с другом и торчали в разные стороны, образуя бесформенный ком примерно метрового диаметра. Ком стоял на большом приземистом деревянном ящике, видимо, исполнявшем роль лабораторного стола.

– Это что? – спросил я с интересом.

Беккер пристально смотрел на меня.

– Честно, не знаю, – сказал я. – Можно потрогать?

– Трогай, – разрешил Беккер.

Я коснулся одной трубочки, надавил. На вид она казалась совсем хрупкой, будто сделанной из фольги… всплыло в памяти давнее глупое детское развлечение – туго обмотать палец фольгой от шоколадки, закрутить один конец и получается игрушечный «бокал», из которого даже можно пить лимонад. Но эта трубочка была крепкая, не проминалась, лишь чуть подавалась под давлением, уходя вглубь кома. Я убрал руку – трубочка вернулась на место. Весь ком шевельнулся от моего движения, он был очень легким. И еще – я ощутил слабое покалывание в кончиках пальцев. Будто электрическое, но оно некоторое время держалось и после того, как я отпустил трубочку.

– Это делается не так, – сказал Беккер. Подошел ближе, надавил на ком с одной стороны, с другой… Трубочки стали складываться, вращаясь вокруг незаметных осей, скользя друг по другу. Беккер убрал руку – ком вновь ощетинился во все стороны. – Правильно нажимая с нужных сторон, можно сложить это в небольшой контейнер.

Беккер развел руки, показывая объем, который получится. Выходило компактно – как шкатулка или толстая книга.

– Это детонатор? – понял я.

– Он самый, – кивнул Беккер. – Наверное, правильнее было бы назвать его антенной… но название уже прижилось. Хотя по большому счету никто не знает, что это такое. Он раскладывается и складывается. Плавает в воде, удельный вес низкий. Довольно прочный, хотя не сомневаюсь, что его можно сломать, мы просто не пробовали. Ничего не излучает. Не проводит электричество.

Я удивленно посмотрел на него.

– Да, пальцы покалывает, – уныло согласился Беккер. – Почему – непонятно. Агент нес его без всякой защиты и брал голыми руками, так что мы полагаем, что это неопасно. Если вдруг облысеешь или утратишь потенцию – сообщи, мы будем осторожнее… Иван, ты ничего об этой штуке не знаешь?

Я покачал головой.

– Куда ее можно приделать?

Я снова покачал головой. Предположил:

– В музей современного искусства? В дизайнерскую квартиру вместо абажура?

– Исследовать бы его хорошенько, – мечтательно сказал Беккер. – На Земле… Но на Землю мы его не повезем ни в коем случае, разумеется. Видимо, подгоним с Земли кое-какую аппаратуру и попробуем изучать очень быстро, прежде чем она сломается. Рентгеновский аппарат выдержал почти полчаса.

– Что показал?

– Да ничего, трубочки как трубочки. И ультразвук ничего не дал, правда, сканер накрылся за три минуты.

Он помолчал, вздохнул:

– Ладно, не буду больше задерживать. Это я так, больше от отчаяния… Да, трубочек, если тебе интересно, ровно триста пятнадцать.

– А что это значит? – спросил я, подумав.

– Триста пятнадцать – это число Цукермана и число харшад, – сказал Беккер, удивленно приподняв бровь, будто я сообщил, что не умею считать до десяти. – А еще – это количество верхних треугольных матриц с ненулевыми строками!

– И что все это такое? – поразился я.

– Да ничего, – вздохнул Беккер. – Любое число что-нибудь да значит в математике, просто наши аналитики старательно изображают работу мысли, отрабатывают свои оклады… Хотя, по-моему, они просто заглянули в «Википедию».

Он невесело хохотнул и махнул рукой.

– Ладно, Иван. Надумаешь что-то умное – зови.

– Берндт, а можно мне навестить наших? – спросил я.

– Можно, – легко согласился Беккер. – Только тогда расскажи им всем про эту штуку, ладно?

К моему глубочайшему удивлению, мое появление ни у кого из наших особой радости не вызвало. Скорее – настороженность.

Старик – так даже демонстративно приподнял бровь, когда я вошел в его камеру. Порасспрашивал о допросах, сказал, что сам он общался с какой-то женщиной, вежливой, но упорно клонящей к тому, что не может начальник заставы, даже такой разболтанной, как наша, не знать, кто из его подчиненных предатель. Про детонатор выслушал с любопытством, пожал плечами, сказал, что никогда такой ерунды в Центруме не видел и видеть не желает. А потом демонстративно зевнул, после чего я встал и откланялся.