Насмерть - Громов Борис Николаевич (читать книги полностью без сокращений бесплатно .txt) 📗
Понятия не имею, успею ли на самом деле сделать хоть что-то до того, как они меня свинцом нафаршируют, но, если он сейчас за ум не возьмется — придется проверять.
— Я говорю, пусть эти два клоуна пушки опустят, а то у обоих прямо сейчас острое свинцовое отравление приключится. Пуля в брюхе — очень вредно для пищеварения.
Ага, угадал! Не знаю, поверил ли Полковник в то, что я в состоянии свою угрозу осуществить, но спокойный голос и уверенный, не терпящий возражений тон явно оценил. Коротким жестом отпустил обоих «телков» и снова уселся в свое кресло. Что, расслабился уже? Напрасно! При первой же возможности я тебе эту ситуацию еще припомню. Кровью, падла, умоешься!
— Скажи своим людям — пусть прекратят стрельбу, это случайность, и мы все пока еще можем исправить.
— Толстячок, Великану.
— На связи, — голос Толи аж звенит от напряжения.
— Кто?
— Аким. В спину, суки. Остывает.
— Прекратить стрельбу. Здешний старший говорит — войны не будет. Это ошибка.
— Ни хрена себе ошибка! — если б Толя мог, он, наверное, меня сейчас за грудки тряс. — Они убили нашего человека!!!
— Я сказал прекратить стрельбу, боец! А со стрелком — разберемся. Я не я буду. Все, отбой.
— Принял, — глухо буркнул в ответ Курсант и канонада за окном стихла.
Я поднимаю взгляд на Полковника. Мне очень хреново. Серега был отличным парнем, мало того — он первый мой подчиненный, погибший за то время, что я командую отрядом. И при каких бы обстоятельствах это ни случилось — виноват все равно я. Не доглядел, недооценил, неправильно рассчитал и спланировал. На душе горько и мерзко, но, раз уж начал партию, нужно играть до конца. Победного конца, а иначе смерть Акима окажется напрасной. А вот роскоши гробить своих ребят просто так я себе точно позволить не могу.
— Это и есть обещанная вами безопасность? Моему человеку выстрелили в спину в вашем городе. Он никого не провоцировал, я в этом уверен. Мои подчиненные приказы выполняют. А ваши?
Полковник уже явно осознал, что самому себе подготовил ловушку. Наобещал с три короба, а теперь выходит — «за базар не ответил». Тем унизительнее для него тот факт, что мои подчиненные по первому же приказу прекратили стрельбу, несмотря на то что это на них напали, а они оборонялись. Интересно, как он теперь выкручиваться будет?
— Это точно не мой человек, — прочистив горло говорит он. — Мои люди сейчас возьмут ситуацию под контроль. Обещаю — твоим бойцам ничто не угрожает.
Ну, разумеется, теперь уже не угрожает. Проверку ты, гнида старая, уже провел, теперь результаты обдумываешь. В самом деле, не затем же он нас сюда притащил, чтобы придавить втихаря. Если б хотел — так еще на поляне перед Нефтянкой в блин раскатали бы. Против пяти КПВТ и двух «Громов» [68]наших силенок явно бы не хватило. Даже огрызнуться толком не успели б. Так что, это всего лишь «проверка на вшивость». Как себя поведем, не прогнемся ли? Вполне, кстати, в духе здешних мест, где ни свою, ни чужую жизнь в грош не ставят, проверочка. Ладно, хотел поглядеть, что я делать буду? Да ради бога, гляди!
— Мне кое-что нужно…
— Что именно? — голос у Полковника по-прежнему спокойный, но в глазах разгорается ехидный огонек.
Наверное, думает, пень старый, что я сейчас компенсацию за убитого требовать начну. И начну! Только в лучших традициях времен до Русской Правды, [69]когда за кровь виры [70]золотом не брали и расплатиться убийца мог только собственной жизнью.
— Мне нужна голова того ублюдка, что выстрелил в спину моему человеку.
Что, не ожидал, козел?! Думал, я себе сейчас что-нибудь выторговывать начну? Угу, щаз, два раза, шнурочки вот только поглажу!
— Слушай, наемник, — все-таки волк он старый, опытный, его так просто не возьмешь, — тут тебе не Югороссия, судов и прокуроров нету…
— А кто сказал, что мне нужен прокурор? — ледяным тоном обрываю я его. — Мне нужна его башка.
Полковник явно озадачен.
— По нашим законам, если у двоих друг к другу какие-то претензии, они выясняют их между собой. Сами. В вашем случае вполне допустима дуэль.
— Нормально. Ну, тогда я пошел, у меня тут дельце одно нарисовалось. Надо кое-кому бестолковку оторвать.
— На чем драться будешь?
Что, интересно стало, старый хрыч? Ню-ню, дальше еще интереснее будет.
— На ножах.
Ситуация перед «Одноглазым медведем» здорово напоминает этакий «слоеный пирог». Мои парни стоят, чуть ли не в пехотном каре в лучших традициях какого-нибудь 1812 года, с одной стороны блокируют выходы из «Рюмочной» и, одновременно, прикрывают свои же тылы. А вокруг, перекрыв в обоих направлениях улицу, заняли позиции люди Полковника, блокируя уже моих. И у всех настроение паршивое, нервы на пределе и пальцы на спусковых крючках затекли. Кроме Акима, похоже, больше никого не убили и даже не ранили, хотя, за состояние посетителей «Рюмочной» поручиться не могу — фасад у дома весь пулями изгрызен, ни одного целого окна, от некогда крепкой двери какое-то решето на двух петлях осталось. Короче, полыхнуть снова может в любую секунду.
Я выпрыгиваю из только-только начавшего притормаживать «Комбата» на ходу и с каменным лицом иду к своим. Напролом, прямо сквозь оцепление бредунов. Кто с дороги отпрыгнуть не успеет — пусть на себя пеняет. Но те явно хорошо разглядели и машину, на которой я приехал, и Черного Полковника, выбирающегося из внедорожника следом за мной. Так что под ноги никто не попался, расступились, образовав широкий коридор. Мимо своих тоже прохожу не останавливаясь, лишь хмуро киваю головой, мол, сейчас разберусь. Возле тела Сереги на несколько секунд присаживаюсь на корточки. Разглядываю пробитую пулей чуть ниже левой лопатки спину, натекшую в пыль лужу густой, почти черной крови, уже вьющихся вокруг омерзительных жирных зеленых помойных мух. Мне это сейчас необходимо. Я заряжаюсь ненавистью.
Ненависть бывает разной. Одна — ярко-алая и обжигающе горячая. Она смертельно опасна: застилает глаза, туманит рассудок, заставляет терять контроль над ситуацией и над своими действиями. Все это ведет к гибели. Не всегда: если противник заведомо слабее — ты, скорее всего, победишь. Но если столкнешься с хотя бы равным по силе — ты однозначно труп. Вторая — бело-голубая и холодная, словно жидкий азот. Она как будто вымораживает из головы все лишние, мешающие сосредоточиться мысли, оставляя на их месте лишь морозную, звенящую пустоту. Слух, зрение, обоняние, все чувства в этот момент словно обостряются, мир вокруг приобретает удивительную резкость, а тело становится почти невесомым. Такая в бою — серьезное подспорье. Вся закавыка в том, что нужно научиться в зародыше давить первую и, в случае необходимости, вызывать в себе вторую. Прости меня, Серега! Тебе, брат, уже все равно, а мне сейчас обязательно нужно победить.
— Эй, внутри, — вокруг тихо и мой голос наверняка отлично слышен в «Рюмочной». — Если тот, кто выстрелил в спину моему человеку, считает себя мужчиной — пусть выходит. Черный Полковник сказал, что я могу требовать дуэли и выбрать оружие. Так вот, я требую: бери свой нож, трусливая погань, и выходи сюда, убивать тебя буду. Остальных не трону, слово даю. Но если никто не выйдет, решу, что вы прячете убийцу, и заровняю ваш шалман под танцплощадку, вместе с вами со всеми. И никто мне слова не скажет, я сейчас в своем праве. Даю пять минут, время пошло.
В рядах бредунов заметно оживление: мало того, что война явно отменяется — раз Полковник приехал, то наверняка все уладит, так еще и развлечение намечается. Со времен Древнего Рима в этом вопросе человеческая натура ничуть не изменилась — на гладиаторские бои зрители найдутся всегда.
Минуты примерно через три из дверей «Рюмочной» выходит, поигрывая длинным, примерно в полторы ладони, и явно острым клинком, мой противник. Не знаю, действительно ли он стрелял в Акима или народ в кабаке выбрал из своих рядов самого умелого в обращении с ножом. Мне наплевать. Нужно преподать бредунам урок, доходчиво объяснить, что любая попытка не по делу наехать на моих людей будет иметь для наехавшего самые печальные последствия. Причем урок должен быть очень наглядным, чтобы впечатлились и надолго запомнили. Ну, а кто из них будет в этом спектакле двух актеров играть роль моей «несчастной жертвы» — мне глубоко наплевать.
