Метро 2033: Холодное пламя жизни (сборник) - Вардунас Игорь Владимирович (читать книги без .TXT) 📗
– Кто это был? – спросил Убер. В ходе схватки диггеры не понесли потерь, только рыжего слегка ранило осколками бетона. Его перевязали наскоро, он ходил с черной лентой через лицо, как пират.
– Банда Волка. Их почерк.
– Часовой? Кто на часах остался?! – возмутился диггер с повязкой. – Раззява!!
– Убит. Горло перерезали, – коротко сказал Седой, появляясь из темноты. – Кажется, это ваш, – обратился он к отцу Наташки.
– Ах ты, черт.
Отец вздрогнул. Наташка прошла за ним в тоннель. Лучи фонарей прыгали по стенам. С перерезанным горлом лежал Святослав – помощник отца, недалекий угрюмый парень. На лице его было удивление. Его очередь была стоять часовым – и его очередь была принять смерть.
Единственная жертва бандитов. Святослав был лентяй и дурак, но почему-то от этого было еще больнее. Даже лентяи и дураки лучше живые, чем мертвые. Зачем ему только понадобилось так глупо умирать?
Наташка повернулась и пошла обратно, к свету.
Скинхед лежал, как он любил, вытянувшись во весь рост и закинув сильные руки за голову. Он был привычно обнажен по пояс, на плече темнела татуировка. Глаза закрыты, но Наташка сразу поняла, что Убер не спит. Притворяется и при этом знает, что она рядом.
– Убер, – позвала Наташка. – А Кузьмич очень старый?
– Этому твоему крутому старому Кузьмичу – лет восемнадцать, – сказал Убер, не открывая глаз. – И это в лучшем случае.
– Как?!
– Время такое, – сказал Убер. Он лежал с закрытыми глазами и говорил. – Дети взрослеют рано. Вот тебе сколько? Тринадцать?.. Ты чего хотела-то?
– Убер, – сказала Наташка. – Я хотела сказать…
– Ну что?
– Я думаю, все твои истории – правда. Честное слово!
– Да? – Убер, кажется, удивился. – А почему ты так думаешь? Честно говоря, даже я в этом не уверен.
Наташка помедлила и решилась. Достала руку из кармана. Металл приятно холодил пальцы.
– Смотри, что у меня есть.
Скинхед открыл глаза и некоторое время разглядывал то, что лежало на ее ладони.
– Патрон, – сказал Убер с непонятной интонацией. Поднял голову. – Неужели тот самый?
– Тот самый.
Убер даже потрогал его пальцем. Хмыкнул, лег обратно, закинул руки за голову. Закрыл глаза. Наташка растерянно заморгала. И это все?!
– Убер… – позвала она. – Он и правда волшебный?
– Девочка, этот патрон я сам тебе в карман положил.
– Что?! Как?
Она вспомнила, как Убер помог ей подняться в тот раз. Получается, именно тогда он проделал свой фокус.
– Зачем?!
– Иногда чудо нуждается в проводнике, – ответил он туманно. – Понимаешь? Когда-то древние люди придумали истории, чтобы передавать друг другу знание, как убить бизона… Но иногда нужно рассказывать истории не только о том, как лучше охотиться на бизона. А о том, какой красивый этот бизон. Или какой опасный. Или о том, что бизон думает. Или о том, что охотник думает о бизоне. Не все истории практичны. Возможно, самые лучшие истории как раз о том, что не имеет практического смысла. О волшебстве и храбрости. О справедливости.
– Что? – Наташка поняла, что окончательно запуталась в словах Убера. Но ведь этот патрон действительно спас им всем жизнь? Или нет?
– Не все мои истории правда, – сказал скинхед. – Так понятнее?
– Нет?
– Не все. Но некоторые – даже больше, чем правда, – Убер открыл один глаз и подмигнул ей. Наташка не выдержала и прыснула.
– А теперь иди отдыхай, – сказал скинхед. – Скоро выдвигаемся – и вы, и мы. Кстати, знаешь, как зовут твоего Кузьмича? Константин Кузьмичев. Костя. Мы с ребятами посовещались и решили, что он пойдет с вами – в этот раз, вместо вашего Святослава. Твой отец согласен.
– Костя? – она вдруг поняла и открыла рот. Так вот откуда ожог на лице! И седина… и шрамы…
– Да, – сказал Убер. – Чудо делают люди. И справедливость несут люди. А патрон… это всего лишь патрон. Но офигенная история, верно?
– Да, – сказала Наташка. – Да.
Игорь Вардунас
Бесы
– Тринадцать.
– Чего?!
– Что слышала.
– Прошлый раз было восемь…
– И другое кое-что было.
– Пошел ты, гандон.
– Ну и вали, откуда приползла, сука.
– Ладно. Ладно, хорош. Вот.
– Умница дочка.
Чвякнула липучка набедренного подсумка и в стиснутую затертой кожей перчатки ладонь ссыпалась горсть драгоценных патронов. Как знала, что заначка сгодится.
– Подавись.
– Уй-уй, какие мы. А может…
Лицо не знакомо. Видимо новенький. Не выдержала, схватила за слипшуюся от жира бороденку, двинула сначала в морду лбом, потом в пах коленом… Хрустнуло. Зазвенела по бетону рассыпавшаяся «валюта». Всхлип, мат, перегар…
Перегар… Эхо того, что мы однажды пили, под названием «жизнь».
– Грххх… Ах ты ж ссука!
Прилетело прикладом. Рухнула…
Спазм…
Сапогом по ребрам.
Тишина…
Никого.
Хорошо.
Так бы всегда.
Навсегда.
Никто точно не знал, откуда она приходила.
Но каждый раз именно с той стороны. Из того района изнасилованного войной, укутанного низкими тучами Питера, где априори ничего не «росло». Не могло быть и выжить. Слепые коробки да пересушенное озеро «Долгое», которое так когда-то любили все местные. Королев, Сикорский. Гордый Комендантский аэродром…
Когда-то давно.
Тогда. В другой жизни. Тысячу лет назад… А, нет.
Всего двадцать.
А она все приходила. Не часто. То раз в пару недель, то два за три месяца. На что жила, чем питалась, – была загадка на фиолетовой ветке питерского метро, когда-то бывшей оранжевой, а теперь еще и конечной. Все знали, что на «Коменде», окраина же, на тот момент вообще располагалось последнее депо. Ан вот нет. Приходила же. Значит, кто-то был. Одной выжить просто невозможно.
Пошлину ставила исправно. Иногда, когда не хватало, стиснув зубы и обхватив за шею, сопела, вжатая в стену тоннеля с одним из дежурных, кому на жеребьевке повезло с проволокой покороче. Но в целом ни проблем, ни забот. Девка правильная. Ладная. Молчаливая. Платит-таскает. Таскает-платит.
Кто? Куда да откуда? Не все ли равно.
Но в этот раз мародерившая шалава реально перегнула палку.
Струя ледяной вонючей воды хлестко ударила по лицу, как лопатой, заставив надсадно закашляться. По ребрам словно саданули пилой.
– Спящая красавица, – насмешливо поинтересовался голос, постепенно обретавший знакомое звучание. – Добро пожаловать в дерьмовый мир обратно.
– Где я?
– В гостях. Только ведешь себя невежливо.
Ферзь, ну конечно. Следовало догадаться.
С невероятным усилием Ксюше удалось подняться на четвереньки. В висках тут же застучало, к горлу подкатила тошнота. Мокрая девушка судорожно закашлялась. Заржали. Несколько. Когда немного отпустило, она осторожно оторвала руки от пола и выпрямилась, сидя на коленях и еще не решаясь встать с разящего мочой пола технического сортира. Неверными движениями быстро ощупала плотно обтягивающий тело термокомбинезон. Вроде не насиловали. Хоть в этот раз. Рюкзак, оружие и пояс с подсумками, конечно, исчезли. Запястья шнуром перевязаны.
– Трусы на месте, – словно прочитав ее мысли фыркнул знакомый голос, и Ксюша наконец посмотрела на Ферзя, кулачками убрав с лица налипшие волосы.
– Заткнись, – хрипло огрызнулась она.
– Велкам, – отсалютовав зажатой меж пальцев незакуренной самокруткой, ответил облокотившийся о спинку развернутого задом-наперед стула Ферзь.
И почему он всегда напоминал ей Гармаша?! Был в прошлом такой актер. Хоть ей тогда и стукнуло всего-то шесть, а вот волевое, словно высеченное из гранита лицо незнакомого человека она почему-то запомнила. Ох как ей это качество потом пригодилось. Папа любил с ним один фильм, «Охота на пиранью», и все катал и катал его на компьютере… Или это была не ее жизнь? Ах, как бы хотелось.
И еще эти глаза из-под густых бровей. Всегда исподлобья. Умные, волевые, жестокие. Страшные. Только с ним когда-то она поняла, что такое настоящий мужик. А ведь в отцы годился. Когда-то она его любила, льнула. Теперь ненавидела лютой, всеобжигающей ненавистью, от которой ехала крыша и сводило скулы. Или… Никаких или. Правду говорили, что от любви до ненависти один шаг. Хоть и правда сейчас понятие относительное.
