Иеремиевы огни (СИ) - Карелина Ольга Сергеевна (книги онлайн без регистрации TXT) 📗
— Во-первых, — сказала тогда Луиза, — он меня любит, что бы тебе там на его счёт ни казалось. Во-вторых, прости, быть с тобой? Чувство собственности, что ли, взыграло? Ты посмотри на себя: ты людей воспринимаешь как реквизит! Держишь всех на расстоянии вытянутой руки, даже своего единственного друга, который ночами не спит, лишь бы быть тебе полезным! С чего вдруг со мной будет по-другому? Я вышла за тебя замуж, чтобы народ успокоился, а не потому, что втюрилась, как школьница. И слава ангелам, Аспитис!
Она ушла, и Аспитис, пожав плечами, вернулся к работе. В общем-то, он не ждал от Луизы ничего иного — как и от всех остальных людей, которые его окружали.
Потом, спустя два года, Рэкс убил и её, и Эдварда, а Бельфегор, счастливо избежавший этой участи, настаивал на том, что его мать под пули толкнул её же возлюбленный-телохранитель. В это поверить было ещё сложнее, чем в то, что данный несчастный случай — или хладнокровное убийство — вообще имел место. Любовь в представлении Аспитиса работала как-то по-другому, хотя он и не мог с уверенностью сказать, как именно.
Сейчас в его сердце появилась ещё одна заноза — тоже, кстати, не думающая о нём ничего хорошего, — и, вместо того чтобы попытаться показать ей себя с лучшей стороны, он опять ведёт себя как абсолютный монарх, вволю нахлебавшийся безнаказанности.
Но неужели она и вправду думает, что остальные — другие? Что он один поддерживает эту политику «разделения по дурацким принципам»? По крайней мере, в МД Аспитис шёл точно не для этого. И сейчас чуть ли не единственный из всех её правителей действительно имеет шанс всё это закончить…
Пребывая в этих противоречивых, плохо связанных между собой мыслях — несколько главных центров, держащихся на плаву в новообразованном болоте, и копошащаяся периферия, вразнобой по нему распространяющаяся, — Аспитис неожиданно для себя уснул и на этот раз столкнулся не с неприятными воспоминаниями, а чистыми, яркими страхами.
Раз за разом, выныривая в реальность — или в то, что мнилось ему реальностью, — Мессия против своей воли поворачивал голову направо. Кроме неё и едва слушающихся глаз, пробуксовывающих в глазницах, как колёса в песке, ему не было доступно ничего, даже собственной воли, пытающейся и неспособной сопротивляться предписанному алгоритму. Поворачивая голову, он смотрел на кровать Рэкса, полностью заслонённую от него ширмой, пока не начинали слезиться глаза. В этот момент из пустоты к изголовью кровати подходила Анжела — сплошной рыжий водопад, низвергающийся в белую пену — и медленно, наверняка нарочно неторопливо, отодвигала ширму.
И Рэкса за ней не было.
Аспитис испытывал паническое желание отвернуться, вырваться из этой невозможности, обрушивающейся на него так же медленно и неотвратимо, как обнажающая пустоту занавесь, но мог лишь, громадным усилием, зажмуриться. И потом вновь поворачивал чуть ли не скрипящую, тяжёлую голову направо, и смотрел на Анжелу, и не мог отвернуться.
Это словно была заевшая, бесящая до бессилия мелодия на проигрывателе, до которого ты никак не можешь добраться. Одно и то же — дурная бесконечность, отсекающая все желания, кроме того, что было запрограммировано. Личность, сократившаяся до размеров крохотной точки где-то во лбу, знающая лишь тот отрезок закрученного в кольцо пути, который ей милостиво предоставили. Обречённая бесконечно осознавать, что, как бы ты того ни хотел, всё кончилось. Маленький личный адок, своя собственная комната с одним-единственным, но огромным и сильным пауком, сплётшим для тебя паутину и безотрывно наблюдающим, как ты в ней трепыхаешься.
И где-то в вентиляции комнаты — такой же заевший, твердящий одно и то же голос: «Тебе когда-нибудь снились повторяющиеся сны?..»
Последний из этого рода сон отличался от остальных разве что тем, что Аспитису наконец удалось не просто зажмуриться, а резко отвернуться — ещё до того, как Анжела отодвинула ширму. Сдавленно дыша и пока не чувствуя ничего, кроме этого самого воздуха, вырывающегося и резко втягиваемого через ноздри, Аспитис не услышал, как шаги медсестры приблизились к его кровати, и вздрогнул всем телом, когда её рука осторожно коснулась той части его волос, которые не были под повязкой.
Он резко повернулся, чувствуя, как прежняя беспомощность спадает с него потоком подобно воде, а следом, почти сразу, приходят привычные ощущения, недоступные в том кошмаре. Анжела сочувственно улыбалась — почему, откуда, в прошлый их разговор они же поссорились? Это что, другая версия сна?
— И всё-таки вы переживаете за него, — с лёгким оттенком то ли радости, то ли светлой грусти отметила она. — Пока всё по-прежнему, не беспокойтесь. Ухудшения состояния с начала лечения не зафиксировано.
Аспитис молча смотрел на неё, пытаясь понять, как она догадалась, что его стремление не смотреть в сторону Рэкса связано именно с боязнью не увидеть его на привычном месте, а не с чем-то ещё. Анжела пододвинула себе стул и села, ставя локти на колени и упирая подбородок в сложенные лодочкой ладони.
— Впрочем, мне совершенно ничего не понятно, — призналась она, глядя куда-то в пустоту. — Вы говорили, он убил вашу жену, пусть нелюбимую, но вы всё равно его не простили. Кажется, это было в конце 49-го? Я помню, что вскоре после этого началось время, которое в новостях называли «кровавым террором МД». На некоторых агитлистовках, которые не успевали убирать гэшээровцы, ваши агенты призывали за хорошее вознаграждение сообщать любую информацию о перечисленных людях. С фотографиями. Там вроде вся команда Рэкса была? Мне попал один листок в руки, случайно, я его сожгла, но знаю, что кое-кто высунув язык бегал по улицам, надеясь хоть на кого-то напороться. Сдавали даже просто агентов Генштаба, никак с Рэксом не связанных. А потом это вдруг кончилось. Ещё через несколько лет вы заключили с ним военный союз и, насколько я знаю от пациентов-солдат, активно продвигали идею не постановочного, а настоящего объединения — хотя бы среди военных. Теперь вот боитесь своей помощью сделать ему хуже и не хотите даже допускать мысль, что он умрёт. Вы сами в себе-то не запутались?
Мрачно выслушивающий её Аспитис к концу тирады усмехнулся и без паузы начал говорить сам:
— Ты столько интересных вещей высказала мне в наш прошлый разговор. Скажи, раз ты считаешь меня таким плохим, зачем ты мне помогала? Спасала жизнь? Разве не лучше было бы, если бы я здесь тихо умер, тем более что конкретно ты не имеешь к этому никакого отношения?
— Как это не имею? — Анжела от возмущения даже опустила руки. — Меня поставили заботиться о вас, а я, значит, должна была позволить этому вредителю вас убить?!
— Но я же плохой. Ты определённо испытываешь ко мне неприязнь.
— Есть кое-что важнее личных предпочтений! По вашей логике, мне каждому встреченному солдату МД надо было эвтаназию делать?
— Ну, солдаты, допустим, виноваты во всём происходящем меньше меня… — Аспитис рассеянно провёл большим пальцем по отросшей за это время щетине, уже окончательно уверившись, что сон кончился. — Собственно, с Рэксом та же самая история. Слишком крепкие у нас связи, чтобы суметь долго считать его врагом. Плюс, я говорил уже, моё окружение…
— Что-то я с трудом верю, что вы так уж прислушиваетесь к своему окружению!
— Будь это не так, Бельфегор за своё сближение сначала с сыном Рэкса, а потом и дочерью получил куда больше, чем укоризненный выговор. Да и окружению я вряд ли позволил бы раз за разом вытаскивать Страхова из организованных мною ловушек.
— По-моему, у вас всё слишком сложно, — помотала головой Анжела, отворачиваясь. Аспитис хмыкнул.
— Это да. Самое обидное, что он так и не держит на меня зла, хотя нескольких важных для него агентов мне удалось угробить. Не друзей, но всё же.
— И что, стало вам от этого легче?
— Конечно, нет. Меня предупреждали, что так будет. Я не поверил.
— И… — Анжела заиграла пальцами, решаясь на важный вопрос, — откуда у вас такие крепкие с ним связи?
