Корсар - Корчевский Юрий Григорьевич (бесплатные онлайн книги читаем полные .TXT) 📗
Все, кроме Калистрата, засмеялись.
– Ну что, будем корабля до утра ждать или снова в лодку и – на тот берег?
– Лучше в лодку и – к кораблю. Боюсь я мертвяков, – поёжился напарник Матвея, – я вот даже имени его не знаю.
– Живых бояться надо, всё зло от них. А мертвяков чего бояться – лежат смирно.
– А д-души неупокоенные? Вдруг в оборотней превратятся? – заикаясь от ужаса, смотрел он на застывших в неестественных позах татар.
– Хватит страшилками пугать. Берём оружие и – в лодку.
Мы забрали оружие, обшарили сумки и, не найдя ничего стоящего, вернулись к лодке. Побросали оружие на дно, и Матвей с Калистратом уселись за вёсла. Работали споро, и через полчаса увидели неровный огонёк кормового фонаря. «Наконец-то», – мы подплыли к чернеющей громаде ушкуя.
Вахтенный у костра вначале всполошился, отступил в темноту, однако, увидев как из причалившей лодки выпрыгивают четыре фигуры, увешанные оружием, и узнав своих, успокоился, подошёл.
– Ну, как прошло?
– А ты сам сядь в лодку, съезди – посмотри, – съязвил Матвей. – А то сидел у костра, темноты боялся.
Вахтенный сконфузился, но ненадолго, и пошёл за новым сушняком – поддержать осевший костёр.
Мы побросали оружие недалеко от костра и пошли к реке замывать от крови одежду; изрядно продрогнув, стали отогревать руки над пламенем костра. Постепенно команда, спавшая на ушкуе, проснулась, заслышав разговор на берегу.
Через борт свесился заспанный Кондрат.
– Всё в порядке? Наши все целы? – сжав бороду в кулак, с тревожным ожиданием спросил купец.
Услышав мой бодрый ответ, облегчённо вздохнул и перекрестился.
– Ну, слава Богу. Всем подъём!
Ёжась от утренней сырости, по трапу сбегали ушкуйники, устраиваясь на корточках у костра. Распалили костёр пожарче, сварили кулеш. Пока закипала вода, участники набега рассказывали о ночной победе над татарами. А я с восхищением смотрел на русских голиафов, наперебой, в подробностях расписывающих детали ночной вылазки и свои впечатления. И было чем гордиться. Они не побоялись рискнуть – ведь татар было куда больше, и кто знает, как всё могло обернуться. Они чувствовали себя героями на своей, русской земле, и им будет о чём поведать детям, когда вернутся домой, во Владимир.
Подошли Ксандр с Кондратом.
– Как думаешь, Юрий, что с этим делать? – Кондрат показал головой на пленника, понуро сидящего на палубе со связанными руками.
Треволнения ночи уже прошли, больше нас с берега преследовать никто из татарской ватаги не будет, только пленный в живых и остался.
– А давайте его отпустим, вишь смирный какой теперь, да и веры нашей, – предложил я.
Ксандр крикнул Илье на ушкуе – чтоб пленного к нам на берег свели.
Подвели татарина. Не ожидая ничего хорошего, он обречённо озирался по сторонам, в чёрных глазах была тоска и страх.
Ксандр показал Илье взглядом на связанные руки, и кормчий ножом перерезал верёвку.
– Ступай себе и впредь не чини дурного людям торговым, – подтолкнул его в спину Кондрат.
Татарин, ещё не веря в освобождение, топтался на месте, разминая руки, потом взвизгнул, сорвался с места и скрылся за деревьями.
Я выдохнул с облегчением. И в возмездии мера быть должна, не взяли грех на душу и это – хорошо!
А с рассветом – снова в путь, вверх по Волге. Справа и слева серели ещё не покрытые зеленью берега.
Раздалось щемящее душу радостное курлыканье. Я посмотрел вверх – над нами пролетала клином длинная стая журавлей. Вожак, рассекая крыльями воздух, вёл стаю на север. Задрав головы, ушкуйники влажными от скупых слез глазами смотрели на гордых птиц, возвращающихся, как и мы, домой с тёплого, но не родного юга.
Сквозь редкие облака ярко светило солнце. Прибрежные поселения оживали после суровой зимы: мужики чинили крыши изб, правили ограды; у реки баба, широко расставив ноги, полоскала бельё, другая тащила на коромысле вёдра с речной водой, подступившей к самым избам. С плота, качавшегося на воде, крестьяне пытались выловить баграми проплывающие мимо брёвна, удачливые вытягивали их на отмель – в хозяйстве всё найдёт применение. На берегу рыбаки деловито осматривали перевёрнутые лодчонки, горели костры, пахло смолой.
После зимнего затишья в сёла возвращалась жизнь. Ещё немного, и весна взорвётся здесь буйством цветущей черёмухи, разольётся окрест её божественный аромат, сводя с ума скрывающихся в зарослях парубков и девиц. На лугах запылают огнём маки, застрекочут кузнечики, закружат воздушные хороводы беспечные бабочки, высоко в небе разольются трелью жаворонки. Я с сочувствием вспоминал итальянцев, египтянку Малику – им неведома красота нашей русской природы!
Через несколько дней мы миновали стрелку Волги и Камы, – пожалуй, самых полноводных рек в тогдашней Руси. Вдали виднелись зелёные купола минаретов за городскими стенами Казани, крепостные постройки на склоне темнеющей в дымке горы Джилантау.
Наш ушкуй бороздил воды Волги, медленно удаляясь от Казани. Показалось устье Свияги. Река эта необычна уже тем, что почти четыреста километров течёт параллельно Волге, но не на юг, как Волга, а на север, и у Свияжска сливается с Волгой.
Я подошёл к левому борту, стараясь получше разглядеть Свияжск – город на высоком холме слева, омываемым с трёх сторон водами Свияги, Щуки и Щучьего озера, а сейчас, в половодье, и вовсе превратившемся в остров.
Вот показался город-крепость, с лесом колоколен и главок церквей за высокой стеной. Я подозвал Ксандра и Кондрата, показывая им рукой на диковинный город. Ещё бы – история его создания настолько необычна, что когда европейским монархам послы рассказывали об этом русском чуде, те просто отказывались им верить. Купцам и раньше приходилось слышать об этом городе, тем не менее они с интересом смотрели на приближающуюся крепость и на меня, ожидая моего рассказа.
– Наступила зима 1550 года. Русская рать под водительством самого Ивана Васильевича возвращалась после безуспешных попыток взять Казань или хотя бы закрепиться у непокорного города: настолько велики потери были. Войско остановилось переночевать на во-он том холме Кара-Кермен, – показал я рукой. – Хмурый государь смотрел на крутые склоны, плоскую вершину холма, реки, змейкой огибавшие холм, думая о неудачной баталии под Казанью. Чело Ивана озарила дерзкая мысль: «А не заложить ли здесь крепость мощную?» Да как выстроишь, когда казанцы нападения чинят, как свершить невозможное под носом у татар? Объятый безумной идеей, ходил он по стану, и тут его осенило: а ежели крепость не здесь строить, а в тайге далёкой, чтобы, значит, татары не ведали. Да так умело сладить, чтобы потом быстро разобрать можно было и враз, махом одним, сюда перевезти. А чтобы не прознал никто про замысел, план сей в тайне держать.
Купцы вглядывались в крепость, уже видны были грозные бойницы в стенах.
Я перешёл к самому захватывающему месту в этой истории.
– Слушайте, как дело дальше было. Собрал Иван Васильевич бояр на совет секретный летом того же года и повелел: жителям из Перевитского Торжка, что на берегу Оки возле Рязани, избы свои бросить и со скарбом идти в Угличские леса. Там, у Мышкина, во владении боярина Ушатого, вовсю уже стучали топоры – строили город-кремль с башнями, домами, церквями, и никто не знал, что стоять этому городу недолго… На следующий год город исчез: его разобрали по брёвнышку, пометили каждое и вниз по Волге отправился огромный караван с охраной сильной. Преодолев девятьсот вёрст, плоты пристали к этому холму. За двадцать дней холм очистили от леса и ещё двадцать – мастеровые люди собирали крепость из заготовок.
– Лихо! – почесал затылок Кондрат.
– Так вот – пока татары пытались сообразить, что здесь, на холме, будет, город, в сооружение которого и поверить было невозможно, вырос на их глазах! Стали казанцы войско собирать через разлившуюся весеннюю Волгу, чтобы смять Иван-город, да поздно было – Свияжская крепость поболе была, чем во Пскове и Нижнем! А на следующий год, к лету, Иван собрал здесь сто пятьдесят тысяч ратных людей и начал осаду Казани, используя Свияжск как мощную цитадель у самых стен Казани. Столица татар пала!
