Разорванное небо - Бирюков Александр Викторович (читать хорошую книгу .TXT) 📗
Часов в десять вечера, получив кодированную радиограмму, наземная команда собралась у полосы и вскоре уже встречала прилетевшего «сухого». Летчик-серб, которого русские мельком видели еще в Болгарии – он улетал из Любимца одним из первых, – торопился в обратный путь и едва ли не сразу направился в поселок с докладом коменданту. Корсару же, который встречал свою новую боевую машину в ангаре, летчик этот, хлопнув рукой по еще теплой передней кромке крыла, сказал всего одно слово: «Нормално!» Не только Корсар в этот день получал новый самолет. На небольшом аэродроме близ Сараево тихонько пели турбины шести истребителей-бомбардировщиков «Мираж-2000» хорватских ВВС, самолетов, созданных еще в конце семидесятых, но отнюдь не устаревших по своим летным данным, а оборудование всегда можно модернизировать – были бы деньги. На эти шесть «миражей» нашлись и деньги, и шестеро летчиков, из которых трое были боснийцами, один хорватом, а еще двое предпочитали не распространяться о своих национальности и гражданстве. Теперь все шестеро стояли короткой шеренгой перед самолетами и слушали напутственную речь, в которой за высокопарыми фразами скрывался вполне понятный и конкретный смысл: необходимо как можно скорее закончить войну полной победой. Любой ценой.
Летчики вполне осознавали: их посылают в бой, потому что участие «миротворческих» сил НАТО становится слишком откровенно односторонним, и ради спокойствия мировой общественности требовалось создать хоть видимость сугубо внутрибалканского конфликта, в который «миротворцам» пришлось вмешаться лишь для того, чтобы восстановить в регионе жестоко попранные сербами права человека.
Церемония закончилась, и летчики направились к самолетам. Из них лишь двое иностранцев и один босниец знали о том, что им предстоит не только воздушная поддержка наземных частей, но и борьба с новыми русскими самолетами, неизвестно откуда появившимися в небе Трансбалкании и Босны. Впрочем, это их не особенно пугало: тактика воздушного боя была им знакома, причем двое из них обучались у советских инструкторов.
Небо над Зворником. «Совместное маневрирование» – Бригада называется «Утро священной войны», и командует ею подполковник Абаджиевич. Вот он… – Ян Шелангер вынул из папки большое фото худощавого офицера с острыми чертами лица. Человек на снимке явно знал, что его фотографируют, и широко улыбался, но эта улыбка почему-то не делала его лицо приветливым.
– Очень интересно, – заметил Хомяк, сидевший вместе со своими товарищами в «командирне» и внимательно слушавший офицера тактики. – Только зачем нам его портрет? Если я с высоты две тысячи метров и разгляжу эту зубастую улыбку, то вряд ли спущусь поздороваться. Да и попасть непосредственно в него не получится. Цель хоть и контрастная, но площадь маловата, головка не захватит.
– Жаль, – серьезно заметил Тамашаивич, а комендант добавил:
– Действительно, к этому человеку у Сербской Босны особый счет. Но ликвидировать его – задача скорее для десятка решительных парней с автоматами, чем для авиационной эскадрильи.
Видимо, эта фраза, произнесенная по-русски, предназначалась для того, чтобы задеть начальника охраны, и цели своей достигла. Тамашаивич помрачнел и собрался было ответить резкостью, но молчавший до сих пор Малошан вдруг произнес по-сербски фразу, смысл которой был понятен и без перевода: офицерам предлагалось прекратить взаимные трения, хотя бы при русских. Несмотря на то что по званию Малошан был самым младшим из офицеров базы, как сербских, так и русских, почти с первого дня было заметно, что с его мнением здесь считаются. Вот и теперь – после слов подпоручика Тамашаивич сдержался, хотя у него явно было что сказать, и Кадарник тоже не стал развивать тему.
Офицер тактики вернулся к главному – Итак, после взятия Зворника эта бригада на некоторое время прекратила наступление и занялась… как это называлось у вас во время чеченской войны… да! Они заняты сейчас зачисткой местности.
Дед, услышав это, стиснул зубы. Один из людей «Слава-Банка», охранявших ангар в Домодедово, рассказывал ему, что из себя представляла эта «зачистка местности», которую он выполнял на Кавказе. Услышанное им тогда, мягко говоря, симпатии не вызвало, а представив то же самое в исполнении фанатичных мусульман, Дед совсем помрачнел.
Шелангер продолжал:
– По нашим сведениям, у них еще осталось два или три десятка единиц бронетехники, и штаб предлагает нанести по ней бомбоштурмовой удар. Мы считаем эту операцию весьма важной. Если русские возьмутся за это задание, мы предоставим данные по расположению целей.
– А есть какие-то причины, чтобы за это задание не браться? – спросил Корсар.
Не ожидавший такого прямого вопроса Шелангер смутился.
– Вообще-то нет. Только вот до нас дошел непроверенный слух… Даже не слух, а его подобие о том, что бригада Абаджиевича будет хорошо защищена от налетов с воздуха. Неизвестно, что имеется в виду – то ли поддержка все с того же авианосца, то ли какие-то дополнительные зенитные средства, о которых мы не знаем.
– Кот в мешке, а не работа, – подытожил Дед, но тут же добавил:
– А чего, собственно, думать? Фактор неожиданности пока работает на нас. Обеспечение у нас сейчас ого-го какое. Ну что, командир, беремся? А то они там назачищают…
– Да, конечно. Сейчас девять тридцать утра… Я думаю, что к одиннадцати будем готовы. Самолеты заправлены, вооружение подвесить недолго, взаимодействие с «Чебурашкой» отработано. Вопросы, предложения?
Вопросов не последовало, а предложение было одно, от Хомяка:
– Надо бы после посадки АН-71 не забыть тросы убрать. Одной кучи металлолома нам хватит.
– Войнику. Бойцу, который в прошлый раз забыл их убрать, сделано напоминание, – ответил Тамашаивич и вышел.
– Напоминание? Нечего сказать, суровая кара за создание аварийной ситуации! – вполголоса возмутился Хомяк, но оказавшийся рядом Малошан негромко заметил:
– Зря вы так говорите. На фронте Тамашаивич в своем батальоне возродил систему взысканий, которая была в партизанских отрядах времен войны с Гитлером.
– И что это за система?
– О, очень простая. Всего три вида взысканий: замечание, напоминание и расстрел. Не думаю, чтобы после перехода батальона к охранной службе что-то изменилось.
Подготовка к вылету прошла даже быстрее, чем рассчитывал Корсар, и уже к половине одиннадцатого все летчики сидели в кабинах своих самолетов. Сквозь открытые ворота их ангаров было видно, как десяток техников оттаскивает от «Чебурашки» маскировочную сеть. У украинского самолета двигатели уже были запущены, и командир мастерски развернул его в направлении взлета практически на месте.
«Как же он грохочет! – подумал про себя Казак, наблюдая, как АН-71 страгивается с места и начинает разбег. Несмотря на хорошую звукоизоляцию кабины, летчик почувствовал, как у него заложило уши. – Странно, ведь собственные двигатели СУ-37 ничуть не тише. Наверное, все дело в направлении струи – выхлоп-то „чебурашки-ниндзя“ ориентирован практически на меня. Интересно, долго ли сербы надеются сохранить в тайне наше месторасположение? Ведь то, что где-то в этих краях периодически взлетают и садятся реактивные самолеты, уже знает вся округа, кроме разве что совсем глухих. При хорошо работающей агентурной сети нас вполне можно вычислить, и тогда вся маскировка и прочие фокусы окажутся бесполезными…» Он вспомнил, как изо дня в день, сверяясь с расписанием пролета разведывательных спутников, бойцы охраны жгли старые покрышки, чтобы дым создавал дополнительные помехи космической фотосъемке. Вспомнил – и сразу же заставил себя забыть:
«Эти проблемы отложим на потом, а сейчас – в бой!»
Взлет прошел нормально. Благодаря самолету поддержки теперь не было необходимости сразу же нырять в лабиринт хребтов и долин, опасаясь обнаружения. Установленная на АН-71 аппаратура работала на полную мощь, и в помехах, создаваемых ею, тонули сигналы, отраженные от четырех самолетов группы.
