Бронеходчики. Гренада моя - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич (хорошие книги бесплатные полностью .TXT) 📗
Азаров повел перископом, зло выматерился и тут же лишился обзора. Бронетяг пересек дорогу и, начав спускаться с противоположного откоса, клюнул носом. В панораме оказалась трава, которой поросло давно не возделываемое поле.
Но как ни краток был миг, подпоручик все же успел засечь сразу две машины, укрывавшиеся за кустами и дорожной насыпью. То есть франкисты сделали то, что собирался провернуть он. Зашли во фланг русским и расстреливали их борта. Только непонятно, как это они умудрились. Азаров знал, что не мог прозевать подобный маневр ни при каких обстоятельствах. А может, это и есть тот самый потерянный взвод, которого он недосчитался? Это вполне вероятно, если противник подошел вдоль дорожной насыпи.
Плевать! Потом будут разбираться, что там и как. Один раз стукнул по шлемофону водителя, и тот послушно повел машину прямо, выдерживая малый ход. Выставил указательный палец заряжающему, и затвор сытно заглотил бронебойный снаряд.
– Выстрел!
Б-банг!
Григорий бил не в корпус, а в башню. Расстояние меньше ста метров. Цель неподвижная. Бронирование… Да какое там бронирование у Б-2! А вот если бить в корму, то повредишь только один из котлов. Сомнительно, что снаряд дотянется хотя бы до паровой машины. Но даже в этом случае бронетяг превратится в неподвижную огневую точку, а то еще и сохранит ход, пусть с одним котлом у него резвости и поубавится. А вот такой радости не надо.
Из-за близкого расстояния Азаров едва сумел уловить короткий росчерк трассера, уткнувшегося в башню. Рикошета не случилось. В этом он уверен на все сто процентов. Потому что из-под крышки люка выметнуло белый дымок. Все. Могила славному экипажу.
Пока осознавал это, рука уже сама собой выставила палец. Лязг затвора, и орудие встало на боевой взвод. Сюда бы бронеходную автоматическую пушку. Да только там-то она снаружи, в башню ее габариты никак не впихнуть.
Довернул орудие. Корпус второй машины стоит под углом, но это не критично. Броня – неполные пятнадцать миллиметров, а стрельба практически в упор. Для рикошета угол должен быть совсем уж невообразимым.
– Выстрел!
Б-банг! И снова короткий росчерк скрылся в утробе машины. Только на этот раз, похоже, попало в укупорку снарядов. Буквально через секунду раздался оглушительный грохот, и башня взлетела вверх, словно запущенная мощной катапультой. А из подбашенного отверстия вырвалось пламя. Все. Хоронить там нечего. О гибели экипажа думается не то что без сожаления, а с каким-то азартом.
Рядом рявкает орудие. Следом еще. Григорий вцепился в перископ и повернул его в поисках опасности. Вот оно в чем дело. Андреев и Уткин обнаружили третью машину и вогнали в нее сразу два снаряда.
Четвертый! Если это взвод, которого он не досчитался на поле, должен быть еще один бронетяг. Франкисты выбрали отличную позицию. Но, на свою беду, сосредоточив все внимание на «тридцать шестых», совершенно упустили из виду его взвод. А вот и последний Б-2.
Снаряд уже в стволе. Азаров налег на маховик, приводя в движение башню. Но выстрелить уже не успел. Его опередил Столбов, вогнав снаряд точно в борт машины. Попадание в отсек экипажа. Амбец, без вариантов. Но на всякий случай Уткин закрепил успех. И правильно. Получить гостинец от недобитка обидно в особенности. На этот раз так же обошлось без эффектов. Машина просто осталась стоять, как и стояла. Разве что из щелей вытекли струйки дыма.
Руководя действиями механика с помощью ног, Григорий завел машину в кусты, не забыв поднять сигнал «делай как я». Впрочем, он не удовлетворился этим и вылез из башни, подавая тем самым знак сержантам.
– Прячьтесь за подбитыми машинами!
– Есть!
– Так точно!
– Слушаюсь! – вразнобой ответили те.
До позиций противника на гребне порядка шестисот метров. Горящая машина дымит изрядно. Так что поди их еще рассмотри. Но если приметят, то может быть кисло. Их борта с противопульной броней не устоят даже перед крупнокалиберным пулеметом. О бронебойных пушках и говорить нечего. А тут они окажутся за прикрытием.
Только заняв позицию, Григорий наконец смог обозреть поле боя. Причем, делал это, усевшись в люке. Перископ все же не дает такого обзора, как невооруженный глаз. Если же что нужно уточнить, то четырехкратного полевого бинокля более чем достаточно.
Встречный бой отличается скоротечностью, ожесточенностью и большими потерями. Иногда – с одной стороны. Порой – с обеих. И этот не стал исключением. Поле боя покрыто клубами дыма, сквозь которые видны плохо различимые как подбитые машины, так и все еще продолжающие вести бой.
Где-то у гребня, поодаль от дерущихся, замерла линия франкистских Б-1, которые так и не вступили в схватку. Ну и правильно. Не с их пулеметным вооружением лезть в эту свару. Как уже говорилось, при наличии в их башнях крупнокалиберных у них еще были шансы хотя бы против «тридцать третьих». А вот так – ни единого.
И вновь взгляд на поле боя. Оценка обстановки заняла несколько секунд. И то, что Азаров наблюдал, ему не нравилось категорически. По его прикидкам, их батальон заметно уступал противнику. Из «тридцать шестых» все еще действовали только три машины, «тридцать третьих» – неполный десяток.
Реализовывая свое огневое превосходство, русские били по франкистам реактивными снарядами. Но при этом использовали их прицельно, а не по площадям, как это делал Григорий. С точностью же у этих снарядов откровенно плохо. В бою и из пушек далеко не всегда попадаешь в цель, так что же говорить о ракетах.
У противника на ходу все еще оставались пять Б-4 и порядка полутора десятков Б-3 и Б-2. Засевший в засаде взвод успел покуражиться на славу. И какой черт их сюда занес?! Ну да ничего. Теперь-то ситуация изменилась.
– Братцы, бьем всех, кто не наши! И начинаем с Б-4!
Отдав приказ, Азаров скользнул в люк, опустился на жалобно скрипнувшее сиденье:
– Андрей, бронебойный! – и по обыкновению выставил палец.
– Есть бронебойный!
Дальнейшее походило на избиение. А ничем иным это назвать попросту не поворачивался язык. Со стационарной позиции, на максимальной дистанции до шестисот метров. В борта толщиной около тридцати миллиметров при пороге пробития в тридцать три…
Промахов случилось немного, рикошетов – лишь три. Менее чем за минуту от превосходства противника не осталось и следа. К исходу второй они уже долбили по пулеметным бронеходам, поспешно начавшим откатываться назад. По ним же вели огонь и остававшиеся в строю машины русских, мчащиеся к позициям батальона противника.
Азаров выхватил взглядом высаженный пехотный батальон. Нахождению в открытом поле комбат предпочел высокую дорожную насыпь. Да и правильно сделал. Пусть при этом ему и пришлось сблизиться с бронетягами, рвущими друг друга на части. Зато и противник на гребне в пределах досягаемости снайперов и пулеметов, потому как до него будет не меньше километра. И вроде как боевую задачу выполняет, закрепляясь на трассе. Хм. Получилось даже удачней. Еще и наезженную полевую дорогу перекрывает.
Но комбат вовсе не собирался удовлетворяться этим. Едва наметился перелом в драке бронетягов, он повел батальон в атаку. От засевшего на гребне противника их скрывал дым. Внимание сейчас приковано к накатывающим на позиции машинам. Да и далеко они слишком, чтобы открывать по ним огонь.
Ожили противотанковые орудия. Выставленные на прямую наводку, открыто, без маскировки и защищающих обслугу окопов… На такое артиллеристы могли пойти, будучи в полном отчаянии.
– Андрей, осколочный! – и не забыть выставить два пальца.
Клацанья затвора Азаров уже не слышал. Только легкую дрожь, передавшуюся через прицел. Слишком много и часто они стреляли последние пару минут. А потому в ушах стоит сплошной звон, и глаза слезятся от газов. Даже люки пришлось открыть, потому как система вентиляции не справлялась. Хорошо хоть ветерок относит дым от горящей машины в сторону, не то и вовсе задохнулись бы.
Снаряд лег весьма удачно. Не перед орудием, когда щит мог прикрыть обслугу, а сбоку и в непосредственной близости. Григорий отчетливо рассмотрел, как сразу двое упали, вовсе не стремясь найти убежище. Еще один, переломившись в поясе, на заплетающихся ногах и не разбирая дороги побрел прочь. Ранение в живот. Без вариантов.
