Темный янтарь 2 (СИ) - Валин Юрий Павлович (список книг .TXT, .FB2) 📗
— Ну-ка, попробуем, ты не подскакивай, – предупредил Янис, подключая новенькую черную радио-«тарелку», с большим трудом раздобытую директором.
… – наращивается выпуск и грузовых автомобилей, – немедля возвестило радио слегка шепелявым уверенным голосом. – Только автомобилей ГАЗ в действующую армию передано…
— ГАЗЗЗЗ! – в восторге взвизгнул Пых, всплескивая слишком длинными рукавами свитера.
— Гм, а ну повтори, – попросил Янис, едва не выронивший плоскогубцы.
— ГАЗ АААА! – вдумчиво возвестил мальчишка, без особого труда перекрывая радио. – Как у мамыыы!
— Так-то все верно, – признал Янис. – А чего раньше-то не сказать было?
Пых пожал плечами и показал на репродуктор. В каком смысле: «не радио, чтоб впустую болтать» или «без должного радиопримера я говорить не решался», было не очень понятно.
— Ладно. А тетя Сима у нас на чем ездит?
— ЗИССС! – безошибочно и громогласно провозгласил малый.
— Верно, молодец. Давай отпразднуем это достижение, – сказал Янис, доставая бутылку с козьим молоком.
Пых сморщил нос – козье молоко он любил примерно так же, как и сам товарищ Выру.
— Надо. Время военное, нужно лечиться и здороветь, – напомнил Янис.
Слово «надо» Пых понимал. Он вообще был толковым малым.
***
Праздник получился хорошим: с радио, с транспарантом «Ура нашей непобедимой армии!» и достойно греющей печкой в клубе было совсем иное дело. Директор Косьян сказал несколько слов об успехах на фронте, о том, что Гитлеру придет неизбежный капут, и порадовал поселковых жителей вестью, что будет приезжать кинопередвижка, понятно, не в ближайшее время, но есть такое в планах руководства, уже подтверждено официально. Все понимали, что «не ближайшее время» настанет после войны, но все равно новость вдохновляла.
Кира была рядом, уже понятно, что пара. Со всех сторон поглядывали, с разными настроениями: и с усмешками, и с хихиками, а кто и с неодобрением. Вот вырос Янис Выру совсем в другом поселке, но правила знал – долго еще за спиной перешептываться будут. Склонны люди поселковые-деревенские к сплетням и излишнему уважению формальностей. Но не объявлять же во всеуслышание?
Хотя… Янис вспомнил некоторые прямые, по-комсомольски ударные решения Серого. Может, так и надо?
Стиснул локоть Киры, предупреждая. Девицы поселка Тыхау как раз собрались вокруг дяди Пети – человека славного умеренным, но все же устойчивым искусством игры на единственной поселковой гармони. Танцы будут. Как раз момент и для иных ярких развлечений.
Янис официально кашлянул:
— Девушки, дамы, граждане и товарищи! Извинения обязан принести!
Оглянулись с некоторым испугом. Янис приклонил колено, приложил ладонь к сердцу:
— Виноват я, девушки! Прибыв в Тыхау, оказался под большим впечатлением. Более прекрасного женского общества нигде не видел. Вот клянусь! Может, можно с Ленинградом сравнить, но я там все время при деле был, осмотреться не успел. Но Рига и Таллин – тут, никакого сравнения, там одна расфуфыренная блеклость. Здесь же просто глаза чаруются. Пропал бы. Неприлично пропал бы. Но по прибытии встретилась мне Кира Стрельцова и ее дивный грузовик, и сразу осознал – судьба. А против судьбы, товарищи девушки, и на танке не попрешь – бесполезно.
— Вот ты гадюка механическая, Ян. Выкрутился, значит, – захохотала Серафима.
— Да постой, Сима, не смущай, – взмолился механик. – От тебя и так глаз не отвести, шалеешь с твоей красоты степной, а ты еще сбиваешь. Я же не закончил.
Серафима заалела щеками – но скорей от удовольствия. Коленопреклоненный Ян оглянулся – у Киры тоже уши розовели, но тут больше от смущения. Пришлось сжать ее маленькую ладонь:
— Война идет, товарищи. Уйду на фронт, как там пойдет, непонятно, но как только вернусь, свадьбу обязательно справим. Вот прямо здесь в клубе, если товарищ директор возражать не будет. Может и без размаха та свадьба будет, скромная, но всех от души будем ждать.
— Ты, главное, вернись! – прошептала тихо, но, наверное, и у печи было слышно, Кира.
— Да уж, ты, Ян, возвращайся, – сказал кто-то из глядящих гостей. – Хороший ты человек, дельный, нам бы таких эстонцев погуще. А про любови мы понимаем, не дикие какие-нибудь, пусть и в степях родились. И про войну тож.
***
Уже ночью, когда жадно целовались в постели, Кира прошептала:
— Ты бы хоть предупредил. А то как книжный рыцарь – бац! на колено, и целую речь толкнул. Стою как дура. Что за внезапная эстонская манера?
— Это не эстонская. Это, скорее, московская. Серый любил этак – в лоб. Оно вроде и хорошо вышло. Осознали все.
— Ладно. Может и хорошо. Но внезапно. Серому своему при случае привет передай. И в гости к нам с Пыхом пригласи. Свадьба – черт с ней. Но в гости пусть непременно заедет. Может, мы к тому времени из эвакуации вернемся.
— Да где тот Серый… – вздохнул Янис.
— Найдется. Он, насколько я поняла, из нетеряющихся. Ой!
Янис поднял легкое тело на себя – так старая сетка кровати скрипела меньше. Они снова целовались, зная, что не выспятся, но сон, может, еще когда-то будет, а ночь, спокойная и темная, может больше и не выпасть. Не спешили, говорили. Прерывались и снова говорили. И было удивительно – какая же она красивая – Кира. И ночью и днем. Совсем миниатюрная, когда без телогрейки. Наверное, именно такая – дневная, и запомнится – сердитая, нахохленная, ватная, слегка подранная, за баранкой машины. Вот в шелковом довоенном платье – понятно, синем – всего дважды видел: когда мерила, и в клубе. Разве бывают такие красивые девушки?
Наверное, вслух прошептал.
— Разве я девушка? У меня же дите. И я же старше тебя, дурак. Вдова.
Она действительно была старше – на год с небольшим. И история простая, только очень ранняя. Выросла в Ступино, училась хорошо. Перед выпускными экзаменами случайно с молодым командиром познакомилась. Красавец, на петлицах танчики, уже старший лейтенант. И роста подходящего – компактно-танкового, под стать Кире. Сильный, спортивный, улыбчивый, надежно бронированный. Уехал, а дальше взрывная любовь по переписке. И через полтора месяца ехала девушка с одним чемоданчиком на север, куда-то под Ленинград.
Понять, что уже замужняя, так толком и не успела, даже фамилию не поменяла. Гарнизон, единственная осень, две поездки в Ленинград на выходные, мосты и набережные с ветром. А в ноябре боевая тревога и ушли, рыча двигателями, «бэ-тэ» на погрузку по снежной дороге. Туда – к Финляндии ушли…
Убили в первом бою. Головной, кажется, шла боевая машина. Сослуживцы рассказывали детали, да Кира их не запомнила, не хотела запоминать. И опять почти ничего не поняла, кроме пустоты, внезапной, обидной, незаслуженной.
Но пустоты-то и не было. Оказалось, растет внутри некто, подаренный ушедшим мужем. Родила в мае, с именем не колебалась – понятно же что Павел, как отец.
Вовсе не была Кира одинокой – и Пашка появился, и страна помогала вдове погибшего командира, и родственники в Ступино имелись. Уже там и рожала. Родная бабка Пыха – женщина партийная и строгая, сказала - «слегка подрастет поколение, не глупи – живо на работу, нельзя киснуть».
Успела Кира и на работу выйти в канцелярию автобазы, начала вникать в хитрости технической документации, да пришел июнь 41-го. Началась эвакуация, тут старшая Стрельцова тоже не дала особо раздумывать и колебаться– отправила подальше от бомбежек дочь и внука. Киру, как младшего технического специалиста, отправили в МТС, но тут учета запчастей вести было незачем – не было их. А вот шофер, наоборот, потребовался.
…— Мама на фронт ушла. Командует какой-то специальной ротой, вроде тыловой, но не очень. У нее же опыт – с шестнадцати лет на Гражданской с отцом моталась. Папка у меня хороший был, хоть и резкий. Болячки достали, умер рано. Ян, я тебя умоляю – вернись! Что ж это у меня за судьба такая будет?!
