Город. Хроника осады (СИ) - Резвухин Евгений Юрьевич (книги полностью бесплатно txt) 📗
– Что ж ты раньше молчала, что колдовать умеешь? – армеец кое-как пытается промокнуть залившие журнал чернила и с сожалением осматривает испорченный манжет кителя.
– Да оно как-то само, – мышкой затараторила испуганная Вера. – Мне от бабушки досталось.
– В противотанковую команду пойдешь? ... Тогда ставь подпись и отходи в сторону. Следующий.
Сглотнув ком, на ватных ногах Анатолий заставляет себя шагнуть вперед.
– Так, – подавшись назад поручик барабанит пальцами о стол. – Тебе лет то сколько?
– Шестнадцать, – невпопад брякает юнец и тот час неуверенно мнется, – я просто ростом не вышел.
Под острым взглядом бывалого вояки становится и вовсе не по себе.
– Ты хоть раз стрелял-то?
– Да, – честно говорит Толя, – меня отец на охоту водил.
– Дробью по уткам, – догадывается без особой дедукции офицер. Он строго смотрит на мальчишку и указывает в сторону не прекращающей дымить Федоровки. – Там не утки, стрелять придется в людей. Ты хоть представляешь, что значит лишить жизни живого человека? Шел бы ты лучше домой.
Анатолий с большим трудом заталкивает внутрь вот-вот сорвущиеся слезы и яростно трясет головой. Нет, никак нельзя домой. Миша до смерти засмеет, лучше сразу в омут головой. Весь город, от стара до млада встает под ружье, а он? Спросят после войны "где был?" Что ответить? "Меня домой отправили"?
Вербовщик и правда собирается развернуть восвояси слишком юного добровольца, как скрипит позади дверь. Часовые еще сильнее вытягиваются, а поручик вскакивает, отдавая честь.
– Здравие желаю, ваше благородие! – приветствует он спускающегося вниз Швецова.
Подполковник без лишних церемоний хлопает офицера по плечу.
– Как дело продвигается?
– Да вот, – поручик кивает на застывшего, уставившегося на обожаемого героя Ольхово Анатолия, – даже дети пробиться пытаются.
Штаб-офицер переводит взгляд на забывшего дышать мальчишку.
– Ну что? – улыбается он. – Готов послужить родному городу?
– Так точно, господин полковник! – юнец козыряет на старый манер двумя пальцами.
Швецов берет светящегося от счастья Толю под руки и выводит вперед, показывая теснящейся толпе.
– Вы слышали!? – громко возглашает командующий, охватывая взглядом внимающих каждому слову людей. – Он готов встать в один строй со мной. А готовы ли вы?
Ответом служит тигриный рев одобрения.
– Я не обещаю вам легкой войны или быстрой победы. Нет! Но клянусь, что до конца разделю участь Ольхово и буду среди вас до последнего часа, до последней минуты, – Алексею приходится поднять руку, унимая новые крики народа. – Мы будем сражаться в траншеях и на баррикадах, среди улиц и в домах. Мы не сложим оружие, ни смотря ни на какое превосходство врага или угрозы. Пулей ли или штыком, готы будут биты и не ступят ни шагу, не окропив своей кровью даже метра.
Он чинно прикладывает руку к козырьку.
– Да здравствует Ольхово!
Как по заранее отрепетированному сценарию бьют литавры и батальонный оркестр гремит фанфары. По площади впервые проходит настоящий строй вооруженных горожан. С примкнутыми штыками и неизвестно где найденными багнетами, почти антикварными ружьями и штуцерами, они с чувством гордости показываются лику города. Для добровольцев даже не находиться формы и они щеголяют в чем попало. Разве мотают на рукава опознавательные знаки, не иначе в пику неудавшемуся бунту белого цвета.
– Слава! – скандирует толпа. – Слава Ольхово и Швецову!
За все не унимающейся толпой, кричащей раз за разом "Швецов", с другой стороны площади наблюдают двое. Прячась за закрытым табачным киоском, граф Малахов нервно теребит в руках трость.
– Я предупреждал вас, господин майор, – говорит он начальнику штаба, шевеля усами, как таракан. – Это не спасение Ольхово, это его верная гибель.
Максим ничего не говорит, но ему по настоящему становится страшно. Не из-за плотной блокады или обложивших город готов. Отнюдь. Из-за облика подполковника, стоящего перед вставшим на смерть народом.
"Это личная армия Швецова, – понимает он, – и его личная война"
Глава 16 Мужчины рождаются дважды
Симерийское царство. Ольхово. Федоровка.
28 июня 1853 г. Ок. 13-00 (8-й день войны)
Отодвинув грязную, в дырах занавеску, Григорий, пригибаясь, пытается протиснуться сквозь низкий проход блиндажа. Доноситься стук и ефрейтор все равно, ойкнув от неожиданности, со всей дури впечатывается лбом о бревно. Растирая ушиб, он сквозь искры фейерверков осматривается.
За долгие, провиденные в сырой земле дни, бойцы второй роты обживаются почти по домашнему. Неотесанные, кривые стволы деревьев прикрыты старыми, изъеденными молью, но хранящими былую красоту коврами. Перевернутая под стол коробка бережно застелена скатертью и завалена бытовой мелочью.
— Явились значит, – слышно недовольный голос Розумовского.
Скрипят доски служащих кроватью артиллерийских ящиков и после нескольких чирков огнива, огарок свечи освещает блиндаж. Прогибающийся под весом как минимум пяти винтовок, Гриша с лязгом сгружает ношу на пол. Взявший разбег Вячеслав, не рассчитав, лягается в ногу острым концом деревянной тары.
– Ну что, – осклабился Слава, не стесняясь продемонстрировать неровные зубы, – готовь кресты, командир.
Глаза ротмистра почти скрываются за нахмуренными бровями.
— Ага, кресты им, – бурчит он в бороду, – целых два на брата. На могилку.
Драгуны недоуменно переглядываются.
– Ну вашбродь, — виновато протягивает Григорий, переминаясь с место на место, — мы же ради дела. У готов вон – винтовки умыкнули. Пятизарядные, не оружие, а клад.
– И патроны к ним, – поддакивает Вячеслав, потрясая загремевшими ящиками.
– Какие винтовки? Какие патроны? — взрывается, вскакивая с импровизированной лежанки офицер. Он сжимает кулаки, борода дергается от подрагивающих желваков. — Ушли ни свет, ни заря и никто не отвечает где вы. Я уже не знал, что думать. Может вы в город самоволкой подались или готы вас связанными уволокли. А того гляди и вовсе, -- кивок на запад, – дезертировали.
Пристыженные кавалеристы стоят, потупив глаза. Все еще что-то бубня неразборчиво, Константин принимается набивать в трубку табак.
– Винтовки они принесли, – чуть успокоившись, передразнивает он и делает паузу, раскуривая. – Мне люди нужны живыми, бестолочи вы. Мало в горах с башибузуками таких лихачей потеряли? Еще и вы туда же. Ничему жизнь не учит.
Выпустив дым, ротмистр как указкой тычет в притихших драгун трубкой.
– Что еще принесли?
Тяжело вздохнув, Григорий выкладывает на стол целый кругляш ароматнейшей колбасы. Тот час в усах обер-офицера мелькает улыбка, а в глазах оживает шустрый кот.
– Умеют же, прохвосты, – отгрызнув кусок, он довольно посмеивается. – Ладно, – Розумовский по мужицки вытирает руки о штаны, – брысь с глаз моих долой. Герои ...
Однако не успевают драгуны покинуть блиндаж, как в селе отчетливо раздаются крики. Подхватив шашку и надев кепь, Розумовский расталкивает товарищей, первым устремляясь наверх.
В Федоровку из Ольхово входит целый обоз. Городские солдаты, лихо повыскакивав из груженых телег, разбредаются по дворам. Несколько даже перегораживают перекрестки с оружием на готово. Конный офицер гарцует на улице, распугивая разлетающихся от копыт кудахтающих кур.
– Ошалели совсем! – кричит Розумовский, взглядом собирая бойцов, незамедлительно тянущиеся от окопов. Многозначительно щелкают взводимые курки.
Из-за широких спин драгун Бульбаша неспешным прогулочным шагом выходит Алексей Швецов.
– Все в порядке, это мой приказ, – он мальчишески вертит в зубах травинку.
С одного из дворов доноситься разъяренный крик и на пороге дома появляется почти голый дед, в одних подштанниках. Солдаты, не обращая внимания на угрозы, сноровисто выволакивают из погреба бидон, в пол человеческого роста. Под звон стекла мутно-розовая жижа разливается прямо в землю.
