Сингулярность (СИ) - Грант Эдгар (список книг TXT) 📗
— Больше десяти триллионов долларов, а людей никто не считал, — не отрываясь от ноутбука, буркнула Татьяна и бесцветным голосом добавила. — А насчет России ты не прав. Моя страна получит свою долю жертв и разрушений в этой операции.
О жертвах думать было страшно, и Ник некоторое время сидел молча, рассеянно листая на экране свои расчеты.
— А как вам удалось обойти Гринберга? — наконец, спросил он. — Детекторы на коллайдере — это ведь его зона ответственности. Без его согласия вы бы не смогли установить оборудование. Или он тоже чей-то шпион?
— Нет. Гринберг хороший малый, и здесь он ни при чем. Просто после нападения на вас с Лиз и бомбардировки центрального офиса служба охраны ЦЕРН порекомендовала ему взять отпуск, уехать куда-нибудь до следующего эксперимента. Так что он должен через пару дней вернуться, а пока — я здесь хозяйка.
— Как оно у вас, у шпионов, ловко складывается. Одно к одному. Вот бы у ученых так.
— Работа такая, — скромно улыбнулась Татьяна.
Ник, пробегая глазами формулу, наткнулся на сегмент, изменения в который ему пришли в голову, когда он читал своей малышке детскую сказку про гоблинов и эльфов. «Вот и пойми сейчас, кто в этом мире теперь злобный гоблин, а кто благородный эльф?» — подумал он, и ему невыносимо захотелось вернуться домой в тот вечер, на теплую мягкую софу, но на этот раз взять совсем другую книгу и начать читать про что-то доброе, без резни, битв могучих магов и войн.
Кувейт. Джахра
База ВВС США
Коллеги оперативники звали его Сеньор* (*от английского senior— старший), и не только потому, что в свои 62 года агент Харпер был самым старшим оперативником в регионе. Все, кто хоть немного знал о его богатом послужном списке, относились к его огромному опыту с должным уважением. Этот человек прошел через все войны и заварухи, которые затевались на Ближнем Востоке в последние сорок лет. Он мог стрелять из всего, что могло стрелять, водил танки и бронетранспортеры, мог управлять вертолетом, истребителем и бомбардировщиком. Жизнь научила его всему, но любимым делом оставалась оперативная работа. Ведь нет ничего лучше, чем хорошо спланированная и удачно проведенная операция, в которой ты участвовал лично. Начальство это знало и ценило, доверяя Харперу, несмотря на его серьезную должность в руководстве региона, лично участвовать в самых сложных полевых выходах.
Он начинал свою карьеру в 80-х в тренировочных лагерях моджей в Пакистане. Тогда войска Советов увязли в Афгане и ЦРУ активно тренировало боевиков и снабжало их оружием. Потом были палестинские лагеря на юге Ливана, где Харпер под видом работника Красного Креста вербовал агентуру среди сторонников Арафата. Потом — разведоперации в Ираке, как раз перед оккупацией Кувейта, и первая «Буря в пустыне». Потом был Иран, снова поиски стоящего материала для вербовки и заброска его в Тегеран для организации диверсионного подполья. Потом опять Пакистан — на этот раз неудачная попытка контролировать поднимающийся Талибан. Тогда, пользуясь старыми связями, наработанными еще во время советского вторжения в Афганистан, ЦРУ имело серьезное влияние на Талибан, но даже не пыталось остановить распространение исламского радикализма. Наоборот, Харпер со своими ребятами участвовал в разработке структуры и организации талибов, в подготовке планов свержения советского правительства в Афганистане. Это делалось для того, чтобы создать плацдарм для экспансии исламистов в Среднюю Азию и Северный Кавказ, для того, чтобы Россия ввязалась с ними в еще одну затяжную кровопролитную войну. Но что-то пошло не так, и под влиянием саудовских проповедников лидеры Талибана вышли из-под контроля. В то время у ЦРУ в Афганистане остался только один козырь — Усама бен Ладен и его Аль-Каида, превратившаяся усилиями заматеревшего уже Харпера в полноценную и хорошо управляемую боевую организацию. Но очень скоро Усаму взяла в управление специальная группа из центрального аппарата ЦРУ, подчиняющаяся напрямую директору Конторы. Зачем Вашингтону нужна была международная террористическая сеть такого масштаба, Харпер тогда не задумывался. Это потом, в сентябре 2001, сидя с бокалом теплого пива в одном из душных пыльных баров Бейрута, он с тоской в глазах смотрел по телевизору кадры обрушения Башен близнецов Международного торгового центра в Нью-Йорке, внутренне готовя себя к новой войне. В начале века он еще несколько лет занимался Талибаном, став шефом станции ЦРУ в Пакистане и получив официальную должность прикрытия в американском посольстве в Исламабаде. Поняв, что исламисты, вместо того чтобы продвигаться на север к России, начинают расползаться во все стороны, он настоял на бомбежках своих бывших подопечных в Афганистане и протолкнул обширную программу ликвидации их лидеров с применением беспилотников. Так на талибах была поставлена жирная точка и его перевели шефом аравийского бюро, расположившегося в только начавшем свой подъем Дубае. Работа была непыльная и в основном состояла в координировании и финансовой подпитке чеченских сепаратистов, устроивших войну на Кавказе. Потом случилось 11 сентября и второе вторжение в Ирак. После падения Багдада Харпер оставил поиски оружия массового поражения вашингтонским белоручкам, а сам с разросшейся командой снова полностью окунулся в любимую оперативную работу, приступив к созданию агентурно-диверсионной сети для сдерживания становившихся все более влиятельными шиитов. По заслугам оценив его вклад в развитие иракской «демократии», начальство сделало его шефом оперативного отдела регионального управления ЦРУ по Ближнему, Среднему Востоку и Африке, и арабскую весну он встретил в уютном офисе в Дубае. Потом были Тунис, Египет, Ливия, Сирия, Йемен, Турция. Харперу было чем гордиться, ведь к той кровавой каше на Ближнем Востоке, которую до сих пор пытаются разгрести дипломаты, он лично приложил свой талант, опыт и умения. Но, несмотря на все тактические успехи арабской весны и следующего за ней по пятам хаоса, его преследовало странное чувство неудовлетворенности. Если не брать в расчет разрушенные города, разоренные страны, сотни тысяч жертв и миллионы беженцев, основная цель все-таки не была достигнута. На Ближнем и Среднем Востоке не удалось создать мощный союз радикальных исламских государств, способных распространить свое влияние и идеологию на Среднюю Азию, Кавказ и юг России. Даже ИГИЛ со своим бредовым халифатом, вроде бы беспроигрышный проект ЦРУ, и тот обернулся провалом, позволив Москве значительно усилить свои позиции в регионе.
Но… Поражение или неполная победа тоже бесценный опыт, и именно поэтому в 62 года агента Харпера звали Сеньор не только из-за возраста.
Если бы еще пару лет назад кто-то сказал Харперу, что придется бомбить Европу, и не просто Европу, а самый ее центр — 4 цели на территории Швейцарии и Франции совсем рядом с Женевой, он бы от души посмеялся. Но времена пошли смутные. Кто враг, а кто друг теперь сказать было сложно, и неизвестно, что за тараканы снова пробрались в голову к конторскому начальству. Приказано бомбить Европу — будем бомбить. Главное, ему за это задание светит внеочередной отпуск на две недели и солидные премиальные, которые он с экипажем планировал потратить на пышногрудых красоток в знаменитых на всю Европу украинских борделях.
После короткой беседы с Корманом, который, не вдаваясь в объяснения зачем и почему, изложил краткий план операции и выложил координаты целей, Харпер решил участвовать в операции лично. Он собрал экипаж и вылетел в Джахру, где уже ждал подготовленный к полету «Глобмастер» с грузом из 4-х «птичек» и всякого прочего военного дерьма на борту. По дороге, пока его приятели мирно спали, он, расслабившись в мягком кресле первого класса, вспоминал инструкции по применению этого необычного оружия.
Последний раз одну из «птичек» они сбросили на виллу катарского принца, который мешал крупному заказу истребителей из США, откровенно лоббируя интересы русских. Тогда времени на подготовку было больше и можно было использовать гражданский самолет, который чартерным рейсом шел на Гоа. Катарцы, проведя тщательное расследование, пришли к выводу, что взрыв был результатом заложенной кем-то из прислуги бомбы. Сейчас все делалось в спешке, но это было даже лучше потому, что их С-17 был специально подготовлен и имел два отсека с барабанными механизмами для сброса «птичек», что снимало массу технических проблем.
