На Западе Диком. Трилогия (СИ) - Абибок Владимир Владимирович (книга регистрации txt) 📗
— Вот оно как — несправедливость великая. — Вздыхаю, вроде искреннее сочувствие получается. — Стало быть, ты считаешь, что истинный царь восстановит порядок древний и род Голицыных получит достойное место в государстве московском?
— Учинил царь Борис обиды многие боярам и воеводам северским да украинным, а ну как выкрикнут Димитрия во здравие, нежто Ондрейка решит пролить кровь православную? А уж как дале войско взбунтуется, не станет у Фёдора опоры. Но мы верность законному государю блюдём!
— А что до наших договоренностей, как думаешь легче людишек в Мемель отправлять? — Для меня уже было всё ясно и нужно было соскочить с этого скользкого разговора.
— Да ты, посол, об том не печалься. Знамы нам шляхи добрые, что до виленской земли, так там негоже ходить всуе, через Ивангород морем будем переправлять холопей для тебя. — Перебирая пальцами по столешнице, мысленно подсчитывал будущие барыши православный боярин.
Постепенно понимание ситуации в царстве Московском складывалось в стройную картину, а она была весьма удручающей. Кругом заговоры и недоверие, даже хуже — абсолютная паранойя, при всём этом каждый тянет одеяло на себя, не взирая на государственные интересы, на судьбу которых было плевать всем, в том числе самому царю. Конечно, все занимались различными делами, но главные действующие лица государства стремились исключительно к собственной сиюминутной выгоде, красивые ходы в цуцванге — нонсенс, но они именно так и делали. Выяснил, что главные силы самозванца скованы огромной армией Годунова под Кромами, но при этом сам претендент находится в Путивле. Я не мог понять: или я — дурак, или лыжи не едут! Больше года они занимаются нелепыми игрищами, в которых гибнут люди, а просто взять и добить врага никто не собирается, словно боярство ждёт победы Отрепьева. Болея всей душой за дело процветания и развития Аркаима, точно также я не мог просто так смотреть на ужасы, творящиеся на Руси. Нашёл на карте и Кромы и Путивль, который вообще оказался в Сумской области Украины. Шансов на хорошую урожайность, да вообще на произрастание в Московской области подсолнечника, помидор, баклажанов и кукурузы, были весьма призрачны, но не зря же я привёз их на Русь. В общем, решение, о чём будем говорить с Фёдором, принято — осталось только с ним договориться.
— Государь, может не будем оставаться в том доме, который нам предложили? Очень он мрачный, лучше в лагере поставим шатёр. — Предложил Катлиан, осмотревший, пока я гостил у Голицына, выделенный для нашего посольства дом.
— Посмотрим, может быть завтра поедем дальше, а посольский дом будем строить позже, когда поставим стекольную печь. Ты, кстати, дай ребятам задачу, пусть купят пару тонн поташа, нам пригодится для начала.
— Да лучше бы поехать подальше быстрей! — Заметил гвардеец.
— А что так? Новый город, новые впечатления, другие люди — интересные знакомства.
— Да, государь, только наши ротланы жалуются, что местные воинам девок подсовывают на каждом углу, дисциплину разлагают. Вокруг лагеря свой потлач дикарский устроили, что и не протолкнёшься. — Посетовал на трудности общения командир.
Царя опять пришлось дожидаться с очередного стояния в церкви, у меня вообще складывалось впечатление, что стояние в церкви, для этого народа, главная тема в жизни. Вокруг меня сновали неугомонные дьяки, подьячие и прочие служки. С некоторыми я делал попытки поговорить, но кроме выпученных глаз и пустых речей добиться ничего не удалось. Пока один из ребят в богатой одежде, назвавшись князем Романом Фёдоровичем Троекуровым, добавив при этом, что он рында государя, не пригласил в разукрашенный золотом зал, поменьше вчерашнего. Я не страдаю топографическим кретинизмом, но вчера не удосужился запомнить маршрут, по которому нас вели. Опять же, нас сегодня было только пятеро и уже без подарков, чисто деловая встреча.
— Пётр Басманов похвалялся, дескать приведёт вора, незачем тебе сейчас ехать в Путивль, вот охолонут бунтовщики, так и поедешь, ещё и велю выдать посоху, дабы справно свершить задуманное тобой. — В ответ на мою просьбу выделить землю под Путивлем для высадки привезённых культур, сделал попытку похоронить сам себя Фёдор.
— Да, государь, твои холопы служат тебе верно, да только уже больше года не могут изловить вора, дозволь мы сами его изловим, если будет мешать нашему делу, а после передадим твоим верным людям. Время не позволит ждать для сева, а уж как угостим тебя и народ московский, не так давно, говорят, у вас три года пшеница не родилась, так наша картошка с кукурузой очень бы помогли против голода. Картошку правда и здесь можно посадить, только попозже в мае, оставлю я на месте своего лагеря один взвод, они научат местных как её сажать, как ухаживать. — Продолжал я настаивать.
— Ну будь по-твоему, ныне же напишу указ о деревнях, что тебе отпишу и людях даточных. Как ты говоришь, в аренду на три года берёшь, а после уедешь, оставив доброе хозяйство? — Уточнил условия моей благотворительности, дядя, тьфу, царь Фёдор.
— Всё верно, государь, моя корысть в едином, не гибли чтобы люди с голода, да меня и моих сотоварищей кормили привычной пищей. Дружить и торговать с твоим царством нужно нам к обоюдной выгоде.
— Потому и велю не лезть к вору, твоих воинов всего тысяча, а у Гришки в Путивле вдвое супротив твоего, да тати распоясались литвинские и такоже разбоем промышляют на украинах. Сторожко иди, посол, дам тебе в силы ещё сотню стрельцов.
— Спасибо, Фёдор Борисович, лучше полсотни, но всадников одвуконь. Быстры мы, не угонятся стрельцы пешие за нами.
— Откуда тебе сие вестимо, ты же токмо два дни, как приехал? — Удивился царь.
— Так большой путь от Мамеля до Москвы уже прошли, бывали и проводники и попутчики — они и заметили, что мы быстро ходим. — Пояснил так свою позицию, не буду же я ему говорить, что знаю их скорость из исторических книг, когда преодолеть 70–80 км в сутки — уже подвиг. Наши же бойцы, не будучи обременены лошадьми, наоборот подобный темп могут выдержать с неделю легко. Но в этот раз обоз едет с нами, поэтому лошадей будем беречь, как можем.
— Береги себя, посол, ибо не желаю виниться перед твоим государем, ежели вор тебя поимает. — И царственно взмахнув ручкой, завершил разговор.
Пацан-пацаном, но разговор с ним мне понравился, не было вчерашних бояр, толпившихся и гомонящих в огромном зале. Да и шутка ли, вести переговоры когда две сотни меховых цилиндров гудят как пчелиный улей. А царь действительно богобоязненный, весь вечер крестился на свою державу лежащую в пирамиде возле трона. Ну да бог с ним, а нам нужно было не просто помочь Федьке, не только спасти Россию, как и всем порядочным попаданцам, сколько показать Старому Свету, что стоят мои воины, чтобы лишний раз не провоцировать европейцев на попытки позариться на наше добро.
Собираться долго не пришлось, как и договорились с царём, часть картошки и взвод из молодых, но знакомых с выращиванием картошки оставил в лагере, а сами приготовившись в поход, стали ждать сопровождающих и дьяка с указом.
— Доброго утречка, послы дорогие. — Сколько же он одевался!!! Весь расфуфыренный, предстал передо мной дьяк посольского приказа.
— Доброго и тебе, эээ…
— Афанасий Иванович Власьев, дьяк Посольского Приказа. — Протягивая царёвы бумаги, назвал себя чиновник.
— Да, Афанасий Иванович.
— Подьячий Митька со служкой, поедут с тобой, дабы на месте огласить указ государя. Велено же было тебе выступать, а полусотня из детей боярских догонят тебя на Калужском тракте.
— Хорошо, Афанасий Иванович, а не знаешь, чьи дети боярские пойдут с нами? — Уточнил немаловажный вопрос.
— Ведомо мне сие, голицынские пойдут, Иван Васильевич кланялся царю своими холопами.
— Не понял, так дети боярские или холопы?
— То дело простое, бояре — то холопы государя, а дети боярские холопы бояр, такоже и боевые холопы вестимо будут.
— Запутался я за этот месяц в ваших отношениях так, что лучше и не понимать ничего, а то пока разберёшься кто за кем, так и дело скиснет. Прощай, Афанасий Иванович.
