Разорванное небо - Бирюков Александр Викторович (читать хорошую книгу .TXT) 📗
– Видел тех, в «мерседесе»? – спросил Корсар. – Ну и будки! Не хотел бы, чтоб они нашу базу охраняли.
Славко с заметным раздражением проводил глазами грозный кортеж.
– Это не войники. Это четники, а тот в кабриолете – главный… То есть не совсем главный, но тоже главный.
– А кто это, четники? – поинтересовался Казак.
– Наши… Жириновски! – нашелся Славко. – За великую Сербию, но в бой ходить не любят. Ракия любят, девки любят, митинг любят. На фронт их слать! Но Вазник с их фюрером Вуком Чечелем – очень друзья! Он их сюда слал, чтоб албанцев задавили. Здесь, в Нове-Рашке, полно косовских албанцев. Арнаутские псы, ждут босняков и американцев, шпионируют на них, стреляли наших войников!
– А вот в Болгарии албанцы против штатников воюют, – мимоходом заметил Корсар, вспомнив симпатичных ребят из отряда апостола Велева.
– Здесь тоже есть такие, – охотно согласился Славко. – Но есть и другие… свойлочи. А четники здесь не разбирали, им любой албанец враг. Убивали старика, три сына на фронте; насилили жена, муж на фронте! Теперь в Нове-Рашке совсем мало албанцев за нас. Четники только хуже сделали и еще сделают.
– Да, – согласился Казак, – не зря Тамашаивич эту самую Нове-Рашку не любит.
– Тихо! – вдруг воскликнул Лужице. – Синий патруль! Диявол их принес! Обычно они границу не охраняют.
Действительно, в конце улицы, ведущей из города, около небольшого контрольно-пропускного пункта, пограничную принадлежность которого выдавал лишь проржавевший щит со свеженамалеванной по-английски надписью «Добро пожаловать в Трансбалканию!», дорогу перегораживали два легких французских бронеавтомобиля, выкрашенных под древесную лягушку. Около них лениво покуривали человек пять мускулистых парней с короткими западногерманскими пистолет-пулеметами на груди. Их камуфляжная форма сине-черной расцветки вряд ли могла бы послужить маскировкой на местности, но, видимо, не в этом было основное ее назначение. Поворачивать назад под их взглядами было бы глупо, и Лужице, слегка сбросив газ, продолжал вести грузовик в их сторону Один из солдат (или кто он там) шагнул вперед и сделал повелительный жест.
Лужице повертел головой и коротко бросил:
– Молчите, говорить буду я! – и затормозил, взяв немного вправо, чисто для приличия.
Выбравшись из кабины, он подошел к военному, достал внушительную пачку бумаг и принялся что-то ему втолковывать. Казак, сидевший ближе к окну, поразился: Лужице, который даже по-русски говорил достаточно быстро и свободно, вдруг превратился в тупого, медлительного, косноязычного болвана. Солдат оказался не то румыном, не то венгром и честно пытался понять, что написано в бумагах и что ему несет этот недоумок. Лужице же каждую реплику проверяющего воспринимал как предложение начать все снова и опять пускался в объяснения.
Через пару минут к первому солдату присоединились двое смуглых черногорцев, но дела это не ускорило – теперь Лужице обращался по очереди к каждому из них. Минут десять он втолковывал патрульным, что на дорогу до Нове-Рашки у водителя белого грузовика есть вот эти две бумаги, а на проезд в Македонию будут вот эти – и Лужице уже в который раз развернул свои «простыни», усыпанные печатями и визами.
Тем временем, несмотря на то что движение по улицам города было не таким уж напряженным, сзади собралось десятка полтора машин, грузовых и легковых. Какая-то из них просигналила, и через несколько секунд темпераментные водители вовсю жали на гудки кто во что горазд. В образовавшейся какофонии патрулю трудно было сосредоточиться на документах, в которых явно было что-то не так. Наконец стоявший в стороне сержант в темных очках что-то проорал своим. Лужице, как бы не поняв, переспросил, и сержант попросту отпихнул водителя в сторону кабины. Тогда Лужице степенно и с достоинством туда залез, завел двигатель и медленно тронулся мимо броневиков в сторону выезда из города.
– Военная полиция, – пояснил Лужице. – Самые дотошные и неподкупные ублюдки во всей стране. Вазник набрал вонючих черногорцев, поганых влахов и арнаутских морд, чтобы иметь силу против сербов! Но с ними еще можно найти общий язык… А вот полевая жандармерия Харджича в Сербской Босне не пропускала ни одной машины, кузов ломали, пороли покрышки! Искали контрабанду. Легче всего было с миротворцами из «Унпрофор». Им все равно, что ты везешь, лишь бы на их участке все было о'кей.
Казак поинтересовался, откуда такие глубокие познания, и водитель доверительно рассказал, что до того, как обосноваться в этих местах, он водил грузовики с контрабандой по всей Боснии, и сербской, и мусульманской, и даже заезжал в Хорватию.
На македонской стороне граница была отмечена здоровенным шлагбаумом. И тем не менее он гостеприимно поднялся перед белым грузовиком Лужице, а стражи границы, двое полицейских, дружески ухмыльнулись знакомому водителю, ездившему здесь не в первый и даже не в десятый раз. Однако Лужице почему-то затормозил возле поста и даже свернул на обочину.
– Ты чего? – не понял Казак. – Нас же не проверяют.
– Если Тамашаивич связался с македонцами, здесь должен ждать от них человек, – пояснил за водителя Славко. – Без него на аэродром нам не проехать. Или проехать, но за много деньги! А, порядок! Вот он…
На подножку кабины легко заскочил молодой военный в югославском камуфляже старого образца и без знаков различия.
– Здраво! – как старый приятель пожал он руки Славко и Лужице. – Како си?
– Добро сите, – ответил за двоих Славко. Грузовик рванул с места. Военный устроился на свободном сиденье – и стал обретать знаки различия. Поправил будто бы случайно завернувшийся вовнутрь клапан левого нагрудного кармана – блеснули три узких шеврона, натянул защитное кепи – сверкнула «Солунская звезда». Теперь он выглядел ровней уже не Славко и Лужице, а Казаку и Корсару.
– Добро дошли, господине офицери! – македонец официально вскинул руку к козырьку. – Я сум капитан Штере Чаулев, заместник-комендант на авионно поле Горче-Петров!
– Старший лей… – начал было Казак, козыряя к пестрой бейсболке, но Корсар ощутимо ткнул его в бок и представился по-свойски:
– А мы так, прогуливаемся. Где груз?
– В руснацки авион.
Они проехали через одноэтажный пригород Горче-Петров, далее дорога сходила куда-то под мост транспортной развязки, и Лужице решительно свернул направо, следуя указателю со старой поблекшей рекламой «Югославских авиалиний». Несколько коттеджей по обе стороны дороги были разрушены прямыми попаданиями и громоздились уродливыми грудами обломков.
– Бомбят? Греки? – догадался Казак.
– Бомбили. По-рано, – довольно улыбнулся македонец. – Ваши машини «Тунгуска» – много добро! Свалили два «миража»… Повеч не бомбордират! Когда ке завырнете в Руссия, предайте на ваш Президент сырдечна хвала от македонски народ за бескорыстна помошт в наша борба!
Слова эти были произнесены совершенно искренне, но с такой потешной торжественностью, что Корсар не удержался от едкой иронии:
– Всенепременно! Как буду следующий раз в Кремле, обязательно так и передам нашему… Если не забуду!
Но сербы словно не заметили насмешливого тона летчика. Лужице мрачно и заковыристо выругался, а более словоохотливый Славко зло бросил русским, впервые к ним не оборачиваясь:
– Заодно передай и проклятие от сербский народ!.. У нас говорят: американцы купили у ваших дозволу убить сербов, за это разрешили помогать македонцам! Это нам надо все оружие! Македонцы и без него побьют греков, а наш враг много-много сильнее.
И тут македонца как прорвало. Из сопровождаемой бешеной мимикой пространной тирады Казак понял только то, что македонцу слова Славко не понравились. Корсар же за время своих скитаний по отрогам Пирина научился немного понимать язык местных жителей. И потому «тезисы» замкоменданта Штере Чаулева ему в принципе были ясны.
«Сербы – неблагодарные сволочи. Македонцы отдают им почти половину всех поставок, принимают у себя их беженцев, лечат их раненых – какого же еще им нужно? Сербы никудышные вояки, вот и ищут везде оправдание своим поражениям. И вообще они по локоть в крови легендарных героев Македонии… (тут следовал длинный перечень имен живших Бог знает когда воевод). Македонский народ еще не забыл… Ну и так далее. Поэтому сербам вообще лучше сидеть и помалкивать в тряпочку».
