Брат для волчонка (СИ) - Бэд Кристиан (бесплатные книги полный формат TXT, FB2) 📗
Лиц было почти не различить в темноте, а вот голосá Астахов узнал сразу. Курсанты ссорились, обсуждали драку. И один из них обвинял другого.
— То есть кто-то скопировал с камеры разговор в каюте курсантов? — уточнил Астахов. — И час назад любой, кто вышел бы в сеть станции, мог узнать, кто пытался убить Рэма?
— Причём это копия с официально встроенной камеры! Сетевая! Никакого личного следа в цифровой записи файла нет! Это наш файл. Я сам полез в сеть, чтобы его скачать. У камер же есть какая-то память! Я как раз вспоминал, сколько часов. Но тут уже какая-то тварь постаралась! — Марвин покраснел от гнева.
Неприятно, когда техники вот так вот изображают полную гласность. Мол, секретов от народа у нас нет. Ташипы хэдовы.
— Да ты не злись, — сказал Астахов. — Здоровье дороже.
— Хэдовы дети! — выдохнул Марвин.
— Дежурный техник слил? — уточнил Астахов.
— Да почти любой техник мог! Камеры-то положены по ТБ, а не за драками этих пацанов следить!
— А давно выложили?
— Я же сказал: почти час… Пятьдесят две минуты.
— Значит, кто крыса — знала вся станция, — подвёл итог Астахов. — Этот дурак пошёл в туалет и там убился. И убить его мог кто угодно, начиная от техников и заканчивая курсантами.
Марвин кивнул.
— Что делать будем? — Астахов дочитал расшифровку разговора курсантов, так было быстрее. Кудрявый Раймонд, уличённый приятелем в преступлении, признаваться не собирался. И уж самоубиваться — тем более. — Вызовешь военную полицию?
— Дождёмся медицинского заключения. Может, он и не от удара умер? Может, он наркоты нажрался со страха? Понял, что разоблачат, и…
— Может быть…Работёнки сегодня у медика… — пожалел Астахов.
— Не всё же ему бездельничать.
— А с остальными курсантами — что делать?
— Обычное дисциплинарное дело, — пожал плечами Марвин. — Вломил бы, и дело с концом.
— Ты о чём? — вскинулся Астахов. — Мне их бить, что ли, по-твоему?
— Электоробич в таких ситуациях дело обычное, — Марвин затевал этот разговор не в первый раз и отступать не собирался. — Не ставь на полный режим, раз жалеешь. Ну, или хочешь, я сам с твоими разберусь, как тут принято?
Мастер-сержант покачал головой. Его совесть южных методов воздействия на личный состав не принимала наотрез.
— Ну, сам тогда думай. Пихай пока в карцер, потом разберёмся, когда волна схлынет. А то ты прав — мне дай, я же сейчас убью. Я же сейчас злой.
Астахов кивнул.
Выбора не было. Троих в карцер, остальных на занятия.
Курсантам нельзя показывать, что руководство чего-то не понимает, сомневается. Надо просто выпить что-нибудь от головной боли и вести всё по графику: спортзал, завтрак…
А там, может, и медик отпишется.
Тогда курсантов к Эргу, а дальше уже решать…
Медик пришёл сам. Ногами.
Астахов и Марвин как раз пили чай с бутербродами, составляли отчёт для Берга и генерировали самые безумные варианты того, что случилось ночью.
— Ну, так ты сам всех и перебудил! — сердился Марвин. — Надо было дождаться побудки! Первый-то был жив!
— А в отчёт труп вносить будем?
— Будем. Пиши, что несчастный случай.
— А ты с техниками разговаривал? Ардо им тоже писал?
— Писал…
— И что они говорят?
— Старший техник сказал, что, мол, жалко, что я его не прибил. Ты же понимаешь — здесь станция! Здесь за такое!..
Медик застыл на пороге и ел глазами бутерброды.
— Да ты садись! — спохватился Марвин. — Наливай чай. Что ты там накопал?
Медик сцапал сразу два бутерброда — он тоже не успел сегодня позавтракать.
— Смерть от удара и от асфиксии наступила практически одномоментно, — выдохнул он и откусил сначала от одного бутерброда, потом от другого.
— Это как? — не понял Астахов.
— Ну… — пробурчал медик с набитым ртом. — Ну… Например, кто-то брызнул ему в коридоре в лицо веществом, угнетающим дыхательный центр… С коротким периодом распада. А потом втолкнул в туалет и захлопнул дверь. Курсант упал и ударился головой. Наступил сразу и дыхательный спазм, и травма. Вещество разложилось, но симптомы спазма остались.
Медик аппетитно зачавкал бутербродом.
Марвин запустил пальцы в волосы, пробормотав:
— Хрен редьки не слаще…
— Или надел на голову парня воздухонепроницаемый пакет и толкнул для верности, — предположил Астахов. — А пакет потом снял… Или толкнул, а потом зажал рот и нос и додушил.
— Или переключил режим вентиляции в туалетной кабинке на экстренную откачку воздуха, — поддакнул Марвин. — Парень потерял сознание и упал. И ударился головой.
— А за сколько минут можно откачать из кабинки весь воздух? — уточнил Астахов. — И никаких следов? — Версия ему понравилась. — И кто имел допуск, чтобы сделать такое?
— Любой техник. С пульта, — Марвин загнул палец. — Любой, кто знал, что вентиляцию можно переключить в аварийном люке, в коридоре. Там счёт на минуты. Кабинка-то махонькая.
— У-у, — протянул Астахов. — А потом он же включил вентиляцию в нормальный режим, и следов нет? Это возможно технически?
— Именно. Чистая комбинация, — кивнул Марвин. — Парень нервничал, не мог уснуть, пошёл в туалет. Некто увидел маячок…
— Или просто вышел следом…
— Парень вошёл в туалет, а некто подошёл к люку и переключил вентиляцию. Подождал десять минут. Верняк.
— Там не заперто?
— Это же аварийный люк. Там проволочка намотана.
— Так пломба должна быть?
— Должна, — согласился Марвин. — Но этот люк — возле столовой, там каждый день кто-нибудь копается.
— И что мы имеем? — спросил медик, успевший во время этого диалога сожрать все бутерброды. — Что убить его мог почти кто угодно? А мотив?
— Да он — крыса! — Астахов нервно дёрнул плечом. — Ты слышал, как он оправдывался? Даже я мог бы его прибить. Но это точно не я.
— И не я, — сказал Марвин. — Мне неприятности не нужны. Но под подозрением все, включая курсантов. Хорошо, хоть десантников на станции не было. Им это дело привычно. Насобачены они на него — жуть.
— Но среди техников ремзоны есть два бывших десантника, — подсказал Астахов. — Хантер мне говорил. Эти могли легонечко стукнуть, чтобы парализовать дыхательный центр, и толкнуть так, чтобы упал виском.
— О-о! — схватился за голову Марвин. — Ещё и это!
— Техники любят Рэма, — развёл руками Астахов. — Да и взрослые курсанты к нему нормально относятся.
— В общем, в подозреваемых у нас все! — фальшиво обрадовался медик.
— Или никто! — отрезал начальник станции. — Парень оступился и упал, ударился головой! ВСЁ!
— А асфиксия? — уточнил Астахов.
Марвин грозно уставился на медика.
— Ну… — сказал тот задумчиво. — Может, он неудачно упал. Временный паралич дыхательных мышц. Редко — но бывает. Совпадение.
— Если ты дашь нормальное медзаключение, следственную группу можно не вызывать, — сказал Марвин тоном, не терпящим возражений. — А про второго курсанта можно вообще не докладывать. Будем считать, что ситуация с попыткой убийства одного курсанта другим разрешилась сама.
— Вот именно, — кивнул Астахов. — Разрешилась. С крысами на станции жить нельзя. Всё равно этим бы кончилось, раз запись разговора попала в сеть. И тут уже неважно, кто первый сумел.
Дверная мембрана кабинета начальника станции полыхнула красным — кто-то стучал.
Марвин глянул на браслет и разблокировал дверь.
— Заходи.
Вошёл рабочий из хозчасти.
— Вот, — он протянул начальнику станции пластину от личного коммуникатора. — Я вещи пришёл убрать. Ну, у парня, который в туалете убился. А у него под матрасом — это.
Глава 33
«Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу, утратив правый путь во тьме долины…» — вспомнилось почему-то Астахову.
А ещё он подумал: «Почему правый путь, а не левый? Чего такого плохого находили предки в левом пути?»
И ещё: «Неведомый Данте свернул влево и попал в сумрачный лес. Но долина-то была во тьме? И почему тогда «сумрачный» лес страшнее? В лесу объективно больше объектов и субъектов для анализа, но и только. А у нас на станции их вроде не много, но долина ли это?..»
