Заключенный на воле (СИ) - Маккуин Дональд (чтение книг .TXT) 📗
Нэн Бахальт смотрела в пустые глаза Нэн Бахальт.
Нэн стряхнула с себя видение и пошатнулась. Ей пришлось раскинуть руки, чтобы удержать равновесие. И все же она больно ударилась о каменную стену. Тут чьи-то сильные руки ухватили Нэн за плечи и поддержали. Нэн понемногу приходила в себя, и мир вокруг перестал расплываться. Поддерживавший ее мужчина спросил:
— С вами все в порядке? Я пытался уступить вам дорогу. Вы не ушиблись?
Разволновавшись, Нэн качнула головой и попыталась подыскать нужные слова.
— Все в порядке. Я просто замечталась. Не смотрела по сторонам. Это я виновата.
Заботливость в голосе мужчины медленно растаяла, уступив место узнаванию. А еще — страху и гневу.
— Вы — та самая женщина с Атика, да? Ссыльная!
Это прозвучало как обвинение.
Нэн двинулась прочь, цепляясь за стену. Мужчина отдернул руки так проворно, словно прикосновение к Нэн обжигало. Обходя его, Нэн хрипло бросила: «Прошу прощения», и от этого извинения его передернуло еще сильнее. Он быстро отступил с ее пути, и, споткнувшись о бордюр, едва не упал на дорожку для наземных машин. Не обращая внимания на гневное гудение автомобильных сигналов, мужчина крикнул вслед Нэн:
— Я с вами заговорил только потому, что не знал, кто вы такая! Я ничего плохого не сделал!
Нэн развернулась и взглянула ему в лицо, обуреваемая одновременно жалостью и презрением. Хоть это и не пристало жрице, возобладало именно презрение. Нэн плюнула на тротуар и снова двинулась в сторону общежития. И глаза у нее были сухими. Сухими и гордыми.
В горах Маноффар случались потрясающе красивые закаты. Лежащий на юге океан обеспечивал высокую влажность воздуха, а преобладающие ветра гнали возникшие облака в сторону суши. Паря в вышине, они собирали солнечный свет, и их мягкая белизна приобретала теплые, обещающие оттенки. На планете, где все ночи были безлунными, эти последние проблески света ценились куда выше, чем где-либо еще на памяти Лэннета.
Капитан надеялся, что его отряд не станет отвлекаться на восхищение закатом.
Он надеялся, что сейчас, в тридцати милях от базового лагеря, в глубине незнакомой местности, его подразделение полностью сосредоточено на своей задаче. Но человеческому сознанию свойственно временами отвлекаться. Слишком многое оставалось непостижимым, но Лэннет все-таки продолжал думать об этом. Он приписывал это стрессу и страстному, но подавляемому желанию оказаться где-нибудь в другом месте. Неприятная улыбка исказила черты капитана. Он мог бы написать целую книгу об этом чувстве; оно и сейчас будоражило его душу.
Лэннет по-пластунски, как ящерица, взобрался на гребень невысокого холма и принялся рассматривать лежащую внизу базу воздушных шпионов. В течение последних трех дней он и остальные члены отряда использовали этот и другие наблюдательные посты, чтобы составить как можно более подробную схему охранной системы. На самом деле она поддерживалась в отличном состоянии. Но их противников подводила самоуверенность. Помощники регулярно проверяли датчики, разряжали и заново устанавливали радиоуправляемые мины, осматривали натянутую по периметру проволоку. Только вот проделывали они все это, совершенно не таясь, — Помощникам даже в голову не приходило, что кто-то может наблюдать за ними.
Лэннет и его бойцы были уверены, что знают защитное оборудование базы не хуже своих врагов. Вскоре они испытают свою уверенность на деле.
Капитан пополз вниз. Он полз, пока гребень холма не начал вырисовываться на фоне неба, потом встал и рысью направился к тому месту, где был расположен лагерь отряда. Большинство повстанцев были сейчас заняты ужином — консервированной, совершенно неаппетитной протеиновой смесью, поддерживавшей их силы на протяжении всего того времени, что они находились на задании. На часах стоял Реталла, и он заметил Лэннета издалека. Долговязый хайренец вскинул жестянку со своей порцией в сдержанном салюте, после чего снова заработал ложкой, дожидаясь, пока Лэннет подойдет достаточно близко, чтобы к нему можно было обратиться.
— Я так голоден, что даже этой болтушки дожидаюсь с нетерпением, — заметил повстанец.
Состроив подходящую к случаю мину, Лэннет отозвался:
— Полагаю, я не могу сказать то же, не покривив душой. Возможно, завтра вечером мы сможем приготовить нормальную еду.
— Я тоже на это надеюсь. С тех пор, когда я ел что-нибудь горячее, прошло уже столько времени, что мой желудок считает, что весь мир вымерз. Вы заметили на базе что-нибудь необычное?
— Ничего.
Реталла покачал головой.
— Хороший урок. Насчет того, как легко застать врасплох небрежных.
— У них мало оснований держаться настороже. Но это быстро изменится. Начиная с завтрашнего дня Хайре станет совершенно другим местом.
— С завтрашнего дня и на ближайшую тысячу лет. Я хочу, чтобы внуки моих внуков знали, что один из их предков участвовал в этом с самого начала. Мне без разницы, кто возглавит следующую династию — советник, тиран, правитель, или как там он себя назовет. Мне это совершенно безразлично до тех пор, пока мы будем сохранять нашу свободу.
Лэннета пробрал озноб, велящий ему отступить. Это ощущение было таким сильным и вместе с тем таким обескураживающим, что Лэннет не нашелся, что ответить Реталле. Капитан изобразил легкую рассеянность, выгадывая время для размышления.
И в его сознании прозвучал голос Астары:
«Расскажи ему о самоуправлении. Расскажи о сообществах, управляющихся путем общего согласия».
Лэннет был достаточно искушен, чтобы не подать виду, что он слышит Астару. Капитан продолжал держаться внешне непринужденно, но его разум превратился в бушующий вулкан. Лишь одна мысль прозвенела совершенно отчетливо: Астара говорила о правлении, но не сказала ничего об императоре. Это было невозможно. Пугающе. Лэннет не мог представить себе, чего она добивается.
Его размышления прервал смех, древний, как горы, и мягкий, словно облака. Голос Астары произнес:
«Разве я стану подвергать опасности того, кого люблю? Ты ведь хорошо меня знаешь, юный Лэннет. Нет, я желаю тебе лишь добра. И я прошу тебя задать для меня несколько вопросов. Неужели это так трудно?»
По стихающему смеху Лэннет понял, что женщина удалилась. Капитану захотелось закричать, окликнуть ее, попросить вернуться. У него было столько вопросов к ней! Но Лэннет знал, что она не ответит. Астара приходила, когда хотела, и уходила, когда хотела. Но все же она была с ним, пусть даже только мысленно, — и Лэннет почувствовал себя приободрившимся. Хотя как такое могло получиться? Астара больше спрашивала, чем отвечала. Лэннет скривился. На лице его отразилось смирение перед неизбежным. И острая тоска. Капитану пришлось напрячь все силы, чтобы стряхнуть с себя эти чувства и вернуться к реальности. По крайней мере, Астара объяснила, что ее вопрос о способе правления не нес в себе никакой угрозы.
Реталла смотрел на командира, склонив голову набок.
— С вами все в порядке?
— Просто задумался. Размышлял, что получится, если здешние жители захотят сами выбрать себе руководителя, после того как прогонят советника.
Лэннет выпалил неприятные слова, стараясь побыстрее от них избавиться.
Реталла уставился на него. Лицо повстанца застыло. Момент получился какой-то жутковатый. Лэннет поймал себя на том, что думает о животном, загнанном в угол. Но когда следующая реплика нарушила тишину, это ощущение было с насмешкой отметено в сторону.
— Выбрать? Мы? По-вашему, мы настолько глупы, что можем клюнуть на такие идиотские обещания? — внезапно Реталла умолк. Когда же он заговорил снова, похоже было, что эта мысль по-прежнему забавляет его. — На нас тогда обрушится вся императорская Изначальная гвардия — это же ясно, как свет. У нас даже людей, пытающихся скинуть советника, и тех ничтожно мало, а вы спрашиваете, не захотим ли мы провернуть такую штуку, после которой за нас с гарантией возьмется сам император. Должно быть, вы считаете нас очень крутыми.
