Решающий бой (СИ) - Шу Алекс (книга жизни .txt) 📗
— Доклад здесь.
Мужчина с рассеченной бровью, подхватил папку, вжикнул замком, раскрывая её, впился взглядом в исписанные листы бумаг и расплылся в торжествующей улыбке:
— Не соврал.
Сергей Федорович решительно взял из настольного стаканчика ручку, пододвинул к себе стопку листов. Строки прощального письма легко ложились на бумагу, выплескивая внутреннюю боль и давно выстраданные мысли об уничтожении всего того, во что он верил, чем гордился и чему отдал всю свою жизнь. Уже не было ничего, только пустота в душе и осознанная горечь поражения. Но в своем последнем послании Ахромеев сумел намекнуть на происходящее:
«Всегда для меня был главным долг воина и гражданина. Вы были на втором месте… Сегодня я впервые ставлю на первое место долг перед вами» [10]…
Сергей Федорович прервался на несколько секунд. Перед глазами встали родные лица супруги Тамары Сергеевны, дочек Наташи и Тани, погибших боевых товарищей.
Ахромеев выдохнул, отгоняя остатки воспоминаний.
— Пиши давай. У нас мало времени, — процедил мужчина с рассеченной бровью.
— Хорошо, — кивнул маршал и дописал последние строки:
«Прости меня, дорогая Томуся, что тебя не дождался. Остаюсь твоим, Томуся, мужем; вашим, мои дорогие, отцом и дедушкой.
Прощайте. С.Ф. Ахромеев».
— Все? — нетерпеливо спросил «серый костюм».
— Это было письмо семье, — сухо пояснил маршал. — Ещё пару строк.
— Быстрее.
Ахромеев выдохнул, отгоняя остатки воспоминаний, и дописал последние строки, поставив жирную точку.
«Не могу жить, когда гибнет моё Отечество и уничтожается всё, что я всегда считал смыслом в моей жизни. Возраст и прошедшая моя жизнь дают мне право уйти из жизни. Я боролся до конца.
Маршал откинулся на кресле, и устало закрыл глаза.
— Всё. Я готов. Делайте свое дело.
Серый костюм, криво ухмыльнувшись, кивнул исполнителям, оставшись на месте. Двое крепких мужчин подступили к маршалу. В руках одного из них появился тонкий скотчной тросик…
— Алексей, с тобой всё в порядке? — Сергей Федорович с беспокойством смотрит на меня.
— Да, — с трудом выдавливаю слова, — Извините, задумался о своём.
26 ноября 1978 года
— Едут, — выдохнул Андрей Иванович, — Работаем.
В отдалении возник знакомый силуэт жигули «трешки». Машина валютчиков медленно ползла по изрытой ухабами дороге. Через десяток секунд она должна повернуть на аллею к дому, а ещё через минуту припарковаться у подъезда, где стоит наша «горбатая» волга.
Дверки волги мягко открывается. Зорин бесшумно выскальзывает из машины, и скрываются за дверями подъезда.
— Леша, готов? — поворачивается ко мне ГРУшник, — Помнишь, что я говорил? Никакого шума!
— Готов, — кивнул я — Всё будет нормально.
— Сережа, ты в любом случае остаешься в машине, контролируешь обстановку. Если что-то срочное, связывайся.
Мальцев кивает, сжимая в руке толстый прямоугольник рации.
Подхватываю большую спортивную сумку, выпрыгиваю из машины, быстро перемещаясь за трансформаторную будку, находящуюся за домом. Со скучающим видом, переминаюсь с ноги на ногу, изображая ожидание.
«Трешка» тормозит у подъезда. Из машины выходят двое. Первый — высокий, худой, но плечистый, в джинсовой куртке «Вранглер» и брюках «Ли». Надменное холеное лицо небрежно скользит взглядом по окружающим окрестностям. В руке держит пластиковый «дипломат».
Второй — настоящий гигант. Ростом, далеко за метр девяносто, крупный мускулистый торс распирает расстегнутую болоньевую куртку. Правая рука периодически непроизвольно дергается, готовая нырнуть за раскрытую змейку.
«У него точно ствол, как и говорили. Значит, надо гасить сразу и с гарантией», — делаю мысленную отметку.
Оглянувшись по сторонам, парочка бодро зашагала к подъезду. В машине остался водитель. Дожидаюсь, когда широкая спина амбала скроется за дверью подъезда, отсчитываю пять секунд и начинаю движение. К водителю уже подошел Андрей Иванович. ГРУшник просит закурить, получает зажигалку, прикуривает и протягивает её обратно. Водитель выставляет ладонь, но зажигалка летит в пыль. Запястье бандита попадает в захват. Андрей Иванович резко дергает его на себя, пробивая костяшками со стороны тыльной части кулака в висок. Водитель поломанной куклой безвольно заваливается на пассажирское сиденье, не проронив ни звука.
«Минус один», — мысленно отметил я.
Забегаю в подъезд, лечу вверх по бетонным ступенькам. На четвертом этаже, вижу валютчиков. Лавровский клацает замком, открывая дверь. Охранник стоит сзади, держа в левой руке «дипломат» босса.
В первую секунду, увидев меня, они напрягаются. Рука телохранителя ныряет за пазуху. Но осознав, что перед ними находится подросток, расслабляются.
— Дяденьки, подскажите, пожалуйста, вроде здесь где-то Тищенко проживают? — с вопросительным лицом смотрю на валютчиков.
— Не знаем таких, — равнодушно ответил Лавровский, — Иди парень, куда шёл.
— Хорошо, — покладисто соглашаюсь я, отворачиваюсь от бандитов. Небрежно висящая на плече сумка падает на пол, отвлекая валютчиков. Хлестко пробиваю ребром ладони в кадык телохранителя, так чтобы не убить, но гарантированно вывести из строя, на несколько минут.
Бандит, оседает, хватаясь руками за горло и пуская пену. Влетаю в опешившего Лавровского, распахивая дверь и толчком сшибая его на пол. В горло валютчика упирается потертый «макаров», вытащенный из пояса. А с верхнего этажа к нам, мягко касаясь кроссовками ступенек, бежит наставник.
— Тихо, — шепчу я. Щелкает опускаемый флажок предохранителя, переводя пистолет в боевое положение. Валютчик испуганно кивает. Рывком оттаскиваю его в сторону, и тут же в коридор залетает хрипящий охранник, а потом появляется Зорин, держа в одной руке мою сумку и дипломат.
Из сумки извлекается тонкий капроновый шнур. Сэнсей быстро с профессиональной сноровкой, спутывает валютчикам руки и ноги, затыкает рты кляпом. Раздается условный звонок. Один длинный, затем два коротких. В глазке отображается Андрей Иванович, поддерживающий на плечах, повисшего водителя. От бандита сильно несет спиртным.
— Ты на него что, целую бутылку водки вылил? — недовольно бурчит Зорин, скривив лицо. Спиртное мой наставник на дух не переносит.
— Нет, немного плеснул из фляги. Чтобы у окружающих вопросов не было, — спокойно ответил ГРУшник.
— Андрей Иванович, как думаете, местные могли нас срисовать или обратить внимание на шум? Ещё не дай бог, ментов вызовут, — беспокоюсь я, когда связанный шофёр, переместился в гостиную к лежащим на ковре «коллегам».
— Не должны, — задумчиво протянул ГРУшник, — Мы всё чисто сделали. К тому же сейчас взрослые на работе, а большинство детей в школе. А с соседями по лестничной клетке вообще всё отлично. Пенсионеры, живущие рядом на даче, молодожены из квартиры напротив, работают, парочка из квартиры рядом — тоже, а ребенка, в детский сад отвели.
Заливистая настойчивая трель дверного звонка, заставила нас вздрогнуть и замереть.
— Млять, — сквозь зубы тихо прорычал Андрей Иванович, выразив общее мнение. — Какого хрена?!
26 ноября 1978 года (Продолжение)
Звонок продолжает надрываться соловьиной трелью. Андрей Иванович делает нам знак замереть. Лавровский начинает дергаться. Сэнсей ногой придавливает горло валютчика, выхватывает пистолет, навинчивает на него глушитель и прикладывает палец к губам.
Глаза главаря испуганно расширяются. Он дергает головой, имитируя кивок, и послушно замирает. Пришедший в себя телохранитель старается даже не дышать, чтобы не привлекать к себе внимания. Шофер в сознание ещё не пришёл и продолжает валяться на полу сломанной куклой.
Звонок по-прежнему верещит, действуя на нервы. Андрей Иванович, крадучись, выходит из комнаты и перемещается к двери. Я нахожусь на выходе между гостиной и коридором, и могу одновременно контролировать связанных валютчиков и наблюдать за ГРУшником
