Искупление грехов (СИ) - Сухов Лео (электронную книгу бесплатно без регистрации TXT) 📗
Вниз и только вниз — по каменной лестнице, вырубленной в скале. В жар и страдания. Без сомнений, без колебаний — только вперёд. Внутри меня одобрительно заворчал Катуавр. Этот подонок всегда делал именно так. По ступеням я спустился в длинный и широкий коридор. Свет моего огонька выхватывал из тьмы стены справа и слева, но не доставал до противоположного конца. На стене слева я увидел прикованного мужчину. Он стоял, глядя в пустоту — под глазами тёмные круги, белки красные, веки опухли. Прямо перед ним располагалась подставка с острыми шипами. Поставлено всё было так, что стоило мужчине начать оседать, как коленями он напарывался на шипы. И судя по ранам и крови на шипах — такое уже происходило не раз.
Через несколько шагов обнаружился старик, также прикованный к стене. Он без сил висел на своих оковах, а сверху на него срывались с потолка капли. При падении каждой из капель на голову он начинал стонать. В тёмном коридоре пленники висели каждые двадцать шагов. И у каждого из них была своя пытка и своя боль. А я шёл всё быстрее и быстрее, стараясь не обращать внимание на стоны и плач, на слёзы и страх, на тихие мольбы о пощаде, на громкие крики о помощи. Коридор всё не кончался и не кончался. Казалось, он так и будет тянуться вечно, но впереди появились отсветы багрового пламени на стене — и вскоре я оказался у поворота. Коридор поворачивал в обратном направлении и заканчивался аркой в новый зал.
Я застыл на пороге этого огромного зала, оглушённый тем, что открылось передо мной. От входа в зал вела вниз длинная лестница. Она заканчивалась где-то в центре помещения, а вокруг неё сотни мужчин и женщин подвергались пыткам. Диковинные механизмы и устройства — и самые извращённые способы доставлять боль. Зал стонал, кричал, молил. А я спускался вниз, стараясь не смотреть по сторонам. Я не понимал, как эти люди оставались живы, истекая кровью, с проткнутыми телами, с повреждёнными неоднократно конечностями, обезображенной кожей. Большинство из них просто не видели меня, но те, кто видел — начинал кричать, молить, просить выпустить их. А я понимал, что стоит мне хотя бы попытаться сойти с прохода, что вёл меня к противоположной стене зала — как о моём присутствии немедленно узнают все изменённые алхимики в Линге.
И я проходил мимо, сжав зубы и ускоряя шаг. Только сейчас я начал осознавать, что грозит моим бойцам, если не получится их вытащить. О том, что грозит мне, если меня поймают — я старался не думать. Впереди обнаружились ещё два зала, через последний из которых я просто бежал. Чужая боль и мольбы следовали за мной по пятам. Передо мной была ещё одна ледяная дверь. Как только она закрылась — наступила тишина. Я опустился на пол, обхватил голову руками и замер, пытаясь забыть то, что мне довелось увидеть.
Не знаю, сколько я так просидел. Но мог бы сидеть и дольше. Может быть, вообще остался бы в таком положении, пока не умер с голоду. Но из ступора меня вывели пробежавшие по коже мурашки — возвестившие о том, что рядом кто-то управляет мудростью. Открыв глаза, я успел заметить, как вспыхнул светильник: хозяин возвращался домой.
Я вскочил на ноги, лихорадочно оглядываясь. Сколько ему понадобится, чтобы добраться сюда? Пара десятков минут — не больше. И к этому моменту мне во что бы то ни стало нужно найти сердце Линга. Найти, опознать и взять его. Комната, где я оказался, была небольшой. Напротив двери — стол и кресло. На столе — статуэтка, горящий фонарь, какие-то свитки. У стены справа — длинная полка, на которой лежало несколько контейнеров с алхимическими ингредиентами, разбросанные в беспорядке шкатулки и книги. Слева в углу — горшок с каким-то диковинным растением.
«Ну и где тут спрятано то, что ему дорого?» — подумал я, оглядываясь. Ничего из того, что я видел, не подходило — не было вокруг ничего, что можно было назвать «памятным». Посмотрев на комнату другим взглядом, я тоже ничего не обнаружил. Я прошёл вдоль полки, разглядывая каждую мелочь, но всё, что там было — ничем не выделялось. Здесь, в кабинете правителя изменённых, в сердце земель Линга, мудрость местная и привычная скручивались в тугие узлы — всё было пронизано разными искрами и сгустками. Определить, на что всё завязано, мне не удавалось.
А время утекало сквозь пальцы, как песок. Я подверг тщательному осмотру стол и разложенные на нём вещи. Я даже стал подозревать растение в горшке. Но всё это было не то. Стол простой и массивный — в нём нет ни ящиков, ни тайников. Кресло широкое, задняя часть и спинка — единая доска, за самим креслом — ничего. Статуэтка — изображала богиню Энею-Мари. Но совершенно обычная — мудрость закручивалась где-то ближе к креслу, игнорируя украшение. Когда ледяная дверь начала открываться, я рассматривал свитки — всё ещё пытаясь понять, какой из них может быть сердцем. Увидев движение — просто нырнул за спинку кресла, умоляя всех местных богов оставить меня незамеченным.
Гулкие шаги раздались от двери. Хозяин Линга вернулся. Я слышал, как он повернулся к полке с книгами, замер — и потом сделал шаг к цветку. А мои глаза уткнулись в небольшую флягу. Она висела на подлокотнике кресла, на тонком кожаном ремешке. Ничем не примечательная фляга — если не знать, что только мастер алхимии может такую флягу иметь. Фляга с Последним доводом. Именно к фляге тянулась вся мудрость земель Линга. Я вдруг понял, что алхимик, оказавшийся самым сильным и подчинивший себе всех остальных — именно он, кажется, был беззаветно предан своему делу до изменения. И его символом, сердцем Линга, могла быть фляга Последнего довода. Не зелье и не сосуд — а признак мастерства.
Я протянул руку и ухватился за флягу, поднимаясь во весь рост. Фляга была горячей и слегка пульсировала. Мои пальцы сжались на тонком металле — ещё чуть-чуть и погнётся. Ремешок плавно соскользнул с подлокотника. Тёмная фигура у горшка с растением выпрямилась и развернулась.
«Ты?» — шелест в голове.
— Как видишь, — ответил я, рассматривая флягу.
«Как ты попал сюда?» — в шелесте появилось беспокойство.
— Ты, что, всерьёз уверился в своей вседозволенности и могуществе? — удивился я. — Так долго всем врал, что и сам поверил в свою ложь?
«Как?! Как ты сюда попал?!».
— Ты нарушил правила, алхимик.
«Я сам устанавливаю правила!».
— И ты сам запретил себе выходить за пределы земель Линга? — возразил я. — А кто мне говорил, что не может? Ты не устанавливаешь правила. Ты вышел за границу туч. И нарушил правила, установленные не тобой.
«А кем?».
— Вместо того чтобы устраивать тут Земли Боли, я бы на твоём месте и искал ответ на этот вопрос, — передёрнул плечами я.
«Что ты понимаешь…».
— Хватит! — прервал я его. — Давай узнаем, ошибся я или нет?
«Ошибся?» — алхимик опасливо повёл головой под капюшоном.
— Если я прав — это сердце Линга, — я поднял руку с зажатой в ней флягой. — И тогда у нас есть, о чём с тобой разговаривать.
Алхимик никак не высказал беспокойства, и я вдруг понял — ошибся. Ошибся — не фляга. Совсем не фляга. Вот только почему алхимик не смеётся, не пытается подойти ко мне? Он быстрее, я знаю и видел. Он может одним прыжком оказаться рядом и забрать сердце. Но алхимик молчал и не шевелился.
— А если я ошибся… — продолжил я, пытаясь тянуть время.
«Думай, Шрам, думай! — билось в моей голове. — Почему он ещё тебя не схватил? Что рядом такого, что может быть ему дорого? Что из этого — сердце?».
«Подойди! — приказал он. — Подойди ко мне, и мы обсудим твои условия».
Я снова посмотрел другим взглядом на флягу. Теперь, когда она была у меня в руках — её поверхность не пульсировала и быстро остывала. Как так? Я сделал неуверенный шаг вперёд, к столу, но алхимик оставался спокоен. И только когда я, подчиняясь непонятному порыву, плюхнулся в кресло — только тогда он вздрогнул. Я снова ощутил пульсацию и жар.
— А если я ошибся, то это кресло, — наконец проговорил я, быстро выхватывая меч и прижимая холодное лезвие к спинке.
«Не делай этого», — прошелестел алхимик.
