Бешеный прапорщик. Части 1-20 (СИ) - Зурков Дмитрий (книги регистрация онлайн TXT) 📗
— Ну-с, милейший, как себя чувствуете? — Не дожидаясь ответа, врач взял запястье пациента в руки и сосредоточенно начал прослушивать пульс, затем обратился к своей «свите». — Состояние удовлетворительное, он в Вашем распоряжении. Если я понадоблюсь, позовите.
Дождавшись ухода врача, один из офицеров, пододвинув табуретку, сел у кровати, второй начал выкладывать из принесенной папки на стол какие-то бумаги.
— Господа, где я нахожусь и кто Вы такие? Что со мной случилось? Где мои… вещи?.. — Пероцкий только сейчас осознал, что лежит под одеялом абсолютно без каких-либо признаков одежды.
— А Вы не помните, Андрей Иванович, что случилось и как Вы сюда попали? Впрочем, обо всем по порядку. Разрешите представиться, штабс-капитан Масловский, а это — мой коллега поручик Вязьмин. — Сидевший у кровати офицер вежливо улыбнулся.
— Я помню… Помню, что возвращался домой от приятеля и на меня напали какие-то бандиты… — Пероцкого только сейчас прошибла запоздалая мысль о деньгах. — У меня с собой был саквояж с… Неважно!.. Вы его нашли? Вы нашли грабителей?..
— Бандиты?! Грабители?! Ах ты, сволочь!.. — Поручик, стоявший у стола мгновенно оказался рядом и инженер испуганно съежился под одеялом от искаженного злостью лица офицера. — А это не ты, тварь, писал?!..
Мощная оплеуха скинула Андрея Ивановича с койки на пол, пока тот поднимался, пытаясь закутаться в одеяло, поручик опять оказался рядом и сильный удар в живот выбил из легких весь воздух и снова отправил его вниз. Но долго валяться ему не позволили. Его мучитель рывком снова привел инженера в вертикальное положение. Одеяло осталось на полу и Пероцкому пришлось прикрывать самое чувствительное, интимное и срамное место сложенными лодочкой руками. Вязьмин, схватив его рукой за горло и хорошенько приложив затылком о стену, ткнул в лицо бумаги, которые взял со стола и прорычал в самое ухо:
— Твой, с…ка, почерк?! Мы на фронте мрём почем зря, а они тут в забастовки играют, революцию готовят!!!..
— Анатоль, друг мой, успокойтесь! Вам нельзя волноваться после контузии! — Масловский решил прийти на помощь инженеру. — Сходите к доктору, он Вам валерианочки накапает, папироску выкурите на воздухе. Вернетесь, и господин инженер все-все расскажет.
Дождавшись, когда Вязьмин выйдет, штабс-капитан, всё также улыбаясь, заговорщицки подмигнул Андрею Ивановичу:
— Вы уж, любезнейший, не злите его попусту. Были, знаете ли, прецеденты…
— Кто Вы?.. — Пероцкому наконец-то удалось отдышаться и прийти в себя.
— О, простите, все так внезапно получилось… Контрразведка Петроградского военного округа… Да сути дела это не меняет. Вот, гляньте эти бумаги. — Штабс-капитан протянул инженеру оставленные поручиком листки. — Здесь Вы сами написали о том, как должны были организовать забастовку у себя на механическом заводе, для чего, собственно, и были предназначены деньги, лежавшие в саквояже. Как до этого вели агитационную работу по свержению существующей власти, как налаживали связи с такими же революционерами-предателями на других заводах и фабриках. Вот, сами же писали!..
— Как?!.. Как это могло быть?!.. — Андрей Иванович тупо смотрел на строчки, действительно написанные его почерком и витиеватую подпись внизу, которой он всегда втайне гордился.
— Дело в том, любезный, что никаких грабителей-то и не было. Нами, то есть, контрразведкой проводилась операция по предотвращению акта саботажа на Путиловских заводах. В результате Вы и Ваши подручные попали к нам. И саквояжик — тоже. В результате долгой беседы, осознав содеянное ранее, Вы раскаялись и искренне признались во всем.
— Но… Но я ничего не помню!.. Был в подворотне, упал, — и сразу тут!..
— Ну, дело в том, что Вашей искренности помог один медицинский препаратик… Почти безвредный для здоровья. Сделали Вам укольчик, ну, а дальше — только бумагу подавать успевай. А вот побочный эффект у него — человек не может вспомнить, что и где он делал…
— Я вам не верю! Это — провокация! Писал не я! Ни один суд присяжных не примет эти бумажки за доказательство!..
— Видите ли, мон шер ами, Вы не совсем понимаете, с кем имеете дело. — Улыбка Масловского стала ледяной, а взгляд очень колючим. — Нам не составит никакого труда сделать фотокопии и передать их Вашим знакомым. Нет, не Петру Закржевскому, передавшему Вам саквояж, в чем он, кстати, уже признался. Копии получат те, кто может принимать решения о жизни и смерти людей, предавших партию. Это будет сделано обязательно!.. И о каких присяжных Вы тут толкуете? Регент Великий князь Михаил Александрович с началом волнений введёт в городе военное положение и судить Вас будет военно-полевой суд. Как саботажника и пособника германцев, срывающего важный оборонный заказ. А наказанием в лучшем случае послужат лет десять сахалинской каторги. Где, кстати, Ваши товарищи тоже смогут Вас достать…
Так что, пока не вернулся поручик Вязьмин, расскажите-ка мне о дальнейших планах директора завода генерал-майора Дубницкого и его связях с генералом Маниковским. То, что знаете, слышали, о чем догадываетесь, ну и так далее…
Серое февральское утро еле пробивалось сквозь замызганные оконные стекла квартиры доходного дома неподалеку от Сампсоневского моста через Большую Невку. Печь-голландка была затоплена только недавно, и в бедно обставленной комнате было промозгло, но это не мешало её обитателям. Их было двое — один, постарше, сидел за столом, на котором для конспирации был накрыт натюрморт в виде двух пустых стаканов, пары луковиц, нескольких сваренных в мундире картофелин, миски с солеными огурцами и банки денатурата, засыпанного активированным углем из раскуроченной противогазной коробки, валявшейся тут же на полу. Второй, лет тридцати, нетерпеливо выхаживал по скрипящим половицам, явно чего-то ожидая.
— Да не маячь ты туда-сюда, Иван Дмитрич! — Старший, несмотря на разницу в возрасте, обратился к напарнику уважительно. — Сам же говорил — весточка от надежного человека. Значицца — будут.
— Будут, будут… Скорей бы!.. Михаил Иваныч, ты же знаешь решение Выборгского комитета о создании дружин красной гвардии. Очень нужно оружие! Если получится — утрем нос Шляпникову. Он, видишь ли, опасается, что стрельни кто-нибудь в солдата, или офицера, власти смогут настроить войска против нас. И требует агитации в казармах, чтобы они сами, добровольно дали нам винтовки. Я разговаривал с волынцами, те в один голос кричат, что у них по двадцать-тридцать стволов на роту. И эти… как их… цейхгаузы пустые стоят. А здесь — полтыщи арисак, да еще наганы! Наших вооружим, «Промету» и еще кому достанется! И ведь почти без охраны!..
— А ты с нашими «туруханцами» связывался?
— Да связывался, Михаил Иваныч, связывался. Свердлов даже встречаться отказался, забыл, скотина, как я его из Оби вытаскивал, и как потом побег ему же и устраивал! А Джугашвили Шляпникова поддержал, мол, одно дело — в полицию стрелять, другое — в новобранцев, на службу только-только призванных. Да и вообще они оба — чуть ли не за легальные методы борьбы, как наши думцы в свое время. На меньшевистские позиции скатываются.
— Ну, в этом их и товарищ Ульянов поддерживает. Сталин сейчас тщательно прорабатывает поправки к законам о труде, чтобы в нужный момент преподнести ультиматум царской власти, а Владимир Ильич считает, что это принесет нам популярность в среде пролетариата и многие к нам примкнут. Сам же видишь, что у нас на «Айвазе» творится…
Торопливо бухающие шаги по коридору заставили обоих собеседников умолкнуть. В тишине послышался негромкий условный стук в дверь — три удара, затем один, и еще один.
Тот, кого звали Иваном Дмитриевичем, стараясь не шуметь, открыл дверь и в комнату, куда, запыхавшись от бега и даже не обстучав от снега сапоги, и ввалился молодой парень в коротковатом для его роста замызганном тулупчике.
— Товарищ Чугурин, товарищ Калинин! Началось!.. Привезли!.. Семь подвод, солдаты, и прапорщик ими командует!..
