День Дракона - Панов Вадим Юрьевич (книги .txt) 📗
Им казалось, что нота взята на удивление чисто.
На дне фургона валялись пачки с контурными картами, украденными развеселой десяткой с типографского склада. Продвинутый Булыжник, вспомнив, что в сентябре детям положено идти в школу, прихватил показавшийся уместным товар и теперь мчался к давно знакомому барыге. При мысли о том, какую прибыль можно выручить за столь соответствующую сезону добычу, у него начинала кружиться голова.
А поверх контурных карт лежали исполнители песни: насосавшиеся виски Маркер и Отвертка.
– А я говорю, что буду!!
– Вы чего поете? – осведомился уйбуй, отвлекшись от приятных размышлений.
– Песню, – не стал скрывать Маркер.
– Человскую, – уточнил Отвертка.
– «Пить буду…» – Булыжник попробовал слова на язык и одобрительно кивнул. – Вкусненько. – Сделал глоток из фляги и добавил: – Текст сильный. Цепляет адназначна. Занозой. И месседж мощный. Концептуальный ваще.
Бойцы, разинув рты, слушали откровение уйбуя. С этой своей стороны десятник подчиненным еще не открывался.
– Короче, адназначна, неслабый смысл вложен.
– Надо фюреру сказать, чтобы новый гимн делал, – предложил Маркер.
– Угу, – согласился Отвертка. – Типа.
Официальная песня семьи периодически менялась, послушно отражая лихие повороты истории Красных Шапок, а неофициальным гимном давно стал «Вечно молодой, вечно пьяный». Именно с его народными словами уйбуй принялся сравнивать новый текст и быстро убедился в бесперспективности затеи.
– Не катит твоя песня на гимн, – буркнул Булыжник. – «Ну-ка мечи стаканы…» Чего здесь петь? Мы это постоянно говорим.
– И делаем, – добавил боец Трубка.
– И делаем, адназначна, – кивнул уйбуй. – Молодец, Трубка, шаришь.
Боец зарделся.
– А теперь будем петь! – не сдавался Маркер.
– Смысла в тексте нет.
– Есть в нем смысл. Песню ваще написал человский философ. Этот, как его, дуру.
– Не дуру, а гуру, – поправил приятеля более образованный Отвертка. – Я фотку видел – у него борода есть.
– Борода бородой, а слова правильные. Про чтобы выпить.
– Дуру? – Булыжник приподнял бандану и поскреб по затылку. – А челы на глазах умнеют, адназначна. Ишь, философию про чтобы выпить разводят.
– Я же говорю: есть в ней смысл, – обрадованно заверещал Маркер и даже приподнялся с контурных карт. – Видишь, и про выпить написал, и про развести. Водка и деньги – первые дела!
– Еще бабы, – строго добавил Трубка.
– А про баб в песне есть? – заинтересовался уйбуй.
– Не помню. – Маркер начал шептать себе под нос слова.
– Если нет про баб, то это адназначна не песня вовсе.
– А в «Вечно молодом» где про баб? – язвительно поинтересовался Отвертка.
– «Вечно молодой» про нас, – отрезал Булыжник. – А мы не бабы!
– Точно! – поддержал начальника Трубка. – Мы пацаны в натуре.
– Ща я тебе ухи отпилю, – пообещал Маркер.
– Заткнулись все! – Уйбуй посмотрел в окно. – Приехали.
Как и любой истинный шас, Урбек Кумар не любил расставаться с деньгами. Впрочем, а кто любит? Нажитое добро одинаково греет душу и челам, и чудам, и хванам, и… проще сказать так: любому нормальному разумному существу. Кумар не без оснований считал себя нормальным, а потому перспектива выплаты штрафа томила его сильнее, чем неудовлетворенность – прыщавого юнца. Особенно шаса угнетала мысль, что его подставили, а Торговая Гильдия, не разобравшись, приняла сторону людов. Можно подумать, Зеленому Дому впервой покупать краденые вещи!
Грустные размышления едва не довели несчастного Урбека до изжоги, но он, будучи натурой сильной, сумел взять себя в руки.
«Ладно! Что получилось, то получилось! Наживем!»
Однако оставался вопрос: где взять деньги?
Большую часть предприятий Кумар проворачивал на заемные средства, вкладывая личные сбережения в недвижимость и надежные акции. Репутация скупщика краденого считалась незапятнанной, ссуды он возвращал в срок, а потому ему охотно давали в долг. Но занимать деньги для выплаты штрафа Кумар не хотел. Платить из своих? При одной только мысли о том, что перестанут капать проценты, он приходил в ужас.
Что делать?
Урбек ломал голову несколько часов. Забросил текущие дела. Осунулся. Прокручивал в голове самые разные авантюры и отказывался от них. Некоторые требовали большего времени, чем он располагал, другие были слишком опасными, подставляться сейчас Кумару было не с руки. Настроение, и без того не слишком веселое, упало практически до нуля. Мир казался враждебным, летний ветерок – мерзко хихикающим, а выглянувшее вопреки прогнозам солнце неприятно подмигивало, словно напоминая о решении Гильдии.
– Так и до могилы недалеко, – вздохнул шас.
Он выглянул в окно, убедился, что погода улучшилась, туч не видно, натянул на голову белую панаму, чтобы солнце не напекло, и выполз из прохладного кабинета.
И сразу же наткнулся на непорядок: грузчики ставили коробки не вдоль, а поперек. Попеняв нерадивым работникам и пообещав в следующий раз стереть их в порошок, Урбек вышел во двор. Где окрысился на уборщика, обнаружив, что тот до сих пор не опорожнил урну. Третьим пострадавшим оказался водитель фуры, решивший погазовать во время разгрузки. Одним словом, минуты через три подчиненные поняли, что хозяин крепко не в духе, и ринулись прятаться. Работа застопорилась, что вызвало очередную вспышку гнева Урбека, и к моменту, когда во двор въехал старый фордовский фургон, Кумар кипел взбесившимся чайником.
– Тренер, мы товар крутой притащили! – весело заорал уйбуй, не разобравший, что оказался в эпицентре урагана. – Деньги давай!
Возможно, ограничься Булыжник только первой частью реплики, гроза не разразилась бы. Но в свете последних событий второе предложение заставило Кумара вздыбиться.
– Денег тебе, кретин? Денег?!
– А что такого? – не понял дикарь. Но слегка затрепетал. – Канты кортурные, адназначана. Тьфу! Карты контурные, видел? Да их любая школа купит…
Упоминание о школе окончательно разъярило скупщика краденого.
– Ублюдок недоношенный! Издеваться надо мной вздумал?!
Вывалившиеся из фургона Красные Шапки замерли, не представляя, как следует себя вести. С одной стороны, если скандал, то надо вопить в ответ, перейти к оскорблениям, а после, плавно, – к поножовщине. Глуповатый Трубка, пробормотав невнятно: «Маленький носатый козел…», потянулся к ятагану. Но более смышленый Отвертка успел перехватить руку приятеля, а заодно двинуть локтем ему в зубы и прошипеть:
– Замри, придурок!
Ведь орал на дикарей весьма известный и уважаемый шас, и ссориться с ним не следовало: разозлится, откажется товар брать у всех Красных Шапок без разбора, и великий фюрер Кувалда, не раздумывая, повесит смутьянов. В назидание. И по длинному носу орущего Кумара не треснешь – пожалуется навам и…
В общем, минут пять дикари выслушивали вопли Урбека, переминались под августовским солнышком и корили себя за то, что не вовремя заехали.
– Ты сначала на налогового инспектора выучись, понял, а потом уже деньги с меня требуй, понял? Понял, я тебя спрашиваю?
Булыжник, который когда-то слышал термин «налоговый инспектор», но совсем забыл, что это страшное сочетание означает, кивнул и осторожно поинтересовался:
– То есть нам потом приезжать?
– Кр… – начал было Урбек вторую часть выступления, но неожиданно осекся.
Сначала уйбуй даже растерялся, машинально проверил, застегнута ли ширинка, быстро оглядел жилет: не засох ли где кусок завтрака, и только после этого понял, что Кумар не его разглядывает, а задумался.
– То есть потом?
– Зачем потом? – неожиданно спокойно и даже дружелюбно спросил Урбек. – Сейчас давай поговорим, раз уж приехал. Пойдем, Булыжничек, поговорим.
