Потусторонний. Пенталогия (СИ) - Муха Руслан (читать книги полностью .TXT) 📗
Я не сразу понял, что уже не обрываю потоки. Вот врата стремительно закрываются, а асуры больше не смеют рваться наружу. С каким-то безразличным спокойствием я вдруг осознал, что не беру энергию, не расходую, а напротив — поглощаю. И посох Авара теперь не бьёт лучом разрушения, он поглощает энергию шивы, забирая ее у врат, преобразовывает в шакти и возвращает мне. И чем больше я напитывался энергией, тем стремительнее сужалась чёрная пропасть нараки. Но мне нельзя было окончательно закрывать врата. Асурендра должна вернуться обратно. И я сам не совсем веря в то, что это возможно, всю поглощенную от врат энергию снова пустил через посох, напитывая портал и в буквальном смысле выворачивая его наизнанку.
Проход закрылся, схлопнулся и мгновенно его окно вновь распахнулось, засияв искрящимися неровными краями, зияя тьмой. И я ничуть не сомневался, что теперь этот проход ведёт из Хемы в нараку, а не наоборот. Но этим вратам нужна энергия, иначе они быстро закроются. Я быстро потянул к проходу силовые жгуты из всех ближайших источников, завязывая их напрямую и больше не пропуская через себя. Где-то на периферии сознания я понимал, что использую гибридную магию, включая дар и урджа, и сварга и Видящего. И ранее я бы удивился, что у меня это получилось, но сейчас я воспринимал все с отстраненным спокойствием.
Я был так занят закрытием врат, что не заметил того, что происходило вокруг. Но когда оглянулся вокруг…
На поляне у разрушенного источника валялись иссушенные до состояния мумий трупы. Я тревожно скакал взглядом по мертвецам, боясь увидеть Карима, Санджея или Зунара. Мимолетом заметил клановую одежду Гиргит и тёмную с проседью бороду Ярана Рама на иссохшем лице, но никого из друзей здесь не было.
На мгновение ощутил облегчение и потерял бдительность. И вдруг, словно бы из ниоткуда, передо мною возникла, громадная и невероятно красивая обнажённая женщина, чью наготу прикрывали густые, рыжие цвета меди волосы. Ее лицо было холодное и злобное, а взгляд лучился безграничной силой, той всесокрушающей мощью, которой невозможно противостоять.
Чидьета восстановила силы, осушив этих несчастных ракта. И теперь она намеревалась осушить меня, высосать из меня всю жизненную энергию, как когда-то это сделал Раван, убив предпоследнее воплощение Каннон. Но так просто я не собирался сдаваться. Умирать, ждать, когда Накта создадут мне клона, заново расти — этого я не хотел. Да и если она меня убьёт, вряд ли будет кому создавать этого клона и переносить мое сознание.
По поляне пронесся полный ярости нечеловеческий крик Чидьеты. А затем на меня обрушился мощный удар ее магии. Я рухнул на землю, чувствуя, как чужая сила пытается выломать кости из суставов, порвать плоть.
Шакти бурлила во мне, ее было так много, что, наверное, не меньше, чем в источнике Ладия. Боль от удара быстро отступила, а регенерация молниеносно восстановила сломанные кости. И через несколько секунд я был на ногах.
Я направил всю бурлящую внутреннюю энергию в посох и ударил энергией шивы. Чидьета стремительно ушла в сторону и луч зацепил ее лишь слегка. Голый бок асурендры выжгло до мяса, но в мгновение ока он восстановился, словно и не было раны.
Чидьета рванула ко мне. Я снова ударил разрушением. В этот раз я попал точно в цель. Удар была таким мощным, что асурендра разлетелась на мелкие частицы тлеющего пепла, и горящие искры медленно затанцевали в воздухе. Там, где секунду назад была Чидьета, осталась только горстка горячего пепла.
Но я не расслаблялся. Взглянул астральным зрением на эту горстку и отпрянул от неожиданности. Над пеплом постепенно проявлялась громадная черная многорукая тень с горящими как угли глазами — нечто настолько чудовищное, источающее такое ледяное безграничное зло и всесокрушающую ярость, что сама смерть блекла на фоне этой тени.
Я попятился, тень облачалась в тело. Мой удар не нанёс ей никакого вреда. Я прекрасно понимал, что мне ее не убить. Асуры бессмертны и обладают чудовищной регенерацией.
Пепел взмыл в воздух, стремительно восстанавливая скелет, органы и мышцы. Тело обрастало кожей и вот, в доли секунды, она снова передо мной. Рыжие волосы подхватил ветер, и они медленно опали на сильные плечи асурендры, а глаза, горящие холодным злом, вперились в меня.
— Не сопротивляйся, — гипнотическим голосом сирены протянула она. — Тебе не справится со мной, Хранитель.
Я не ответил и ударил снова. Только в этот раз не по телу асурендры, а, преобразовав луч, я задействовал дар урджа и теперь бил по ее астральному телу проекции. Она ударила в ответ, опаляя меня. Я почувствовал запах горелой плоти и жжёных волос, почувствовал, как горю и плавлюсь. Только жар, чудовищный жар, но не боль, она пропала, словно я никогда ее не ощущал.
Я тратил почти всю силу на регенерацию, восстанавливал плоть, не позволяя Чидьете лишить меня органов или конечностей. Я не мог восстанавливаться так же быстро, как асурендра, и понимал, что стоит только потерять поток, как она убьет меня, сожжет дотла.
И она это делала — я балансировал между жизнью и смертью и больше не мог бить в ответ. Посох давно выпал у меня из рук, все тело трясло от энергии, которой я наращивал свою плоть вновь и вновь. Несколько раз я слеп, теряя глаза, но вновь восстанавливал. Несколько раз мое сердце переставало биться, и я за доли секунды его запускал, пока не успел отказать мой мозг. Я не мог позволить себе мешкать, не мог: скорость, сосредоточенность, сила — только это позволяло цепляться за жизнь. Стоило замешкаться на секунду — и я труп. Но так не могло продолжаться вечно, я понимал, что еще немного — и она меня прикончит.
Практически на инстинктах, не совсем отдавая отчет своим действиям, я прекратил регенерация и обрушил последние силы на Чидьету, в попытке отразить ее дар. И у меня получилось — разрушительная сила асурендры, отражённая мной, обрушилась на нее, и пока она была в не успела опомниться, я с разбегу накинулся на нее.
Обвил ее крепко руками, стиснул в таких крепких объятиях, что услышал хруст костей. Теперь мы сгорали в силе разрушения вместе, и Чидьета, не выдержав, оборвала поток.
Последние силы ушли у меня на то, чтобы не дать ей вырваться из моей хватки. Я взвился в воздух вместе с ней. Асурендра извивалась и шипела словно змея, сдирала с меня кожу ногтями. А я не отпускал, прижимая ее сильнее и сильнее, чувствуя липкий холод — моя кровь, как единое целое — месиво из мяса и кожи и холодное нагое тело асурендры.
Все это заняло несколько секунд, но мне показалось, что длилось целую вечность. Я оборвал потоки подпитывающие врата, зачерпнул силы, будто делая последний глоток перед глубоким погружением, а после изо всех сил толкнул нас телекинезом, закидывая прямиком через закрывающийся проход в нараку.
Чидьета пронзительно вскрикнула и, извернувшись, изо всех сил оттолкнула меня. Я летел так долго, что, казалось, плыл по воздуху, а не падал. А затем последовал резкий удар о что-то холодное и твердое.
Тьма и холод. Холод такой силы, что кажется я вмиг покрылся льдом и мое истерзанное тело окоченело. Где-то вдали слышался отчаянный женский вой, пробирающий ужасом, и скрежет когтей. Скрежет пронесся у меня над ухом и затих, удаляясь. А вопль усилился, удвоился — завыло протяжное невыносимо длинное, практически бесконечное эхо.
Темно и холодно. Я умирал. Холод не убивал больше плоть — он проникал куда-то ещё глубже — внутрь, заползал в сознание, лился сквозь чакры, замораживая саму душу.
Я, будучи в каком-то трансе, поднял руки, пытаясь потрогать свое лицо, убедиться, что я не лишился глаз, а тьма самая настоящая. Вдруг в черноте вспыхнули голубым светом мои браслеты Мараны и, как в насмешку, засияли шакти.
Как соблазнительно — открыть портал и вернуться на Хему, но я был не способен даже просто поднять голову. Силы покинули меня, и регенерация не успела восстановить плоть, не найдя здесь необходимой энергии.
И сразу же боль ошарашила оглушительной волной. Всё тело, каждая его клеточка и каждая частица наполнились пульсирующей и такой нестерпимой болью, что единственное спасение было забыться в холодной тьме. Она звала и манила своей пустотой, спокойствием и забвением — просто сдаться, просто перестать держаться за жизнь, закрыть глаза и соскользнуть тихо в еще более глубокую тьму. Из которой наверняка нет дороги обратно.
