Ничья земля - Валетов Ян (электронная книга .TXT) 📗
В ней все еще пахло мочой – дыру в мраморном полу, оставшуюся после разбитого давным-давно унитаза, гости использовали как туалет. Осуждать их за это свинство Сергеев не стал – тоже мне, удовольствие, ночью выходить оправиться на свежий воздух. Для людей непривычных за каждым кустом может мерещиться такое... И, что интересно, может и не померещиться. Плавали, знаем. Вышел, значит, зайчик в лес пописать, встретил волка – заодно и покакал...
На дверце умывальника маркером было написано на английском: «До 14-го, там, где мы виделись. В то же время».
«Ничего ж себе, – подумал Михаил, – назначил свидание. Семьдесят километров к северу. У них там точка эвакуации, как пить дать! Времени, правда, двое суток, но пешком, по такой погоде – просто нереально! По реке? Какая река – лед встал! Эх, жаль, вертолетов нет теперь!»
Молчун присел рядом с ним на корточки и посмотрел вопросительно.
– Не успеть, – сказал Сергеев грустно. – Тут написано, где нас ждут, но толку никакого. Семьдесят с лишком километров отсюда до Днепропетровска. Не дойдем. Времени мало.
Молчун, видимо, прикинул что-то в уме и кивнул головой.
– В старое время машиной мы бы с тобой минут за сорок добрались. За час – от силы.
Сергеев даже вставать перестал, от мысли, которая его посетила. Стоп! Он потер больное колено и осторожно распрямился.
Собственно говоря – почему нет. Если какие-то отморозки болтаются по лесам и весям на БМП, так что, нам, порядочным людям, ногами шлепать?
Тут до военных складов – рукой подать. Там и мотоцикл наблюдался, и бензинчик есть! Тут его много и не надо. И, главное, все это охраняется ребятами Равви. После вчерашних событий у полковника можно и танк попросить – он даст, жаль только танка у него нет. Много чего есть, а вот танка нет, и с аккумуляторами проблемы.
Ну ничего, мотоциклу аккумулятор ни к чему, а то, что скользко, так это ерунда. И не по такой погоде ездили. Шумно, правда, и в каком состоянии трасса неизвестно, но тащить то, что лежит в рюкзаке через границу, ох как не хочется, лучше уж с мотоциклетным треском и по гололеду!
В прошлый свой приезд в Москву Сергеев три раза попал под облавы: два раза под милициантов, а один раз, на Охотном Ряду, угодил под Черную Сотню – те чуть наизнанку не вывернули, даже конец проверяли – обрезан или нет. Искали мусульман и евреев: мусульман после чеченского теракта в Большом, а евреев – по привычке и еще потому, что власть на это смотрит положительно, особенно после большой войны с олигархами, которую власть, конечно, выиграла, но не без труда.
Олигархи в большинстве своем сели, кто не сел – попал в изгнание, а самые упорные, глупые и невезучие решили пободаться с государством и легли на два метра под землю.
Самые дальновидные отдали все, до чего власть могла дотянуться, а то, до чего не могла, оставили себе на черный день и стали служить возрожденному российскому самодержавию так рьяно, как не служили ни при коммунистах, ни при демократах, ни при либерал-демократах.
Собственно говоря, именно короткий приход к власти в стране либерал-демократов и реанимировал монархию, гальванизировал идею, как удар тока отрезанную лягушачью ногу. Страна, заболтанная до смерти господином Жировым, на тот момент стремительно катилась в кровавую баню гражданских столкновений, голода и окончательного развала.
Почти двадцать лет войны в Чечне, ежедневные теракты по всей России, постоянные свары разных политических сил – все показалось сущей ерундой, когда над некогда великой державой, нависла угроза народных волнений и военной хунты. Когда на улицы вышли испуганные инфляцией и ростом цен российские граждане. Когда стало понятно, что не будет каждой женщине по мужчине, а каждому мужчине по бутылке водки, а будет голодный бунт, бессмысленный и беспощадный, как все предшествующие бунты, потому что в стране бардак, во главе которого гордо вышагивает, рубая воздух рукой, брезгливо выпятив мясистые губы, умный шут и беспутный политик господин Жиров – новый, всенародно избранный президент.
И тогда, внезапно прозревшие с большого перепуга, народные массы вспомнили об Александре Александровиче Крутове, правившем ими много-много лет практически недрогнувшей рукой – три полных срока и еще один год, будучи и. о. Вспомнили, сравнили и содрогнулись. Хоть и крут был Крутов и к бедным, и к богатым, но помнили ему в основном «раскулаченных» богатых, может быть, потому, что быть бедным плохо при любой власти, а быть богатым и независимым было особенно плохо при Крутове. Да, фальсифицировал! Да, менял под себя законы и Конституцию! Да, сажал направо и налево, бездарно просрал несколько военных кампаний в Чечне, залил кровью Грузию, но ведь был справедлив! И пусть зарплата при нем не росла, но за державу гордость была, и мировые цены на нефть взлетали, как испуганные птицы, создавая фундамент будущего народного благосостояния и настоящей любви к президенту.
Сопоставив видимые величины, народ разом простил Александру Александровичу все – министров-фсбэшников, цензуру, тлеющую в российском подбрюшье войну, политические просчеты, экономические ошибки и все невыполненные за четыре срока обещания. А, простив, призвал на царствие на веки вечные. Александр Александрович, несмотря на достаточно преклонные года, ломаться не стал и долго упрашивать себя не заставлял – взял предложенное.
Господин Жиров и группа особо приближенных к нему лиц были казнены на Лобном месте, перед бронзовыми ликами Минина и Пожарского, при большом стечении празднично настроенного народа, представителей прессы и зарубежных гостей, с помпой, но без лишней жестокости прямо в день восшествия на престол Александра Четвертого, Александра Александровича Крутова, основателя новой российской династии. Несмотря на громкие протесты возмущенных произволом прямых наследников Романовых, нового российского монарха почти сразу признал весь цивилизованный мир – чему очень способствовали действующие газонефтепроводы и большой ядерный потенциал.
Для простых россиян, пожалуй, ничего не изменилось. Словно время отмотали на два года назад – на рекламных щитах снова появились изображения всенародно избранного президента, ставшего именоваться Самодержцем вся Руси, Его Императорским Величеством, Государем Александром Четвертым.
Зато наводить порядок на просторах возрожденной Империи стало не в пример легче – монархия, конечно, не чужда демократии, но и церемониться особо не привыкла, даром что конституционная.
Сергеев даже не подозревал, что в России осталось так много монархистов – после переворота, хотя и переворота-то, по сути, не было никакого: ни одна, даже самая банальная пьянка, не обходилась без тоста «за Великую Россию и Государя Императора». И пили с душой, надо сказать, опрокидывали стопки всей страной, в едином порыве, кроме совсем узенькой прослойки интеллигенции, которая к любой власти была в оппозиции, да и пить, как подобает, не умела никогда.
Александр Александрович с ролью самодержца свыкся быстро – чего уж тут привыкать, все как было. Подтянул свои старые кадры, запретил несколько партий (но не коммунистов, оставив их на тех же «вечно вторых» позициях), реорганизовал Думу, переименовал огромное количество учреждений и смирил свой реформаторский раж. Система функционировала, народ трудился как мог, управленцы – управляли, монарх и его двор – правили и наслаждались жизнью, но скромно, в пределах бюджета выделенного Александром Александровичем на нужды самому себе. На фоне вернувшегося спокойствия стали возможны неконкретные обещания лучшей жизни в будущем – что обнадеживало и внушало уверенность в завтрашнем дне.
Решение об изоляции, решение об охране нефте– и газопроводов российскими вооруженными силами, решение о приеме восточных областей в Федерацию принимались Крутовым в его бытность президентом. С его приходом в новом качестве принципиально ничего не изменилось. Разве что из «столыпинских» вагонов, заходивших под охраной мотопехоты на Ничью Землю, все чаще и чаще выгружали сотни людей. А потом вагоны уходили обратно, за стены колючей проволоки, за массивные ворота пропускных пунктов, оставляя ссыльных на произвол судьбы. Дешево и сердито получалось у Александра Четвертого – прямая экономия для бюджета.
