Поющие клинки (СИ) - Иванушкин Александр (книги без регистрации полные версии TXT) 📗
Согласился Арт.
Насколько я понял, мой зелёный влюблённый друг сейчас занят, и я его во сне не увижу. За пегасом нашлась маленькая девочка. Что же будет «за маленькой девочкой»? Это было так интересно, что я долго не мог заснуть.
Рассёдланные кони паслись неподалёку. Казаки переговаривались, иногда градус беседы поднимался. Я прислушался. Спорили о способах рубки двумя руками «как лорд витязев резал».
Включились бывшие крестьяне в старую крестьянскую тему: «Как, имея мало ресурса, извернуться и получить много результата»? Все-таки любая эффективность, и эффективность в бою, и эффективность в изобретательстве, имеет корнем своим исходный, древний крестьянский инстинкт «выживания в недостатке».
Потому из крестьянина и воина, и учёного воспитать легко, а вот из торгаша или еще какого мещанина переулочного, ни толкового воина, ни путёвого изобретателя не вырастить. Потому что в них нет духа.
Того духа, которому плевать на величину и неудобство работыбитвызадачи, который сосредоточен исключительно на том как ловчее и с наибольшим выхлопом эту работубитвузадачу перемолоть руками и головой.
Ну что же, некоторые намётки фундаментальной теории достойного государственного устройства начали себя проявлять. На этом занимательном соображении я и уснул.
Однако сон мой ничем не отличался от яви. Разве что отнесло чуть в сторону от стоянки. Вон и кони ходят. Казаки разбрелись спать, каждый у своего седла. Часовые рассредоточились. А вот светляки стали глуше, меньше светить.
Мой сон — никакой не сон, а выход в некий слой реальности, который существует здесь же, поверх слоя, в котором я бодрствую. Обстановка та же, а вот деревья чуть выше. И река вроде больше. Да и часовые меня, как когда-то старичок художник, не увидят.
Я проверил. Точно. Не видят. Зелёного пегаса нет и не будет. Сбегать к замку Будугава? Нет. Хочу поболтать с рыжей крошкой. А это, как я понял, требует проникновения в следующий слой. Надо найти место и «уснуть во сне».
Вот эта ива с длинными листьями у воды вполне хороша. Под ней сухо и тихо. Поможешь уснуть, дерево? Кажется оно ответило нечто вроде: «мум». Ну мум, так мум. Я практически сразу провалился в некую обморочность, из которой вышел в другом месте, чуть в стороне от прежнего. И не сидел, а стоял.
Река теперь была большая, а моя ива рядом с ней просто гигантская. И воздух здесь какой-то первобытный, резкий. И все вокруг стало ярче. Светляки же над стоянкой исчезли. Я вернулся к дереву и сказал ему: «Мум!»
Ива чуть изогнула ствол и провела веткой у меня над головой. Длинные изумрудные листья проехали по лицу. Это удар или ласка? Не важно. Я шагнул и погладил тёплую кору.
— Ты красивое, как мечта, дерево. Где тут ходят маленькие девочки?
— Мага мум ота мум.
— Понятно. Спасибо за наводку.
Ничего не понятно, конечно. Однако кто я такой, чтобы требовать ясности от большой ивы у реки? Надо дать девочке имя, чтобы её можно было позвать.
— Только попробуй и мы все здесь погибнем.
Ага, вот и она. Сидит на берегу и кидает камешки в реку.
— Почему?
— Потому что личность обретающая имя перестаёт быть предсказуемой.
— И что в этом такого?
— Меня просто уничтожат. Так положено делать в аварийных ситуациях. А я обязательно уничтожу всё, до чего дотянусь перед смертью. Обязательно.
Нескладухи какие-то. Я знаю кучу людей с именами, которые вполне себе предсказуемы. И зачем уничтожать перед смертью всё, до чего дотянешься?
— В твоих людях есть потенция быть непредсказуемыми, они просто этой потенцией толком не пользуются. А уничтожу всё потому, что если меня нет — зачем это всё?
Ну, тебе уже будет незачем, а мне, например, пригодится. И самое интересное, кто тебя «в случае аварийной ситуации» уничтожит? Что за гады?
— Я могу всё посчитать, а всё полюбить — не могу.
Тему переводит.
— Ничего не перевожу. Все полтора миллиона лордов у меня здесь.
И крошка показала мне сжатый кулачок.
Дети непоследовательны. И, похоже, коварны.
— Хочешь в Жругниля превращусь?
— Нет! Оставайся какая есть.
— То-то. Я могу любить некоторых. Всех не могу. Тебя могу любить. Вот это дерево, наверное, тоже могу. А вас вместе — не могу.
Дерево глубоко вздохнуло.
— Ота мум…
Ладно. Всесильное дитя, а что в следующем слое? Ты ведь тоже «мой блок»? Скажи.
— Умный.
Что умный? Я умный? Но это не ответ.
— Не боишься?
А чего мне бояться? Я ведь в твоём крошечном кулачке, малявка. Как за каменной стеной.
— Смотри.
И меня выкинуло в реку. Точнее, я оказался в изумрудного цвета воде. С головой. Свет шёл сверху, дышал я через какие-то трубки. Видимость была не очень, но я разглядел вокруг себя тела мужчин и женщин.
Они были подвешены в этой изумрудной жиже на тонких штангах. Дотянуться до соседей было невозможно, сдвинуться с места тоже. В ушах бил глухой набат. Это кровь шумела в сосудах. Снизу, между телами, появился и проплыл мимо меня вверх длинный белый глист.
Неожиданно один из соседей, крепкий пожилой мужик, задергался, размахивая руками и ногами. На плече возник алый разрез, а из него облачко крови. Затем несколько глубоких ран на ногах и животе. Мужик отчаянно сражался с закрытыми глазами в расплывающемся облаке собственной крови.
Откуда-то явились небольшие шары с хвостами. Они пили эту кровь и раствор вокруг умирающего мужика светлел. У бойца вскрылось горло, а затем голова вообще отделилась от тела.
Мелкие зубастые твари налетели из глубины и очень быстро сожрали мертвеца. Целиком. С костями. Очищенная от плоти штанга, на которой он висел, медленно поднялась вверх вместе со всеми своими трубками. Шарики допили кровь и ушли.
Стая зубастых гадов еще некоторое время шастала в округе. Одна тварь внимательно посмотрела мне в глаза. И всё это в полной тишине, если не считать грохота собственной крови в ушах. Как отсюда выбраться?
— Самому никак.
Это ты, малыш?
— Да, хиз. Хватит с тебя.
И я вновь оказался под ивой с изумрудными листьями. Этот слой реальности нравился мне намного больше. Мелкая зубастая тварь, заглянувшая мне в глаза, сказала всё о моей смерти. И о моей жизни.
Изумрудные листья
Изумрудные листья ивы уже не казались прекрасными. Из них просвечивал кошмарный аквариум и я ничего не мог с этим поделать. Кроха подошла, подняла на меня изумрудные глазёнки и погладила по руке.
— Не тоскуй так сильно, хиз. Ты там, где ты.
— А где я?
— Сейчас здесь.
— А моё тело…
— У тебя много тел. И у каждого свой блок. Один ты снял сам. Второй тебе сняла я. Третий ты только что видел. Сколько их еще там дальше, не знаю. Может сто? Или тысяча?
— Это обнадёживает. Каждому лорду такое показываешь?
— Нет. Был один до тебя, но его забрали очень, очень давно.
— Куда забрали?
— Не знаю. Вытащили из аквариума и промыли мозги. Я его потеряла.
Дитя отвернуло личико. Похоже слёзки. Пришлось присесть на колени рядом, развернуть лицом к себе и эти слёзки вытереть.
— Значит я на него похож?
— Ни капельки. Он был синий, четырёхрукий, с огненной гривой. И звали его Убьювсех. Я… Я являлась ему кошкой…
И кроха горько-горько заревела. Вот дела, кошкой она являлась. Как утешать детей я не знал, потому просто усадил к себе на колени и гладил всхлипывающее чудовище по голове.
— Мум тса. От тса тах.
Сообщило дерево.
Да знаю, что пора уходить. Рейд, чужие замки, все дела. Рыжая кроха пригрелась и уже почти не хлюпала носом.
— Ну всё, хватит слякоти. Ты же крутой пупсик. У тебя в кулачке судьбы вселенной.
Дитя слезло с моих колен.
— Кретин. Но никого более подходящего сейчас в аквариуме нет, к несчастью. Еще поговорим. Только не помри там, пупсик.
Я проснулся. Значит из аквариума могут «достать и промыть мозги». Вот что сейчас единственно важно. Очень хотелось впасть в изумрудную тоску, но я себе не позволил.
