Двойное попадание (СИ) - Михайловский Александр Борисович (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .TXT) 📗
Во-вторых – так называемые ручные реактивные противотанковые гранатометы, граната у которых совсем не похожа на гранату, а больше на дубинку, или ту штуку, которую мужчина вставляет женщине. Хотя после выстрела летит эта граната далеко, метров двести прицельно, а попав, делает дырку в танковой броне любой толщины. Просто у немцев еще нет танков, которые она не могла бы пробить, и, наверное, уже никогда не будет, потому что танк с метровой броней просто не сможет сдвинуться с места. И это хорошо, ведь при прямом столкновении танки и бронетехника – это самый страшный враг кавалерии; но раньше на них не было управы, а теперь есть.
В-третьих – в полки привезли небольшое количество похожих на гранатометы штук, которыми положено стрелять по немецким самолетам. Называются они ПЗРК – то есть персональный зенитный ракетный комплекс, имея который, любой боец может стать для вражеских самолетов страшнее целой зенитной батареи. Если все сделал правильно и выстрелил по «мессеру» или «юнкерсу» – то можешь бросать все и закуривать. Никуда этот паскудник теперь не денется, ракета все равно его поймает и заставит жениться. Один выстрел – один стервятник люфтваффе в ягдташ.
Одним словом, хоть отдохнуть кавалеристам (а самое главное, их лошадям) как следует и не дали (двое полных суток – это не отдых), но зато снарядили и обеспечили их на славу. Доватор посмотрел на часы, которые вчера прошли сверку с часами командующего операцией. Четыре часа двадцать восемь минут. Рассвет уже почти полностью вступил в свои права – алая полоса на востоке превратилась в сплошное зарево, а сизые полутемные сумерки превратились в прозрачное утро, какое бывает только перед самым восходом. Солнца еще не видно, но его лучи уже зажгли розовым светом высокие перистые облака, зависшие прямо над головой на звенящей высоте.
Пройдет еще несколько мгновений – и ровно в половине пятого по московскому времени по всей линии фронта взревет советская артиллерия, обрушивающая на головы противника железный шквал огня и металла. Доватор сам видел, как всю ночь огромные полноприводные трехосные грузовики незнакомого вида подтягивали к линии фронта тяжелые орудия гаубичных полков РВГК, одними из первых получивших возможность метаться вдоль линии фронта, чтобы оказываться в самом нужном месте в самое нужное время. Таких полков еще немного и оперируют они только в районе Брянского фронта; но говорят, что это только пока.
Почему-то именно в эти мгновения, между «до» и «после», на Доватора нахлынули воспоминания. Месяц назад он дрался на Соловьевой переправе под Смоленском, единственной узкой горловине, через которую осуществлялось снабжение обороняющих окруженный Смоленск 16-й и 20-й советских армий. Бойня там была страшная – узкую ниточку переправы безнаказанно бомбила немецкая авиация, обстреливала артиллерия, тысячи советских бойцов и командиров, а также эвакуировавшихся в тыл мирных жителей ежедневно погибали на этом маленьком клочке земли. Сколько там полегло народу, не знает никто – пятьдесят тысяч, сто тысяч или даже больше; но советские бойцы и командиры удерживали эту переправу до конца, пока оборонявшие Смоленск армии не получили приказа организованно оставить город и отойти на восточный берег реки Днепр. И вот тогда, в конце рейда, увидев, что делают с немецкими колоннами тяжелые безвинтовые штурмовики с частой гребенкой ракетно-бомбовых подвесок под крыльями, Доватор счел, что его боевые товарищи, погибшие в мясорубке Соловьевой переправы, хотя бы частично отомщены. Но все это только начало, потому что счет к переносчикам инфекционной европейской культуры у советских людей настолько велик, что его не погасить каким-то отдельным, пусть даже и очень ярким, боевым эпизодом.
Секундная стрелка обежала по циферблату последний круг – и ровно в пять тридцать тишину раннего утра, до того нарушаемую только трелями первых птах, взорвал рев четырех сотен крупнокалиберных артиллерийских орудий. По ушам Доватора и его товарищей, уже изготовившихся к бою и походу, ударил истошный режущий вой бьющих полными пакетами «Градов» и «Ураганов», уже доказавших свое непревзойденное воздействие на германскую пехоту. Но тем, кто находился на своей стороне фронта, тоже было несладко. Доватору хотелось бежать, укрыться, вжаться в землю, свернувшись калачиком и спрятав голову между коленей. Конь Орлик, которого он держал в поводу, с испуганным ржанием взвился на дыбы, как и остальные кони сосредоточившейся на опушке леса кавалерийской группы. Четвероногие боевые товарищи повидали на войне многое, но такой ужас был больше того, что они могли вынести.
Там, на Соловьевой переправе, действия советских войск какое-то время поддерживала экспериментальная батарея капитана Флерова, так что совсем уж несведущим человеком в этом деле Доватор не был. Но там было всего семь машин БМ-13 по двадцать четыре рельсовых направляющих, а тут – нечто на порядки более страшное и несравнимо более убойное. Доватор видел, как огненные комья с воем проносятся у него над головой, и там, где сейчас должны находиться немцы, разрыв ложится на разрыв, и вздымается бескрайнее море огня, в котором синеватыми сполохами мечутся накладывающиеся друг на друга ударные волны. Вряд ли там кто-то вообще мог остаться в живых, а огненные комья с режущим воем все продолжали лететь туда, где совсем недавно находились рубежи германской обороны, будто собирались не просто уничтожить сидящих в этих окопах немецких солдат, но и сравнять их с уровнем земли, похоронив и живых, и мертвых…
Да и какие там могли быть рубежи? Если учесть, что фронт на этом рубеже установился всего девять дней назад, и ничего страшнее траншей с блиндажами в три наката немецкая пехота и саперы построить еще не успели, то весь этот огненный ужас кажется просто бессмысленным и бесполезным. С другой стороны, будь на месте сводной группировки обычные стрелковые дивизии и ограничься артиллерийская подготовка кратковременным обстрелом из орудий калибром в три дюйма – поднявшуюся в атаку советскую пехоту ждало бы ужасное избиение со стороны нескольких десятков немецких пулеметов. Уж что-что, а применять линию обороны к местности и размечать сектора стрельбы так, чтобы не оставить ни одного непростреливаемого участка, германская пехота умеет очень хорошо.
Но вот ужасные реактивные установки выпустили последние ракеты, которые разорвались на вражеских позициях, и только тяжкий гул крупнокалиберной ствольной артиллерии (совсем не страшный на фоне того, что творилось еще несколько мгновений назад) продолжил терзать слух изготовившихся к атаке бойцов и командиров. И тут, в тот момент, когда еще не закончилась артподготовка и продолжают греметь орудия, в ясное небо раннего взметнулась красная ракета, приказывающая идти в атаку. Ошибка?! Нет, впереди и по сторонам взревели моторы тяжелых танков потомков и заголосила свое «Ура!» пехота. Значит, не ошибка, и пора садиться в седла и выдвигаться вслед за тяжелыми бронированными черепахами, которые рванулись вперед с невероятным проворством, совсем несвойственным эти медлительным животным. Команда: «По коням, в атаку, марш, марш» – и отважные советские кавалеристы рванулись вперед, вслед за танками «потомков», на оперативный простор. А почему бы и не рвануться, если тебя поддерживает такая запредельная мощь…
И только вырвавшись вместе со своими всадниками на перепаханную взрывами бывшую передовую, Доватор понял главную изюминку замысла командования. Реактивные установки целиком уничтожили только узкий кусок вражеской обороны шириной не более полутора километров, насмерть вбив в землю занимающий этот участок пехотный полк. Но и обстреливать с двух сторон вводимые в прорыв войска уцелевший на флангах противник оказался тоже не в состоянии, так как в то время, когда танки потомков и советская кавалерия входили в прорыв, уцелевшие немецкие позиции все еще продолжали подвергаться заградительному обстрелу из тяжелых гаубиц.
К тому же за пеленой пыли и дыма (огонь, в том числе, велся и дымовыми снарядами) солдаты этих фланговых полков германской пехоты даже не видели, что в полосе их уничтоженного соседа в прорыв стремительно уходят подвижные соединения. Также не ведали немецкие пехотинцы и о том, что выдвинувшиеся вперед бойцы стрелковых частей готовятся атаковать немецкие позиции в открытый фланг, едва окончательно умолкнет артиллерийская канонада. Но этим займутся другие люди, а их кавалерийская группа не должна отстать от мотострелковой бригады потомков, которую она назначена сопровождать.
