Мы – силы - Еловенко Вадим Сергеевич (бесплатные книги полный формат .TXT) 📗
Солдатик, в сердцах ругаясь, стал спускаться по лестнице. Алина услышала хлопок парадной двери и расслабилась. Уже не торопясь взяла сумки и потащила их на кухню.
Сегодня у нее был праздник. Она попала в разграбленный ювелирный магазин и подобрала там много не захваченных грабителями симпатичных безделушек. Она выкладывала их на стол и любовалась сверканием дешевых камушков на сережках и кольцах. Цепочек получилось две горсти. Они были вперемешку – и золотые, и серебряные, и даже пара платиновых. Красиво. Десятка полтора крестиков и медальонов со знаками зодиака. Десятка два браслетов. Были и простые ниточки на запястья, а был и массивный золотой браслет, вульгарный, но не менее ста граммов весу. Ему Алина тоже была рада.
Оставив на столе, в беспорядке, драгоценности, она стала разбирать сумки с провизией. Целых две сумки с едой. Приходилось набирать много, потому что больше половины выкидывалось как испорченное. В городе, в котором стоит грозовая духота уже неделю и отключено электричество, продукты портились быстро. Очень быстро.
Если бы федералы захотели найти оставшихся в городе, они бы это легко сделали. По кучам противно воняющего мусора под стенами домов. Никто уже с месяц не заботился о чистоте и порядке. Все скидывали мусор прямо из окон. Уборочные машины куда-то пропали и не появлялись с самого начала официальной эвакуации. Вонь по городу стояла жуткая. Вода, с редкими перерывами льющая с неба, только усиливала разложение. Но этот удушающий запах, казалось, нисколько не мешал тем, кто все-таки остался в городе. Обвыклись, наверное.
Дождь шел почти непрерывно. Пелена его уже привычно застилала другие дома. И оттого они не казались такими брошенными и покинутыми.
Ночами Алина смотрела в окна и думала о том, что она одинока в этом брошенном городе. Но иногда раздавалось пение Палыча, и хоть она и не любила этого пьянчужку, все же благодарно улыбалась хриплому голосу соседа. Под его пение она и засыпала, чтобы утром опять выйти на прогулку и, может, найти что интересное среди разбитого и разграбленного в городе.
Людей на улицах было много. Очень много. Но они сразу прятались, если впереди появлялись бэтээры солдат или машины спасателей. Оставались те, кому было что терять, и те, кому, в принципе, терять было нечего, ну совершенно. Такие как Палыч. Остальные хоть и считали себя неудачниками, исправляться и бежать в более благополучные места не спешили.
Алине даже улыбнулась суровая судьба: в день, когда по радио объявили, что город практически эвакуирован, она в толпе на набережной познакомилась с милой старушкой, обладающей изумительным чувством юмора и жизнерадостностью. Они неплохо провели три часа на набережной, наблюдая, как волны плещутся о предпоследние верхние ступеньки спусков к воде. Бабушка рассказывала, как она в юности встречалась именно на этом месте со своим будущим мужем. Как они прятались от патрулей вдвоем. Он тогда еще был курсантом. Потом он стал офицером. Их отправили на Северный Флот. Но когда муж умер, она вернулась сюда. Чтобы ходить на набережную и вспоминать их юность. Алина слушала старую женщину и ее разбавленный шутками рассказ. Было в нем что-то большее, чем просто история жизни двух людей. И еще ей понравилось в старушке то, что та тоже никуда не хотела уезжать от своего прошлого, от своей памяти. «Я старая. Ну куда мне в лагеря для беженцев?» Алина ей со смехом отвечала, что она молодая, но как-то тоже не стремится в концентрационный лагерь.
Потом появились спасатели и бабушку «спасли», насильно запихнув ее в машину. А Алина смогла быстро убежать и скрыться в переулках сразу за мостом Лейтенанта Шмидта. Алина расстроилась, конечно, но все равно общение с этой замечательной бабулькой дало ей огромный заряд бодрости на несколько дней вперед.
С другими людьми она старалась не знакомиться. Даже молодые парни, которые весело праздновали свободу, играя на ступенях Казанского, ее не привлекали. Она только однажды заговорила с ними, предупреждая, что недалеко пост федералов. Они сказали, что знают, и предложили Алине веселиться с ними. Поняв, что это в основном кураж – вся их беззаботность, Алина поспешила домой. И вовремя – сзади раздались сирены и крики. Она видела, что мальчики успели попрыгать в поднявшийся канал Грибоедова и оттуда выкрикивали ругательства в адрес спасателей, которые безуспешно пытались их выловить. Нет, паники в городе не осталось. Остались Кураж и Веселье. Над спасателями не издевался только ленивый. Крики, мол, «себя спасайте!» были привычной руганью тех, кого все-таки задерживали и увозили. «Весь мир утонет!» – пророчествовали некоторые сумасшедшие, которые считали своим долгом ходить по улицам и предупреждать население. Над ними тоже смеялись. В них кидали протухшими яйцами, помидорами, шкурками бананов. Так они и ходили – грязные и безумные, пока их не забирал очередной патруль военных или спасателей.
Сегодня Алина снова посетила набережную. Вода покрыла последнюю ступеньку, и Алина простилась с ней, как с другом, с которым расстается навсегда. Она уже не верила в то, что вода спадет. Она часто вспоминала фильмы-катастрофы в эти дни. И понимала, насколько режиссеры не проникались ситуацией. Нет ничего страшного в мгновенном шоке упавшего с неба метеорита или взорвавшегося вулкана. А вот медленно прибывающая вода пугает до чертиков своей необратимой поступью. С наводнением может сравниться, пожалуй, только пожар. Он тоже не жаждет мгновенной победы. Он смакует свои жертвы. Он вселяет в души живых страх. Он беспощадно надвигается на уцелевших. Но его можно потушить. А как потушить глобальное наводнение? И нужно ли его тушить? Может, просто отдаться ему и радоваться тому, что ты уйдешь, не увидев всего того ужаса, что ждет выживших?
Достав из сумок множество коробок и упаковок с копченым и вяленым мясом, Алина стала отбирать неиспортившиеся продукты. Копченое почти все пропало. Зато, на радость ей, вяленое нисколько не испортилось. Вскрывая упаковку за упаковкой, Алина нюхала и, если не было специфического запаха, пробовала на язык. «Когда-нибудь точно отравлюсь», – грустно подумала Алина. Но надо успеть набрать провизии. Сколько ей придется прожить в осажденном водой городе, она не знала, но понимала по медленно прибывающей воде, что уходить она будет тоже долго.
Таяние льдов. Кошмар человечества. Миллиарды тонн пресной воды поступали сейчас в океаны, поднимая их уровень. Алина представила себе переваливающуюся за бортики набережной Неву и передернула плечами от страха. Нет, это не страх. Она смирилась с тем, что река ворвется в город. Тем более что некоторые каналы уже разлились. Это, наверное, отвержение страшной картины, а не самого страха. Страха нет.
Наевшись, Алина собрала остатки съедобного в бумажный пакет, а уже тот положила в целлофан. Пригодится. Несъедобное полетело за окно. Огромная рыбина со смешным звуком плюхнулась на асфальт, и Алина даже выглянула посмотреть, это как же она так приземлилась. Рыба просто разлетелась на множество частей по асфальту, целой осталась лишь голова.
Алина огляделась и увидела невдалеке, в куче мусора, молодого парня, лежащего на спине и смотрящего в небо. Может, она и посчитала бы его прилегшим отдохнуть, если бы не розовая пена на его губах и подбородке. Отравление. Или передозировка наркоты. А может, и то и другое. Уже неважно. Алина снова спряталась в комнате.
Она уже видела трупы на улицах. И зарезанных мужчин, и убитых, и изнасилованных женщин. Она еще не привыкла к ним, но ее уже и не рвало при их виде. Вчера, правда, она не сдержалась, увидев ползущего по тротуару человека. Он фактически уже был мертв, но полз и даже не стонал. А за ним медленно, раскручиваясь, ползли его кишки. Она убежала от этих невидящих глаз. Она чуть не сбила с ног однорукого калеку, что вышел из-за угла. Даже не извинившись, она побежала дальше. Только подступившая к горлу жижа остановила ее и бросила на колени. Освободив желудок, она снова, пошатываясь, встала и пошла куда глаза глядят. А недалеко бренькала гитара и кто-то звонко смеялся.
