Пароль: «Вечность» - Бобл Алексей (бесплатные версии книг TXT) 📗
И тогда мне стало все равно. Спасения не было – некуда бежать, незачем прятаться.
Не на что надеяться.
Я уже давно ни на что не надеялся. Все шло к этому, другого будущего у меня не было.
Сев, я стянул через голову ремень винтовки, отстегнул кобуру с «кедром» и бросил оружие на асфальт. «Крокодилы» понеслись над Крещатиком, «тандем» опускался посреди Майдана, а из-за домов вылетали все новые вертолеты, и на боках их изгибали шеи двуглавые орлы.
Глава 2
– Ты военный преступник, – произнес мужчина в штатском. – Хотя это слишком громко звучит для обычного наемника, но по закону ты – военный преступник и в качестве такового подлежишь уничтожению.
Сидевший рядом с ним генерал российской армии молчал.
Звякнув наручниками, я откинулся на спинку неудобного, твердого стула. В комнате был низкий потолок с лампочкой под решетчатым колпаком, покрытые бетонной «шубой» стены, железная дверь, стол, за которым в креслах расположились эти двое, и стул, на котором сидел я.
Я облизал рассеченную губу. Заживающая ссадина на скуле зудела, но почесать ее было нельзя – руки скованы за спиной. И обритая прошлым вечером голова, смоченная дешевым одеколоном, тоже чесалась.
– Суд состоялся, приговор вынесен. Тебя расстреляют.
– А был суд? – спросил я. – Наверное, я его случайно пропустил.
Гражданский – сдержанный в движениях, с властным взглядом и сединой в волосах. На столе перед ним лежал черный лэптоп, на экран которого он все время посматривал. Еще у него была манера сжимать левую руку в кулак и потирать подбородок большой золотой печаткой на безымянном пальце.
Генерал – средних лет, молодцеватый и румяный. Глядел на меня с легким презрением, но в целом вполне равнодушно, как на букашку, которую скоро раздавят, после чего о ней не вспомнит ни одна живая душа. А вот у гражданского взгляд был иной: заинтересованный и острый.
– Не помню зала с судьей и свидетелями, – продолжал я, – адвоката, прокурора… Что там еще положено в суде?
Кажется, этим я немного вывел генерала из себя. С того момента, когда конвой ввел меня в комнату, он сидел молча, только кивал иногда, но теперь заговорил:
– Трибунал это был, а не суд. А для тебя и расстрела мало. Сколько жизней у тебя на совести, наемник?
– Не знаю, – честно сказал я. – Я же военный летчик. Пилот, такая у меня работа.
– Пилот-наемник, какая разница? Убивал ты за деньги.
– Все, кого я убил, были солдатами или бандитами. Вооруженные бандформирования, слышали о таких? Если б не я их – они бы меня.
– Да лучше б тебя духи сбили из «стингеров» своих, не тратили бы мы сейчас время. Надо было вас всех прямо там, на Майдане, к стенке поставить, а не везти сюда.
Генерал повернулся к седому:
– Как времена изменились! Раньше наемники эти… ну чистые бандиты, зря, что ль, их душьем прозвали? А теперь вон самолеты у них!
Я криво улыбнулся.
– А ты скольких на смерть отправил? Сколько солдат из-за тебя домой не вернулись из горячих точек к мамкам своим? Взвод, два? Батальон?
Все-таки это был генерал, а не лейтенант какой-нибудь желторотый – он не полез вокруг стола двинуть мне по морде, даже не выругался, лишь бросил презрительный взгляд.
А седой посмотрел на экран лэптопа и сказал:
– Егор… Редкое имя сейчас. Кто тебя так назвал?
Я пожал плечами:
– В детдоме.
– А фамилия еще интереснее – Разин. О детстве совсем мало сведений… Может, расскажешь нам?
– Не было у меня детства. Детдом, и все дела. Потом летно-военное училище…
– Которое ты не окончил. Так, из характеристики: малоэмоционален, замкнут, неразговорчив, предпочитает роль стороннего наблюдателя, нет друзей… Короче, общительным болтуном тебя не назовешь, а, Разин? Интровертный тип, вот как это в психологии называется. Самодостаточен, себе на уме. До выпуска не дотянул полтора месяца и вместо красного диплома получил два года условно за драку… – седой опять кинул взгляд на экран, – с нанесением тяжких телесных повреждений. Двоим.
– Эти уроды девчонку в машину тянули. Ночью. Школьницу. Платье на ней было порвано, и кричала она. А я в училище шел из увольнительной…
– И один из уродов оказался сыном вице-губернатора края, – продолжал седой. – В результате девушка так и не подала заявления о попытке изнасилования, тебя же выгнали из училища, после чего про Егора Разина долго не было слышно. Почему?
– Да завербовали его! – Генералу явно надоели все эти разговоры. – Наемники ведь как шлюхи со своими сутенерами, которые на них деньги имеют. Завербовали, в лагере каком-нибудь в горах отсиживался, потому и сведений нет. А, Разин? Что, не так было?
Я покачал головой:
– Это ты сутенер, солдат своих под пули ко всяким моджахедам посылаешь. А я сам места выбирал, куда лететь и за кого воевать.
– Солдат Родина посылает! Они за страну свою воюют! А ты… ты за бабки сраные!
– Родина или правительство? А гибнут они за страну или за хозяев страны?
Я мог говорить что думаю, терять мне было нечего – больше одного раза не расстреляют. Вот только зачем этот разговор, к чему тут штатский хрыч, расспросы о детстве, лэптоп на столе? Хотели бы завалить – вывели бы из КПЗ в тюремный дворик, окруженный глухими высокими стенами, да пулю в затылок.
Седой произнес:
– А ты вроде равнодушен к своей судьбе, Разин. Неужели такой смелый? Или такой глупый? Мы ведь не пугаем – тебя и вправду расстрел ждет.
– Не очень я смелый, – сказал я. – Хотя глупый, иначе не сидел бы здесь. Но тут в другом дело: просто все к этому шло.
Он посмотрел на меня с интересом:
– Что именно?
– Судьба моя к этому катилась. К ракете, летящей прямиком в кабину, или вот к такому… Я свыкся уже, что так все закончится. Ну или примерно так.
Седой потер печаткой на пальце подбородок.
– Неужели? Ты же деньги зарабатывал. Зачем тогда?
– Летать люблю. Хотел на острове в Карибском море поселиться и частный аэродром открыть. Был там когда-то… Хорошие места.
– И много заработал? – хмыкнул генерал.
– Туристов возить, – закончил я, проигнорировав его.
– Ясно. – Седой глядел мне прямо в глаза. – А перед тем как в Киев попасть, что ощущал?
– Что это последнее мое дело… Последнее место, куда я попаду. Уже не выберусь оттуда.
– И все же полетел?.. Фаталист. Хотя из Киева таки выбрался. Тебе, впрочем, от этого не легче. – Седой перевел взгляд на лэптоп. – Продолжаем. Что нам тут база данных говорит?.. Второе место в училище по боксу, мастер спорта. Так… Тургай, операция на Медео, Свободная Молдавия… Надо же – и в Крыму был, Бахчисарай бомбил. Теперь вот украинский конфликт…
Он закрыл лэптоп и вопросительно посмотрел на генерала.
– Да ладно, делайте что хотите! – как-то совсем не по-военному, почти что с детской обидой бросил тот. – Мне Илья Андреич наказ дал… Хотя я бы убийцу этого кровавого, будь моя воля, собственноручно… – Он сжал кулак, взмахнул им и отвернулся.
Седой кивнул. Блеснув золотой печаткой, снова потер подбородок, достал мобильник-раскладушку и свел брови над переносицей, что-то прикидывая. Я сидел неподвижно, борясь с желанием развернуться на стуле и почесать скулу об угол спинки.
Седой раскрыл мобильник и в упор посмотрел на меня.
Было в этом человеке что-то магнетическое. Взгляд холодный, властный, гипнотизирующий даже. Вроде бы какой-то штатский стручок, но явно чувствовалось, что из этих двоих главный он и судьба моя зависит сейчас не от генерала.
Я внутренне подобрался. Зуд в скуле мгновенно прошел, и между лопаток пробежала волна озноба. Что-то должно произойти! Подобные предчувствия не раз спасали мне жизнь – я вовремя уходил на вираж или сбрасывал скорость, давил на кнопку, пуская ракету. Вот только не помогли они мне спасти ни Барцева, ни Опанаса, ни Серегу Шмакина… никого, кроме себя.
– Еще можешь выжить, Разин, – произнес седой, в такт словам постукивая по крышке лэптопа указательным пальцем. – Мне нужен человек для эксперимента. Опасного. Шансы где-то тридцать на семьдесят, что жив и цел останешься. Если согласишься и если выживешь – тебя отпустят. Если откажешься – в расход. Выбирай. У тебя две минуты.
