Крепость живых - Берг Николай (электронную книгу бесплатно без регистрации txt) 📗
– Обещаю, конечно. А…
– Некогда, слушайте, вопросы потом. Теперь второе. Я собрал все стоящие медикаменты из нашего аптечного киоска. Не что-то особенное, но не забудьте сумки – они у входа во флигель. Вот дубликат ключа. Номер телефона лаборатории у вас есть. Третье. Вы ведь живете в центре? – Я кивнул. – Так вот, я не рекомендую туда возвращаться. Общественным транспортом не пользуйтесь. Особенно метро. Лучше поймайте частника и отправляйтесь ко мне домой. Сына и жену я предупредил. Адрес вот. Родителей тоже заберите из центра. Брат ваш вряд ли в скором времени выберется из Петергофа. Если все пойдет по оптимистичному сценарию, будет введен карантин, чрезвычайное положение с комендантским часом, патрулирование улиц и особо опасаться за целость имущества не придется. Если пойдет так, как я подозреваю, – в центре будет сложнее выжить. Там тесно, а вот зомби будет много. В спальном районе удрать от зомби куда проще. Только лестничные площадки разве что. Места у нас хватит, худо-бедно есть ружье, и вдвоем с моим сыном вы уже сможете изобразить хотя бы пародию на парный патруль. Четвертое. Тут все мои лекции по гражданской обороне, правилах эвакуации, немного по выживанию и еще я накидал некоторые свои соображения. Чем черт не шутит – вдруг и пригодится. Тех зомби, кого удалось обезвредить, я затащил в кабинеты без оборудования. Кабинеты помечены – маркером написал, что внутри зомби. Это на случай, если потом приедете за оборудованием. Что еще? А… Вспомнил! Идемте!
Дыша, как загнанная лошадь, Сан Саныч поплелся по лестнице. Свернул к закутку, где обычно хранился всякий «очень нужный хлам». Там же была конура три на три метра почему-то с мощной обитой жестью дверью. Хранились там несколько старых, еще советских, ящиков с противогазами (давно списанными) и старый телевизор. Щелкнув замком, Сан Саныч опасливо приоткрыл дверь. Глянул в щелку и открыл пошире. На полу конуры довольно активно зашевелились лежавшие там тела – пятеро в бывших утром еще белых халатах. Я узнал Постникову – по ее телосложению, которого бы на троих хватило с избытком, и Васильченко, несмотря на то что головы у всех лежащих были туго в кокон обмотаны скотчем. Приглядевшись, убедился, что все пятеро увязаны очень плотно – простынями, скотчем, бинтами и прочим, что, видно, под руку подвернулось.
Сильно воняло, – должно быть, разлитым второпях ацетоном.
– Зачем это вы меня сюда привели, Сан Саныч?
– Вам стоит на них посмотреть поближе. Я чуть в штаны не наложил, когда впервые увидел. И растерялся. Вам это нельзя себе позволить – цена ошибки большая слишком. А обездвижил я их и обезопасил от души. Убедитесь, что у них упала температура тела, нет пульса, дыхания, и – главное – гляньте им в глаза. Это важно!..
Через минуту, выполнив все, что он велел, я почувствовал, что взмок как мышь. И действительно, – взгляд у обращенных был… Не описать… Ненависть в чистом виде, не живая ненависть, инфернальная какая-то. И даже не ненависть, просто такое чужое… Черт, не описать… Голливуд бы дорого дал, чтоб такое воспроизвести. Да шиш такое изобразишь… Мороз по коже… Ловлю себя на том, что оцепенел, с трудом стряхиваю это мерзкое состояние.
В остальном трупы как трупы. Кожа грязно-воскового бело-зеленоватого цвета. Затеки складок кожи на уши, как обычно у покойников – когда лицо смякает и обвисают ткани. Холодные, комнатной температуры.
Не дышат, сердца не бьются.
Только вот двигаются и стараются освободиться.
Действительно, впору в штаны класть…
Когда мы выходим за дверь и замок щелкает, я чувствую словно гора с плеч… И – выходил я спиной вперед, вертя головой на триста шестьдесят градусов.
– Это вы правильно головой вертите, – замечает Сан Саныч. – Теперь так всегда делать придется. Привыкайте.
Возвращаемся в кабинет начмеда. Сан Саныч с оханьем плюхается на диванчик. Переводит дух. Ему заметно хуже. Пот с него градом катит. И одышка.
– Теперь спрашивайте, что хотели.
– Почему вы считаете, что дела пойдут по худшему сценарию?
– Не только начмед звонила. Я тоже звонил. Считаю, что ситуация катастрофичная. Ситуация меняется в худшую сторону стремительно: один мертвяк – и поликлиники нет. И с десяток инфицированных разбежалось. Придут домой, нарежут дуба – и обернутся… Здравствуйте, девушки! В ФСБ вежливо проигнорировали. В Смольном попросили не хулиганить. А в нашем отделении милиции, – наоборот, у них с ночи лиса полярная пришла. В Комитете здравоохренения никого из начальства нет и никто ничего не знает и знать не хочет. Из соседей только стоматологи отозвались – их главный прибегал, смотрел. В райздрав я все доложил, но не уверен, что восприняли правильно. И все. Тут надо очень жестко и круто действовать. Не вязать, как мы тут корячились, а вышибать мозги. Мне пришлось топором пожарным махать. Пациентам по головам стучать, знаете, не сразу получилось. Так вот, они вроде бы не чувствуют боль. Могут на сломанной ноге ковылять. Дыра в грудной клетке совершенно им не мешает. А вот при разрушении головного мозга успокаиваются окончательно. Нет, вы так не смотрите – топор я вам не дам. Он весь в кровище, а я не знаю, когда у их крови заразность истекает. Это вам завтра скорее Валентина скажет.
Сан Саныч говорит торопясь, – видно, что старается успеть сказать как можно больше. А речь стала невнятной, заметно невнятной. Нет, понять можно без проблем, но, еще когда я пришел, дикция у него была отличной. А сейчас уже мямлит.
– Если обращаются все покойники, то считайте сами – за день помирают пара сотен петербуржских жителей. А что такое геометрическая прогрессия – сами знаете. Притча про султана, пожелавшего вознаградить изобретателя шахмат: на первую клеточку одну монетку, на другую – две, и так далее… А тут еще получается, что те же крысы и хомяки заражаются на раз – Валя мне звонила… Сколько в Питере дохнет крыс в день? Будут ли они нападать? А собаки? Кошки? Правда, это была единственная новость, которая меня порадовала, хотя это и нелепо звучит. Я боялся, что это, например, генетическое оружие. И что мы тут будем вымирать, а потом придут свеженькие европейские цивилизаторы и дезинфицируют пространство… А так всем будет капут… Короче, войск на улице нет. И ближайшие дни не будет. А когда соберутся – будет поздно. Совсем поздно. Но вы постарайтесь выжить. Я сейчас прилягу, устал я… А вы через полчасика позвоните, у Валентины уже будут первые результаты. В регистратуре телефон – обзвоните всех, кто вам дорог, предупреждайте. Не бойтесь показаться смешным. На это плевать…
Сан Саныч мешком валится плашмя. Переводит дух… Бормочет:
– Куртка у вас легковата… Возьмите вон ватник, от сторожей взял. Он чистый… Ну идите…
Беру ватник, встаю. Он приоткрывает глаза. Смотрим друг на друга.
– Думаете, я геройствую? Нет, я посмотрел – от этой заразы умирают тихо и спокойно. Без агонии. А так страшно, конечно. Но куда ж деваться… Сам родился, сам и помру. Бумаженции мои не забудьте! Вот на столе рядом с вами.
А ведь и впрямь чуть не забыл. Беру пару картонных допотопных папок с ботиночными шнурками.
– До свидания, Сан Саныч! Спасибо. За все.
– Нет уж, скорее прощайте. Новому свиданию со мной, боюсь, вы рады не будете. А бить по голове хороших знакомых и коллег… У меня, например, не получилось. Все. Ступайте.
И я ступаю. Прикрываю дверь. Щелкает замочек. Действительно – все.
Теперь звонить… Кому? Олька в Хибинах со своими балбесами. Связи с ними нет. Значит, по порядку с буквы А в записной книжке… Нет, сначала все же родичи и други. И подруги…
Через полчаса на пальце мозоль. Набираю номер лаборатории. Гудки. Наконец трубку берут:
– Да.
– Валентина Ивановна, это я. Сан Саныч просил за вами присмотреть. Позволю себе заметить, что в вашем положении неосторожно так поступать… Вы же сейчас не только за себя отвечаете, но и за своего ребенка.
– Именно потому я тут и сижу с мышами. Я должна знать, что нам угрожает, и тогда и ребенка смогу защитить внятно. Как Сан Саныч?
