Сельва не любит чужих - Вершинин Лев Рэмович (версия книг TXT) 📗
– Как угодно, – теперь голос бритоголового звучал сухо и предельно собранно. – Моя фирма может твердо гарантировать полную поддержку ваших инициатив Конвентами планет, названных нами ранее, а также их представителями при голосовании в Генеральной Ассамблее.
– Чудесно, просто чудесно, милостивый государь.
– Кроме того, можно серьезно говорить о смене в месячный срок позиций лидеров Ерваала, Ерваама, Ерваана, Бомборджи… – толстяк на миг замялся и все-таки завершил начатую фразу: —… или, в крайнем случае, о замене самих лидеров.
– О? – похоже, Хозяин приятно удивился. – Даже так? Ну что ж, ну что ж… Ерваан, это да… тамошний мальчик довольно ершист.
– В таком случае, – толстяк чуть осклабился, – может быть, с него и стоит начать?..
– А вот от подробностей попрошу меня уволить, – Хозяин вмиг сделался строгим. – И поскольку мы с вами – люди деловые, хотелось бы услышать ваши условия…
На этот раз бритоголовый не думал ни секунды. Даже для приличия.
– Валькирия. Пятьдесят на пятьдесят!
– Ого! – теперь Хозяин был неприятно удивлен. – Признаюсь, губа у вас не дура…
– Это верно, – подтвердил бритоголовый.
Глядя сквозь гостя, Хозяин считал.
Валькирия. Неслабо. Федеральная стройка номер один. Единственная на всю Галактику подходящая планета для создания прыжкового космопорта. После окончания строительства Федерация станет по-настоящему единой. Транзит сократит расстояния вдесятеро. Но пятьдесят на пятьдесят! Это означает, что ни один из совладельцев не будет иметь контрольного пакета. И фирма бритоголового, пожелай она того, легко заморозит космоперевозки. Иными словами, Федерации предложено откровенно срастись с… фирмой (даже мысленно Хозяин избегал называть вещи своими именами).
– Но… может быть…
– Условие окончательное! – сознавая себя вправе на то, посетитель был тверд.
– Погодите! – спасительная мысль мелькнула, словно молния, и седой человек в шлепанцах поспешил ухватиться за нее накрепко. – Но ведь планета заселена! Пятьдесят процентов по закону принадлежат ее обитателям, и я не думаю, чтобы эти фермеры…
В этот миг Хозяин отчетливо вспомнил, кем заселена Валькирия, и ему сделалось смешно. Тупые, невежественные бородачи, одичавшие за столетие хаоса, откатившиеся в средневековье, ненавидящие все, связанное с космосом, – так они и уступят тебе свои пятьдесят процентов.
– Итак, – старик бы весел и бодр. – Доля Федерации, безусловно, неприкосновенна. Что касается доли тамошних жителей…
Он попытался сочувственно подмигнуть собеседнику и предложить выбрать себе что-нибудь поскромнее. И сбился с дыхания, натолкнувшись на радостный, едва ли не торжествующий взгляд бритоголового.
– Ваше Превосходительство! А если законное правительство Валькирии уступит моей фирме право на свою долю?
Простенький вопросик, заключающий в себе несомненный подвох!
– В таком случае затруднений не вижу. Но колонисты…
– Прошу прощения, господин Президент! – от волнения бритоголовый вновь позволил себе несколько забыться. – Если я не ошибаюсь, согласно Галактическому Кодексу, колонисты не могут представлять в Генеральной Ассамблее планеты, туземцы которых к моменту высадки уже создали государство?!
Он явно пел с чужих слов. И означать это могло только одно: фирма давно зарилась на Валькирийскую стройку, а казуисты из ее юридической службы успели подготовить для сессии Генеральной Ассамблеи некую каверзу.
И все же Хозяин не мог не кивнуть.
– Да, это так. Но, насколько я помню, тамошние туземцы весьма далеки даже от основ цивилизации…
Бритоголовый выпрямился в кресле, бледный и напряженный; испарина вновь мелким бисером возникла на макушке.
– Имею честь первому из землян доложить вам, Ваше Превосходительство, что на предстоящей Генеральной Ассамблее королевство Нгандвани, расположенное на планете, именуемой нами Валькирией, через меня как своего полномочного представителя обратится к Федерации с ходатайством о принятии его в состав на правах ассоциированного члена и о лишении указанных прав колонистов, незаконно населяющих планету!
Тихо и нежно кольнуло в груди. И вместе с уколом этим пришло отчетливое и ясное понимание того, о чем говорит, что недоговаривает и что имеет в виду посетитель.
Можно было сообразить и раньше, Хозяин просто не хотел соображать и лишь потому выдавал себя за безнадежного тугодума.
Стройка на Валькирии – это не просто деньги. Это – близость к власти. И фирма бритоголового не откажется от нее: эти пойдут на все. И если сейчас он, Хозяин, все понимая, даст задний ход, соседства и влияние бритоголового обернутся против него. А он уже стар, и ему не уследить за всем. И даже не в этом дело. Вопрос стоит просто. И еще проще: Федерация – или несколько сот, пусть даже тысяч, тупоголовых, выродившихся, ничего собой не представляющих колонистов, почему-то считающих себя землянами.
– Ну что ж, – словно со стороны услышал Его Превосходительство, и с ужасом понял, что не узнал собственного голоса, – в таком случае, полагаю, вопрос решен. Если сказанное вами подтвердится, примите мои поздравления!
Перед глазами плыло. Ничего страшного, это просто от напряжения, сказал себе старик. И отчего-то, совсем некстати, вспомнился внук. Хорошо, что Димка не рядом. Хорошо, что он всегда держал его поодаль, хотя и тосковал безмерно. Незачем мальчику пачкаться в этом дерьме. Он все равно не привык бы, слишком чист. А насмотрелся бы грязи… и не дай Бог перестал бы уважать деда. «Хотя и жаль. Какой бы мог быть наследник! Все, что знаю и умею, вложил бы я в обучение… и все-таки пусть лучше – так. Пусть будет пилотом космодесанта, пусть заканчивает Академию, пусть вырастает в генералы. И пусть помнит деда таким, каким привык видеть, хоть и редко. Живой легендой, которой привык гордиться…
Ах, Димка, Димка, стажер ты мой дорогой!»
Разговор утомил безмерно. Очень хотелось прилечь.
И гость, понимая все, оказался неожиданно тактичен: деликатно кашлянул, привстал, явственно намекая на готовность и желание откланяться.
Впрочем…
Как ни худо было, дело следовало завершить.
– Ваши гарантии, милостивый государь?
– Мое слово, Ваше Превосходительство!
– Этого вполне достаточно. Мои гарантии?
– Ну что вы, Ваше Превосходительство! Впрочем… – бритоголовый бросил быстрый взгляд исподлобья, и по тугим щекам его пробежала едва уловимая дрожь. – Я, знаете ли, коллекционер. Страстный! Автографы, знаете ли… Так вот, – бережно прижав короткопалой ладонью к груди исписанные листки, он перешел на заговорщицкий шепот, – может, позволите мне забрать с собой бумажки, а?
– Хорошо, берите…
Вряд ли это разумно. Но Хозяина безмерно утомила торговля, и не было сил спорить.
– Все, милостивый государь. Вы свободны!
– Один момент, Ваш-ство, – шепоток сделался масляно-льстивым. – Ежели так, то, может, еще и подмахнете самолично? Ведь оно у нас как? Без росписи автографу – полцены…
Почуяв слабину, бритоголовый толстяк впился, как пиявка; он вязал подельника по рукам и по ногам, надежно, так, чтобы потом, в случае чего, не отмыться. Он не оставлял обратных путей и бы уверен: отказа не последует.
И он был прав.
– У вас есть перо?
– А как же! – гость торопливо извлек футляр.
– Подайте! Да побыстрее, милейший!
Так, капризно и свысока, обращаются к лакеям. Это был максимум того, что мог позволить себе хозяин кабинета в знак протеста, и посетитель стерпел бессильную издевку.
Сглотнул и замер, ожидая.
Большой рыхлый красиво-седовласый человек, страдальчески морщась, уложил поудобнее последний, на треть чистый лист, примерился, вздохнул, собираясь с силами, и аккуратно, стараясь не сбиться на каракули, начертал:
«К сему руку приложил – Я, ДАНИЭЛЬ КОРШАНСКИЙ».
