Невидимый партнер - Рассел Эрик Фрэнк (книги онлайн читать бесплатно .TXT) 📗
– Пилоту приготовиться к старту.
Лайминг нажал на кнопку пуска. Раздался щелчок, взревели двигатели, корабль содрогнулся. По бетону взлетного поля покатилось огромное круглое облако пыли и пара, моментально скрывшее из вида ограждения. Надсадный рев и вибрация продолжались: стартовые двигатели разгонялись до рабочего режима.
Лайминг спокойно сидел, внимательно наблюдая за приборной панелью.
Двадцать стрелок указателей дружно поползли вправо, Дернулись и синхронно замерли. Все двадцать кормовых дюз были готовы к работе.
– Пилот, доложите обстановку, – выплюнул динамик.
– Все в порядке.
– Можете стартовать. – Пауза. – Ни пуха, ни пера!
– К черту! – от души ответил Лайминг.
Перед тем как позволить кораблю мягко оторваться от земли, он еще с полминуты продувал дюзы. Дрожь усилилась, рев постепенно перешел в вой, иллюминаторы кабины заволокло пылью, и небо потускнело. Целую секунду, показавшуюся вечностью, корабль покачивался, стоя на хвосте.
Затем медленно пополз вверх: фут, ярд, десять ярдов. Вой перешел в визг. Внезапно скорость подъема резко возросла, словно корабль получил хороший пинок под зад. Он рванулся ввысь. Сто футов, тысяча, десять тысяч. Корабль пронзил облака и устремился в ночное небо. Иллюминаторы очистились. Вокруг сияли мириады звезд, огромным шаром висела Луна.
Динамик слабо проскрипел:
– Отличная работа, пилот.
– Я всегда работаю отлично, – напомнил Лайминг. – До встречи в сумасшедшем доме, Джек Дэвис!
Динамик промолчал.
Внизу понимали, что человек в кабине сейчас ощущает безграничную свободу и безнаказанность, переживает так называемый "взлетный хмель". Эйфория возникала почти у всех пилотов и не зависела от возраста, характера или опыта.
Когда родная планета оставалась за кормой корабля, а впереди сияли только звезды, чувство свободы пьянило головы.
Симптомы заключались, как правило, в язвительных замечаниях и ругани, которые дождем сыпались с небес на землю.
– Сначала постригись, а потом расчесывайся! – орал в микрофон Лайминг. Не смотря на перегрузки, он давился от хохота в своем кресле все время, пока корабль набирал скорость. – И вылижи этот свинарник! Тебя учили, как отдавать честь? Мысли Пачкают Мозги!
На Земле по-прежнему молчали.
Внизу, в космопорте, в зале управления полетами, дежурный офицер повернулся к Монтичелли и сказал:
– Знаешь, по-моему, Эйнштейн не довел дело до конца.
– Что ты имеешь в виду? – удивился инженер.
– Мне в голову пришла одна гипотеза: по мере приближения к скорости света умственные способности пилота стремятся к нулю.
– Пожалуй, в этом что-то есть, – признал Монтичелли.
– Свинина с бобами, свинина с бобами, господи, все время свинина с бобами, – быстро затихая, верещал динамик в зале управления. – Раздевайся догола, потому что мне надо проверить твое зрение. Теперь вдохни и не дыши, пока не прикажу. Крутт и Ерундовер в одном флаконе – лучше средство, избавляющее армию от солдат…
Дежурный офицер со вздохом отключил связь.
Глава 2
Обещанный эскорт ждал в секторе Сириуса. Когда появились корабли сопровождения, пилот спал крепким сном. Сигнал вызова прозвучал в кабине пронзительным воем сирены.
От неожиданности Лайминг пулей вылетел из койки и несколько секунд ошалело озирался вокруг, не понимая, что происходит: пол вибрировал под ногами, в голове отдавалось мерное тиканье автопилота.
– Зерн кайд вит? – проскрипел динамик – Зерн кайд вит?
Сообразив, что из динамика доносится закодированный запрос о принадлежности его судна, Лайминг перевел дух. Он уселся в пилотское кресло и, включив передатчик, выбросил в пространство короткую серию цифр. Затем протер глаза и поглядел на экран переднего обзора. Невооруженным глазом он мог видеть только мириады звезд, мерцавших в темноте.
Лайминг переключил экран на инфракрасное видение. Теперь перед ним был ряд светящихся точек, ползущих параллельным курсом. Вторая группа кораблей, выстроившихся конусом, маячила далеко впереди. Конечно, он увидел не сами суда, а тепловое излучение, которое испускали их раскаленные добела дюзы, и шлейфы выхлопных газов, что придавало изображению довольно экзотический вид.
– Кифа! – донеслась из динамика очередная абракадабра, означавшая, в переводе на нормальный язык, что "все в порядке".
Ритуал опознания был закончен, и Лайминг со спокойной совестью заполз обратно в койку, натянул на лицо одеяло и положился на автопилот. Минут через десять вернулась сладкая дремота, и ему показалось, что он уютно устроился в абсолютной тишине открытого космоса, где никто не сможет его достать, и только звезды в отдалении переговариваются о чем-то на своем непонятном языке.
Внезапно динамик рявкнул нормальными человеческими словами:
– Сбавь ход, пока мы тебя не потеряли!
Лайминг опять подпрыгнул на койке, сел и тупо уставился на передатчик. Только что кто-то, отбросив все коды, говорил с ним, причем голосом, которым отдают команды на плацу. Или ему это послышалось? Он немного подождал, но стояла тишина, и он опять прилег.
Динамик тут же раздраженно заорал:
– Ты что, оглох? Убавь скорость, тебе говорят!
Раздосадованный Лайминг нехотя вылез из-под одеяла, сел за пульт управления и неторопливо приступил к работе.
Он ненадолго включил передний тормозной двигатель, и две струи пара пролетели вдоль бортов корабля. Кормовые дюзы уменьшили тягу. Он понаблюдал за приборами, пока не решил, что стрелки достаточно далеко отклонились влево для того, чтобы всех осчастливить. Вздохнув, он вернулся в постель и, закутавшись в одеяло, тут же начал уплывать в сон.
Теперь ему казалось, что он раскачивается в небесном гамаке и наслаждается волшебным покоем.
Но из проклятого передатчика опять раздался рев:
– Еще! Убавь еще!
Озверев, он сбросил одеяло, дотопал до пульта и еще раз убавил скорость. А потом, наклонившись к передатчику, разразился страстной речью. Местами, для пущей эмоциональной убедительности, он вставлял междометия, включил в нее обширный экскурс в основные функции человеческого организма и патологию родственных отношений. Насколько он знал, среди его изумленных слушателей должны были находиться два контр-адмирала и с дюжину коммодоров. Если высшие офицеры в это время были в рубках своих кораблей, то ему удалось неплохо их просветить.
В ответ – ни звука. Он не услышал ни резких окриков, ни возмущенных начальственных голосов, вообще ничего. За подобные упражнения в ораторском искусстве на большом боевом корабле ему влепили бы сорок нарядов и отправили под трибунал. Но в космическом флоте существовало негласное мнение, что разведчики, месяцами лишенные общества себе подобных, на девяносто процентов становятся готовыми клиентами сумасшедшего дома, а не отправляют их туда только потому, что кому-то надо быть разведчиком, а нормальный человек за эту работу не возьмется или тоже сойдет с ума.
Поэтому при исполнении служебных обязанностей разведчики могли говорить все, что им заблагорассудится, и посылать начальство так далеко, насколько хватало фантазии.
Мало кто мог устоять перед подобным соблазном. В ситуации, когда тебя официально считают рехнувшимся, есть определенные преимущества.
Три недели совместного полета конвой сопровождал Лайминга в мрачном безмолвии, каким обычно окружают в семье слабоумного родственника. Он чуть не взбесился от нетерпения, максимальная скорость конвоя была куда меньше, чем у его корабля, и необходимость приноравливаться к кораблям-тихоходам вызывала у него досаду автогонщика, вынужденного следовать за похоронной процессией.
Сирианский линкор «Воссун», здоровенный неуклюжий дредноут, был главным виновником их неторопливого шествия. Он плелся, как разжиревший бегемот, одолеваемый одышкой, и все остальные, более скоростные крейсера и истребители были вынуждены подстраиваться под него. Лайминг не знал названия этого корабля, но понимал, что перед ним линкор, поскольку на инфракрасном экране тот походил на светящуюся горошину в окружении огненных булавочных головок. Каждый раз, когда Лайминг видел эту горошину, он отпускал в ее адрес грязное ругательство. Однажды, выпуская пары в очередной раз, он услышал, как включился динамик и впервые за много дней произнес:
