И послышался голос… - Рассел Эрик Фрэнк (лучшие книги читать онлайн бесплатно .TXT) 📗
Миссис Михалич начала перевязывать глубокую рваную рану на правой руке Пейтона. Где она раздобыла бинт, осталось загадкой. Во всяком случае не в походной аптечке. Вероятно, она оторвала полоску ткани от своего нижнего белья. Миссис Михалич раскачивалась взад-вперед и что-то тихонько напевала распростертому перед ней черному телу, без чьей-либо просьбы делая то, что посчитала нужным.
Саймс осторожно тронул ее за плечо и сказал:
– Очень сожалею, но вы тратите время впустую. Он мертв. Насколько могу судить, у него перелом шейных позвонков.
Она медленно поднялась на ноги, посмотрела на него, потом перевела взгляд на тело Пейтона. В ее глазах за толстыми стеклами очков сперва отразилось недоверие, потом из них вдруг хлынули слезы. Она попыталась совладать с собой, но не смогла. Тогда она сняла очки и стала молча вытирать глаза. Саймс взял ее за руку и отвел от мертвого. Наблюдавший за ними Молит повернулся к Кесслеру.
– Удачно же ты вывернулся, а?
– Удача тут ни при чем, – буркнул Кесслер.
Он достал лопату и принялся рыть яму под высоким деревом. Они обыскали Гэннибэла Пейтона, чтобы узнать имя и место жительства ближайших родственников, потом похоронили его. Кесслер сделал грубый деревянный крест и установил на могиле. Саймс, стоя навытяжку, с фуражкой в руке, попросил небо принять душу одного из своих сыновей.
– Аминь! – гаркнул Молит.
– Аминь! – эхом повторил за ним Малыш Ку.
И все остальные.
Миссис Михалич снова заплакала.
На следующий день их тропинка начала отклоняться к западу. Они вынуждены были свернуть на другую, которая вела севернее. Немного погодя тропинка стала пошире, и они зашагали быстрей. Подавленные трагедией минувшей ночи, все держались ближе друг к другу и шли в том же порядке, что и накануне, только Фини бежал сегодня впереди, рядом с Саймсом.
Тропа медленно, но упрямо поднималась в гору. Джунгли вокруг были такие же непроходимые и грозные, но уменьшилось количество раскидистых деревьев. Просветы в листве стали шире и попадались все чаще, и на освещенных участках тропы жгучие лучи голубого солнца обдавали людей нестерпимым жаром. От пота у них слиплись волосы, взмокли спины. Становилось душно; казалось, будто с подъемом воздух уплотняется, а не разрежается, как того следовало бы ожидать.
Незадолго до полудня миссис Михалич отказалась идти дальше.
Она опустилась на ствол упавшего дерева, лицо ее выражало тупую покорность судьбе, стекла очков запотели.
– Мои ноги.
– Болеть двои ноги, мамушка? – обеспокоено спросил Григор.
– Мои ноги конец. – Она сбросила туфли и глубоко вздохнула. – Ходидь больше не мошно.
Тут подошел замыкавший шествие Кесслер и вернулся назад Саймс. Все столпились вокруг миссис Михалич.
– Что случилось? – спросил Саймс.
– Говорит, что у нее разболелись ноги, – ответил Молит.
– Тогда немного отдохнем, – твердо сказал Саймс, не показывая виду, насколько его огорчает эта вынужденная задержка. – Быть может, мы даже выгадаем, если будем почаще останавливаться.
– Много лучше без меня, – твердо произнесла миссис Михалич. – Вы пойдем дальше. Я оздавайзя.
– Что? Бросить вас здесь одну?
– Не одну, – заявил Григор и решительно уселся рядом с женой. – Я оздавайзя доже.
– Чтобы обречь себя на верную смерть, – с сарказмом заметил Саймс.
– Умирать вмезде, – резко возразил Григор, точно это раз и навсегда решало вопрос.
Ее толстые пальцы с нежностью погладили его руку.
– Не нушна оздавадзя для меня, Григор. Ды иди дальше.
– Я оздавайзя, – упрямо повторил Григор.
– Мы останемся все, – заявил Саймс тоном, не терпящим возражения. Он глянул на часы. – Посмотрим, в какой мы будем форме через час. А пока можно и перекусить. – Его взгляд скользнул по спутникам и остановился на Молите. Немного повременив, он раздраженно спросил:
– А ты-то из-за чего маешься? Брось-ка, приятель, эти штучки! Нечего стоять с таким видом, будто вот-вот с головой да в омут!
– Я… Я…
– Послушай, Билл, – промолвил Саймс. – Если хочешь сказать что-нибудь дельное – выкладывай. А жалобы можешь оставить при себе.
Молит, вконец смутившись, выпалил:
– Давно, еще в спортивной школе, меня считали хорошим массажистом.
– Ну и что?
Стараясь не встретиться взглядом с миссис Михалич, он быстро проговорил:
– Я умею снимать усталость ног.
– Правда? – лицо Саймса засветилось надеждой. – Клянусь всевышним, это же для нас спасение. Как по твоему, ты сумел бы помочь миссис Михалич?
– Если она разрешит мне попробовать.
– Конечно, разрешит. – Саймс взглянул на нее. – Ведь вы согласны?
– Мамушка, ды ведь зоглазная? – умоляюще спросил Григор, подтолкнув ее локтем.
– Я доздавлядь много друднозди, – запротестовала она.
– Этих трудностей, будь они прокляты, станет куда больше, если сидеть сложа руки, вместо того чтобы двигаться к цели, – сказал Саймс и повернулся к Молиту:
– Билл, постарайся помочь ей.
– Перво-наперво мне нужна чуть теплая вода, – сказал Молит. – Пожалуй, мы…
Тут его перебил Сэмми Файнстоун.
– Воды предостаточно в том ручье, что остался позади, ярдах в трехстах отсюда. – Он порылся в куче беспорядочно сваленных мешков с поклажей и нашел брезентовое ведерко. – Пойду принесу.
– Ну нет, один вы не пойдете! – с неожиданной жесткостью остановил его Саймс. – Ведро воды не стоит человеческой жизни. – Он быстро повернулся к Кесслеру. – Пойдешь с ним, Макс. На всякий случай.
Они ушли и вскоре вернулись с двумя баллонами воды, уже согретой дневным пеклом. Миссис Михалич робко опустила в ведерко свои распухшие ноги и минут двадцать они отмокали. Потом она кое-как вытерла их, и Молит зажал одну ее ногу между коленями, точно ногу лошади, которую собираются подковать.
Молит взялся за дело с профессиональной ловкостью: он сгибал и разгибал ногу, разминал суставы, массировал пальцами связки и мышцы. Прошло немало времени, пока довольный достигнутым результатом, он принялся за другую ногу и проделал с ней то же самое.
– У кого походная аптечка?
– У меня.
Сэмми передал ему сумку.
Молит расстегнул молнию водонепроницаемого чехла, быстро перебрал какие-то пакетики, свертки, банки и запечатанные пузырьки, нашел эфир и плеснул немного жидкости на обе ноги.
– Ах! – У миссис Михалич перехватило дыхание. – Она холодный, как лед.
– Быстро испаряется, – объяснил Молит.
Он открыл банку с вазелином, обильно смазал им изнутри ее туфли на толстой подошве, хорошенько отбил деревянной палкой пропитавшуюся жиром кожу, еще раз смазал туфли изнутри вазелином и стал сгибать и разгибать то одну, то другую подошву, пока ему не удалось при сгибании легко свести носы туфель с каблуками. Тогда он отдал их миссис Михалич.
– Примерьте. Только туго не зашнуровывайте. Пусть они сидят посвободнее.
Она обулась, как он велел, встала и немного прошлась. Ее глаза засияли от восторженного удивления, и впервые Молит заметил, что они у нее ясные и голубые, как у куклы.
– Зами-ша-дильна! – сообщила она. Она сделала еще несколько шагов, радуясь, как ребенок, словно каким-то чудом ей достались новые ноги. – Мой большой зпазиба!
– Мой доше, – с огромным облегчением проговорил Григор.
– Да будет вам, – оказал Молит. – Не за что.
Дня два назад он бы рявкнул: «Нишиво ездь за шило зпазиба».
А сейчас у него почему-то язык не повернулся сказать что-нибудь эдакое. Широкое крестьянское лицо Григора выражало такую трогательную благодарность. А в мозгу Молита снова и снова, сменяя друг друга, звучали услышанные им недавно фразы:
«Удача тут ни при чем».
«Ведро воды не стоит человеческой жизни».
«Много лудше без меня».
«Я оздавайзя».
И они действительно собирались остаться одни в этих страшных джунглях, чтобы бок о бок ждать неминуемой гибели.
Да, век живи, век учись…
День четвертый, пятый, шестой, седьмой. Длина всего пройденного пути неизвестна. Продвинулись к северу миль на пятьдесят. Они брели так неделю, но им казалось, что прошел уже месяц, а то и больше. В их представлении покинутая ими космошлюпка находилась все равно что на другой планете.
