Колесо Сансары - Контровский Владимир Ильич (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации .TXT) 📗

Сближаясь с противником на расстояние нескольких десятков шагов, солдаты по команде центурионов дружно метали в неприятеля град пилумов – копий с гранёными наконечниками из плохо прокованного железа. Большая часть копий вонзалась в щиты, наконечник гнулся, и древко копья волочилось по земле. Извлечь вражеское оружие времени уже не оставалось, – легионеры переходили с шага на бег и кидались в атаку, – а прикрываться щитом, в котором застряла двухметровая жердь, не слишком-то сподручно. Оставался единственный выход – бросить щит, резко повышая тем самым свою собственную уязвимость. А мечи легионеров – гладиусы, с длиной лезвия в локоть, – являлись идеальным инструментом для того, чтобы рубить, колоть и резать в душной тесноте рукопашной схватки.

Стяжавшая славу непобедимой, армия Рима шла от триумфа к триумфу, быстро забывая горечь временных поражений (но не забывая извлечь из них уроки). Остановить победное шествие легионов смогли только подвижные лёгкие конные стрелки-парфяне, уклонявшиеся в песках от боя грудь в грудь и засыпавшие медлительную пехоту Красса ливнем страшных, пробивающих доспехи стрел. После разгрома знаменитый римлянин наконец-то утолил сжигавшую его всю жизнь жажду богатства: отрубленную голову полководца победители бросили в чан с расплавленным золотом – пей! Но до этого ещё далеко…

А сейчас, увенчав штурмом почти трёхлетнюю осаду, легионы идут по горящим улицам Кар-Хадташта, ступая по лужам крови и оставляя на камнях кровавые следы грубых солдатских калиг. Отчаянное и безнадёжное сопротивление жителей города уже ничего не решает: ну выиграют ещё час, ну ещё день перед тем, как умереть или надеть ошейник раба. Да и трудно неумелым и слабым женщинам и немощным старикам с палками и камнями сопротивляться панцирям и мечам вышколенной тяжёлой пехоты латинян.

Некогда великий город пожирает пламя пожаров. Огню всё равно, что станет для него пищей: роскошный дом аристократа или лачуга бедняка – горят они одинаково весело. Рушатся стены, укрывавшие от дождя, ветра и зноя; рассыпаются золой столы, за которыми ели; превращаются в пепел ложа, на которых спали, любили и рожали детей. Улетают в небо чёрным дымом надежды и чаяния, несбывшиеся мечты и неосуществлённые желания. Город горит…

Зависть к накопленному Кар-Хадташтом богатству, к его силе и влиянию; страх, проникший в души сынов Лациума после разгрома при Каннах, когда дорога на Рим была открытой для нумидийской конницы Ганнибала; стремление завладеть чужим достоянием – всё это слилось и переплавилось в горниле властолюбия в обжигающую ненависть. И теперь ненависть эта выплеснулась наружу и потекла на гибнущий город.

Укрепления Бирсы ещё держатся, но долго ли они простоят? Хорошо ещё, что акрополь выстроен на холме (знала Элисса, какое место обвести ремнём из бычьей шкуры): тараны установить почти негде, осадные башни не придвинуть, да и катапультам труднее швырять тяжёлые камни высоко вверх. Но осаждающие упорны, они лезут на стены по приставным лестницам навстречу копьям и топорам защитников.

У обороняющихся кончается камень, они сбрасывают на головы врагов статуи и куски мраморных колонн, всё, что может, упав с высоты, размозжить и смять хрупкую человеческую плоть. А внизу павших сменяют другие, и снова багровые в свете пожарищ мускулистые тела оттягивают лапы метательных машин и раскачивают подвешенные на цепях громадные брёвна таранов.

За стенами акрополя удалось укрыться немногим – слишком мало места, да и времени не хватило. Большинство детей Кар-Хадташта остались вне спасительного – до поры до времени – каменного кольца. И сейчас, когда волна нападающих уже затопила город, почти все они или погибли, или доживают последние минуты, или бредут в невольничьих толпах к кораблям победителей, подгоняемые безжалостными ударами бичей.

Сражение не затихает ни днём, ни ночью. Когорты римлян сменяют друг друга в привычной кровавой работе, давая возможность уставшим передохнуть и перевязать раны. Богу Солнца Мелькарту надоедает за день смотреть на то, что творится на земле, в его городе, и он отправляется на ночлег до следующего утра. И тогда на тёмном небе проявляется лик Танит.

Полнолуние – богиня ночи обретает полную силу. И её жрица, женщина с именем ночной птицы, хорошо знает это. Именно сегодня она сможет вознести свою обращённую к Владычице запредельную молитву, и именно сегодня мольба эта может быть услышана. Сегодня – или уже никогда.

Да, жрецы-друиды… Хранители знаний и мудрости веков и тысячелетий, ревнители законов и заботливые воспитатели души народа… Лекари и учителя, поэты и звездочёты, толкователи и прорицатели… Очень трудно, почти невозможно определить, что же весомее на совете кланов: лязгающее боевым железом слово военного вождя или скользящая, словно ядовитая змея (и слишком часто столь же смертоносная), речь верховной жрицы – той, кого зовут Женщиной-Без-Возраста.

…Этот запах я помню с детства. Конечно, детям не место на совете, но никакие запреты старших не могут помешать подросткам прятаться в зарослях под пологом укрывающей темноты за спинами взрослых, собравшихся в круг и внимающих. Далеко, но кое-что всё-таки можно разглядеть посверкивающими глазами и подслушать по-звериному чуткими ушами. А запах – кислый запах мокрой шерсти и меха шкур, в которые одеты воины, перемешанный с металлическим привкусом оружия, – струйками ползёт по земле, путаясь в густых травах. И вязкий дух Волшбы…

Моя мать – я помню её, хоть и был совсем мал, когда она ушла к предкам, – была и осталась для меня идеалом женской красоты. Высокая, стройная, светловолосая, с дивными глазами цвета первой весенней листвы… Мое мнение о ней как о самом совершенстве ничуть не изменилось даже тогда, когда я повзрослел и стал смотреть на девушек глазами мужчины. Мать была красивее их всех. И ещё она умела колдовать.

Она предсказывала погоду и урожай, владела даром исцеления, ведала тайны рун и законы бега звёзд. Но самое главное – она знала, на что способны Великие Артефакты: меч Калибурн, кубок Брана, кольцо Гортигерна, волшебная палочка Маса, арфа Кераунноса, доски жизни Гвендолаи, камень Фала, чаша клерика, посох времен года, зеркало Атму, копье Лугха, котел Керидвен, плащ Падаэна. Ей было известно даже, что предметы эти не были созданы людьми Зелёного Острова, но достались им в наследство от мудрецов Сгинувших, народа, чья земля утонула в волнах Западного Моря, не выстояв перед гневом богов.

Великое знание опасно само по себе, а если к этому добавить человеческую зависть к владеющему этим Знанием, злобу и жадность, – и жажду власти, – то опасность эта возрастает вдвойне. По праву матери надлежало бы занять достойнейшее место в кругу носящих небесно-голубые или белые одежды бейрдов или собственно друидов, или даже владеть скипетром и дубовым венком и облачиться в златотканое одеяние Bard ynys Pryadian, но Женщина-Без-Возраста (говорили, – шёпотом! – что она познала страсть самого Херна, бога-покровителя леса и охоты, разделив с ним любовное ложе), возвысившись от серпа и рога изобилия до яйца змеи и ветви омелы, победила. И мать похоронили в зелёном платье овиддов [1].

…Мать заболела и умерла, когда я встретил всего лишь шестую весну. Но отец был уверен, что она стала жертвой злой магии (или попросту была отравлена), однако доказать этого не смог. Он верил – нет, не верил, а знал! – в переселение душ и в бессмертие Души, но не мог надеяться снова встретить свою Настоящую Женщину в этой жизни. Воин и вождь воинов, он хранил внешнюю бесстрастность, но под этой ледяной бронёй бушевало пламя. И свои планы мести отец связывал именно со мной. Вот только, похоже, Женщина-Без-Возраста догадывалась об этом – или даже больше, чем просто догадывалась…

Перед всякой большой битвой – а тем более перед битвой с таким врагом – положено вопрошать волю богов. А чтобы боги благосклоннее отнеслись к вопрошающим, их надо умилостивить жертвоприношениями. Дети лесов, лугов и предгорий обычно приносят в жертву богам и духам природы цветы и плоды растений, реже животных, но перед кровавым пиршеством боя боги алчут человеческой крови.