Красный волк (СИ) - Свидрицкая Наталья (бесплатная регистрация книга txt, fb2) 📗
– Хорошо. – Сказал обладатель взгляда. – А теперь попробуй что-нибудь сказать.
Теперь Ив хорошо разглядел и обрамление глаз: массивная шишковатая голова, треугольное отверстие вместо носа, свисавшая почти до подбородка заячья губа. Кроме того, во тьме угадывался непомерно толстый живот, тонкие руки гуманоида – без плеч, с четырёхпалыми кистями. Разглядывая всё это, Ив даже не понял вопроса, снова посмотрел в глаза монстру.
– Говори что-нибудь. – Снова приказал тот. Ив попытался, но пена помешала, забулькав в горле. Он закашлялся, а монстр сказал:
– Ясно. – И нажал что-то. Короткая, но дикая боль пронзила Ива, от чего он закричал, падая и сворачиваясь в узел. Прекратилась боль так же внезапно, и через пару секунд Ив уже лежал на боку, тяжело дыша и бессмысленно глядя прямо перед собой.
– Говори что-нибудь. – Снова приказал монстр. Ив напрягся, и из горла его вырвались хриплые звуки пополам с пеной.
– Уже лучше. – Констатировал монстр, и снова нажал что-то. Приступ боли был дольше, но когда он прошёл, Ив задышал полной грудью, пены больше не было, и сказать он смог достаточно внятно, хоть и севшим от ярости голосом:
– Кто ты такой?!
– Кажется, не плохое тело. – Сказал монстр, не обращая никакого внимания ни на его вопрос, ни на его ярость. – Но нужно ещё проверить. Сейчас оболочка растает, и ты встанешь на ноги. – Он произнёс это так, что Ив понял: если он не встанет сам, его заставят встать, как только что криком заставили прочистить лёгкие. Поэтому Ив приготовился встать во что бы то ни стало. Оболочка растаяла довольно быстро, Ив почувствовал это по прикосновению более прохладного воздуха к влажной коже, которая тут же съёжилась в ознобе. Острый запах солевого мутанта ударил в ноздри. Это был мутант, не принимавший чистый пска, который убил бы его в несколько месяцев, а вдыхающий очищенный фильтрами дым – такой наркоман терял свой первоначальный облик, но продлял свою жизнь на много лет и даже столетий. Этому мутанту могло быть и сто лет, и триста, и тысяча. А ещё – и Ив содрогнулся, подумав об этом, – солевым мутантом, говорят, стал уже Л:вар.
Повинуясь его знаку, Ив сел, напрягая все свои силы, спустил ноги со ставшей неожиданно холодной и неприятной основы и так, сидя, сполз на пол, который оказался совсем близко – это мутант был всего лишь по пояс самому Иву. Прислонившись к основе, и на всякий случай опершись о неё руками, Ив стоял и смотрел на мутанта, а тот, отойдя чуть в сторону, стоял и смотрел на него.
– Тебе холодно? – Спросил, насмотревшись.
– Да.
– У тебя что-нибудь болит?
– Нет.
– Ты чувствуешь себя слабым?
– Да.
– Тебя тошнит?
– Нет.
– Голова кружится? В глазах двоится?
– Нет.
– Видишь меня хорошо?
– Да! – Закипая, отвечал Ив. – Что происходит? Почему ты спрашиваешь меня об этом?
– Выпрямись. – Не обращая внимания на его вопросы и возмущение, потребовал монстр. Ив, помня о том, как его вынудили прокричаться, выполнил приказ, с трудом, но выпрямился.
– Отличное тело. – Повторил монстр. – Это усилие должно было тебя утомить. Можешь сесть и отдохнуть. Через несколько минут за тобой придут.
– Кто?!
Мутант и не подумал ответить. Повернулся и ушёл. Свет загорался в полу и гас под его ногами, и совсем исчез, когда мутант скрылся в каком-то мгновенно возникшем и пропавшем проёме. Ив бессильно сполз на пол и закрыл глаза. Он был встревожен, возмущён, но при этом страшно слаб. Сколько он так просидел, он не заметил, не почувствовал. Придя в себя, он огляделся. В темноте светился только маленький клочок пола, на котором он сидел; светился слабо, тускло, так, что он еле – еле мог рассмотреть контуры своего тела. Что было вокруг, он не видел, и его это напрягало. Несмотря на слабость, он смог приподняться, потом встать. Немного постояв возле опротивевшей, но надёжной опоры, Ив решился и сделал шаг. Пол под его ногой засветился немного сильнее, он отпустил основу и пошёл. Ноги плохо слушались его, и двигался он медленно и неуверенно. В слабом зеленоватом свете он увидел камеру, возможно, похожую на ту, в которой он сам проснулся, и, движимый почти болезненным любопытством, Ив подошёл к ней ближе. В мутно – зелёной жидкости, до краёв наполнившей камеру, плавало что-то совершенно непонятное; подойдя к камере почти вплотную, Ив понял, что здесь тоже есть знакомая трубка, на конце которой висит что-то, больше всего напоминающее клубок внутренностей, который ритмично подрагивал вместе со всей камерой. Ив в сильном смущении и даже испуге отпрянул от камеры, и заметил, что стало как-то светлее.
– Нельзя подходить к другим офтам. – Раздался позади него голос, говоривший на лингве Бехидже. – Нельзя светить.
Ив быстро развернулся. Высокий, почти с него ростом, Бехидже протянул ему серую одежду, пахнущую какой-то гадостью.
– Что это? – Спросил Ив. – Здесь, в камере – что это?!
– Офту нельзя говорить. – Бесстрастно продолжал Бехидже. – Нельзя шуметь возле других офтов. Нарушается покой.
Ив прикусил губу. Кажется, такое обращение с ним здесь было нормой. Всё равно он что-то узнает, не сейчас, так после. Он молча оделся, страдая от резкого запаха одежды, и пошёл вслед за Бехидже к стене, в которой при их приближении обозначилась светлая полоса. Бехидже провёл перед ней рукой, в которой зажата была какая-то пластина, и его с Ивом принял крохотный тамбур. По тому, как приподнялся в нём желудок, Ив понял, что поехали они вниз. Не удержался и спросил у Бехидже, куда они едут, и, конечно же, не получил никакого ответа. Снова прикусил губу. Двери тамбура открылись, и Ив зажмурился от яркого света, который принял вначале за дневной. Бехидже потянул его за собой, и Ив послушно пошёл, спотыкаясь и пытаясь рукой нащупать хоть какую-то опору. Прошло какое-то время прежде, чем непривычные к свету глаза проморгались и стали видеть более – менее отчётливо. Ив увидел, что они идут по просторному и пустому коридору без окон, и что светится ярким белым светом потолок. Ноги перестали его держать, и он сел прямо на пол. Бехидже повернулся к нему, сказал так же бесстрастно:
– Нельзя сидеть. Ты не готов.
– К чему? – Уныло спросил Ив, но уже скорее у самого себя, чем у кого-то ещё. Он смертельно устал, он устал даже тревожиться за себя и, возможно, с облегчением принял бы сейчас даже неизбежную смерть. Всё, чего он хотел – это отдохнуть. Но пришлось встать и снова идти, правда, теперь уже совсем недалеко. Бехидже остановился и открыл с помощью той же пластины квадратную дверь.
– Заходи. – Сказал лаконично. Ив двинулся к двери, с трудом отлепившись от стены, на которую опирался, спросил – не потому, что надеялся на ответ, а потому, что не мог не спросить:
– Что вы собираетесь делать со мной?
К его удивлению, ответ прозвучал:
– За тобой должны явиться друзья.
– Не понимаю? – Растерялся Ив.
– Те, кто заказал тебя Шитахе, твои друзья. Мероканцы.
Ив даже покачнулся, схватившись за стенку. Разве он не у Л: вара?! Облегчение было мучительным, как боль. Закрыв глаза, он пытался дышать ровно и глубоко, чтобы успокоиться. Машинально повиновался Бехидже, который направил его внутрь маленького тесного помещения, услышал, как позади с тихим шипением закрылась дверь, поднял голову. Ни окна, ни прочих излишеств, два метра на полтора, помещение с жёсткой узкой лежанкой и клозетом в углу. Но он был один и мог отдохнуть, а больше ему в этот момент ничего не было нужно. Ив со стоном опустился на лежанку, свернулся клубком, обняв колени. Как бы ни было здесь голо, убого и унизительно тесно, он был тут один. Не в силах больше отгораживаться от своей боли, он впустил себя в неё и растворился в ней. Один! Для мероканца не было трагедии ужаснее. Один – в мире, где не существовало одиночества! У мероканцев не существовало даже понятия «сирота», так как если мероканец терял родителей, у него оставался Дом, Кровью или Силой которого он был. Но все они погибли: и родители, и двоюродные, и троюродные братья и сёстры, и бабушка Паа, и сестра Кеа, и братья матери, и сестра отца… Если кто-то и остался, где они сейчас? Как их приняла Корта, и уцелела ли эта планета, смогли ли кипы остановить Лигу? Все эти мысли крутились в голове Ива на фоне постоянной и такой сильной боли! Никого больше нет… никого! Даже его планеты нет больше. Это было так страшно, что он почти не верил, что сможет это пережить. Но это нужно было пережить! Пока есть хоть самая мизерная надежда отомстить, он будет держаться за жизнь и искать возможности сделать всё лучше, чем в первый раз. Он будет держаться и сможет носить эту боль в себе, не поддаваясь ей.
