Линейцы - Белянин Андрей Олегович (онлайн книга без txt, fb2) 📗
Несмотря на всяческие старания (утопающий хватается за соломинку и прочую водоплавающую дрянь), Василий и Заурбек так и не увидели нигде видеокамер, проводов, прожекторов, аккумуляторов, не услышали ни одного сленгового словечка, никого не поймали на элементарной фальши или театральном переигрывании.
Даже лошади казались истинными детьми девятнадцатого века: строго косились на незнакомцев, прижимая уши и скаля зубы. К таким лучше вообще не подходить, не то чтоб с разбега прыгнуть на спину, развернуть за гриву и рвануть из лагеря верхом…
– Местные кони, – охотно прокомментировал старый казак, сбивая на затылок видавшую виды папаху, – диковаты чутка, кусаются, как заразы, чужака-то нипочём до себя не подпустят. А вот за хозяином бегать могут, ровно собачонка какая.
– Дедуль, – решился Барлога, как более общительный начиная разговор, – прошу пардону, а как к вам можно обращаться?
– Так дедом Ерошкой меня кличут.
– А по отчеству?
– Та тю…
– Ну, хорошо, хорошо. Вопросик имею, дед Ерошка, я вот так понял, что нас с другом к генералу Ермолову направили. А что он за человек вообще?
– Тебе-то что до того? Ты ж шпиён!
– Ой, вот не надо обклеивать нас ярлыками! Такие декорации понастроили, словно Карамзина за бороду держите, а в теории заговора не наигрались! Когда аулы жечь начнём? «Простая сакля, веселя их взор – горит, черкесской вольности костёр!» [4]
На этот раз старик остановился так резко, что парни обошли его с двух сторон, не сбавляя шага. А когда обернулись, он уже держал в руке длинный узкий кинжал.
– Язык бы тебе подрезать, балабол, чтоб не болтал им зазря об чём и разумения не имеешь! За Ляксея Петровича и голову сложить не жалко, он любому солдатику, казаку ли, да и как есть простому человеку – первый защитник! Пулям не кланяется, за чужие спины не прячется, смерти не боится. Вот татарин-то твой сам с какого тейпа будет?
– Во-первых, я не его, – вставил доселе молчавший Заур. – А во-вторых, я черкес.
– А то ж я не вижу? Лучшей скажи, ты мирной али нет?
– Мирной. Тьфу, то есть мирный, конечно. Позвольте представиться, Заурбек Кочесоков из…
– Нам оно без надобности… – Дедок демонстративно медленно убрал кинжал в ножны. – Про то начальству доложишься. А покуда шуруйте-ка оба, не доводите до греха!
Дальше шли молча. Второкурсник Барлога надулся на весь мир, вдруг осознав, что чудаковатый дедушка Ерошка не шутит – кинжал у него был явно боевой, видавший виды, и в ход он его пустит не задумываясь. А вот младший студент, быстро сделав правильные выводы и ни на что более не отвлекаясь, жадно впитывал всё происходящее вокруг, ибо о подобном уроке живой истории можно было только мечтать.
Военные лагеря девятнадцатого века отличались в первую очередь многоцветьем. Форма частей была разной: каждый полк, батальон, даже отряд мог иметь свои цвета лампасов и головных уборов, свои знамёна, собственное индивидуальное вооружение, и так вплоть до ярких отличий чепраков или даже формы сёдел.
Высокие казаки Лабинского полка носили нарядные синие черкески с красными отворотами, предпочитая лёгкие кавказские ружья российским. А терцы-пластуны, наоборот, одевались как можно неприметнее, в потрёпанные черкески и шаровары из серой или коричневой ткани, старые папахи, растоптанные кавказские чувяки, выглядя на фоне блестящих офицеров и аккуратных солдат едва ли не бомжами. Разве что оружие их почти всегда сверкало серебром.
Офицеры были одеты по столичному фасону, в строгие мундиры или же свободно копировали наряды кавказцев. Многие даже носили тяжёлые бурки, несмотря на летнюю жару. Почти все принадлежавшие к офицерскому сословию, были молодые, стройные, подтянутые, что свидетельствовало о постоянных физических нагрузках, верховой езде и необременительном питании.
Кстати, и сами лошади были разными. Знаменитые кабардинские породы соседствовали с арабскими и донскими. Схожая масть, как, допустим, на каком-нибудь петербургском парадном выезде, на войне не требовалась. Каждый офицер или казак мог иметь сменную лошадь, а тех крепышей-меринов, что тягали пушки, естественно, не использовали под седлом. Стоящие отдельной группой усатые артиллеристы отличались ростом и шириной плеч, им приходилось таскать ядра, разворачивать лафеты, а порой и биться в рукопашной защищая свои орудия.
В нескольких местах горели походные костры, в воздухе уже разносились запахи горячей пшённой каши. Картина военного лагеря на фоне кавказских гор была достойна кисти Верещагина или Горшильта, Гагарина или Лансере. Но главным было не это…
Чёрный Эну уже дважды совершал длительные экспедиции на Тиамат и считался опытным владыкой. Казалось, время было не властно над его волей. Впервые ему передали корабль ещё на старой тяге, когда межзвёздный путь вдоль вытянувшихся в линию планет позволял добраться до вожделенных богатств голубой планеты. Раньше они просто добывали здесь золото и другие металлы, потом перешли на алмазы, и речь вовсе не шла о банальном ограблении туземных колоний.
Нет, они в разумных пределах делились с примитивным населением всеми знаниями, которые мог воспринять их ограниченный мозг. О боги, да Верховные периодически даже устраивали селекцию людей в ряде племён, лишь бы создать касты образованных жрецов! И уже те терпеливо, с завыванием и плясками пытались учить дикарей выращивать злаки, печь хлеб, обжигать глину… Самые развитые оказались способны воспринять примитивные уроки космографии: движение небесных тел и календарные циклы, построенные на математических расчётах чётных чисел.
За всё это безмозглые аборигены с Тиамат всего лишь были обязаны пожизненно поклоняться им как богам! А редкие металлы и камни – разве это плата за учение? Скорее уж насмешка над теми, кто мог вообще лишить их существования, едва ли не по мановению ока.
– Корабль готов к посадке, бвана!
Эн вновь поймал себя на том, что много думает, а это небезопасно. Когда в голове тесно мыслям, то скучающий ум всегда найдёт тропинку к извращениям. Так что жертвы и ещё раз жертвы, много жертв…
– Стойте, хлопцы.
Старик остановился в десятке шагов от серой армейской палатки, ничем не отличимой от остальных, и помахал рукой двум офицерам. Те приветствовали его не чинясь, пожав руку как равному.
– Кто это с тобой, дед Ерошка?
– Так бес же лысый их знает! По всему видать, что они и есть шпиёны англицкие, – охотно рассмеялся старый казак. – Мы их на перевале взяли у речки. Понашему болтают – дай-то бог, не отличишь, тока слова мудрёные вплетают! Татары конные [5] их не турнули, наиб [6] с мюридами [7] даже хлеба трохи им дал. От же ж как…
– Ду ю спик инглиш? – спросил было один из офицеров, но в это время полог палатки откинулся:
– Прибыли, значит. Заходи оба! Ждал вас!
Знаменитый генерал был в простой нижней рубашке, зелёных шароварах с лампасами и высоких сапогах, походный мундир без наград небрежно наброшен на плечи. Сам ростом под два метра, если не больше, на голове львиная грива волос, никогда не знавшая гребня и, быть может, попортившая немало крови цирюльникам, а под ней широкое лицо и пронзающий взгляд немигающих стальных глаз. Ермолова достаточно было увидеть всего раз в жизни, чтоб не забыть уже никогда. Как уважительно говорили горцы, «горы дрожат от его гнева, а взор его поражает на месте, как молния»…
– Здравия желаем, – за двоих попытался ответить Василий, но могучая рука, поймав его за ворот, едва ли не зашвырнула его в палатку. Решивший не испытывать судьбу господин Кочесоков быстренько шагнул следом сам.
Внутри не было ничего особенного: земляной пол посыпан золотистой соломой, на нем стоит простая солдатская кровать, накрытая серой шинелью, грубый табурет со сменой одежды и деревянный раскладной походный столик с подробной картой Кавказского хребта и прилегающих территорий, а на стенке палатки висят тяжёлая сабля в железных ножнах и два кавалерийских пистолета. Вот и всё.
