Психолог (СИ) - Меджитов Вадим (лучшие книги онлайн .TXT) 📗
Но затем все резким образом изменилось, да так, что вся картина мироздания не только перевернулась с ног на голову, но также успела провернуться вокруг собственной оси.
Он покинул свой уютный мирок, отказался от своего безопасного будущего и пустился в бега. Но и затем все должно было встать на свои места — опасная дорога, ощущение себя жертвой в большом кровожадном мире, беспрестанный суетливый бег от преследований и гонений… Когда-нибудь они должны были встретить свой скорый и плачевный конец. Но они не только выжили, но и, что самое поразительное, продолжали жить, хотя их век по всем законам мироздания должен был подходить к концу.
Обладатели темных душ были прокляты, и это самое проклятье поддерживало в них силы на протяжении долгого времени. Очень долгого времени. Это было совершенно не нормально по человеческим меркам, но Зигмунд давно понял, что перестал быть человеком, превратившись в нечто чужеродное, как для себя, так и для окружающего мира. Он давно должен был умереть, сгинуть, слиться всем своим естеством с мирозданием, но, несмотря на все свои мучения и приступы боли, он продолжал жить.
Продолжал жить, несмотря ни на что. Удивительно было и то, что в своем возрасте, если бы он начал следить за собой, ухаживать за своим телом и видом, то случайный прохожий дал бы ему от силы лет сорок. Не больше. И самое страшное, что он, как и Малькольм, казалось, застрял в этом возрасте, он не старел телом — только приобретал печальный жизненный опыт, от которого мечтал бы избавиться.
Разбитый старик в глубине души, и мужчина в расцвете сил в зеркале. Он не мог понять, где правда, а где вымысел, да и в последнее время даже перестал пытаться это сделать.
Особенно после того, как встретил его.
V
В тот самый день он встал рано. Его уже несколько ночей подряд мучала бессонница, и он, совершенно разбитый и морально выжатый, решил начать свой день пораньше. Его это очень сильно угнетало, потому что, кроме ежедневных процедур и вконец уже осточертевшего чтения и коротких прогулок, делать было особо нечего. Малькольм запрещал своему другу перенапрягаться, чтобы все процедуры и опыты, которые он проводил, имели схожие параметры. В этом вопросе он был настолько щепетилен, что Зигмунд иногда ощущал себе словно в тюрьме. Наверное, все больницы стараются создать подобную атмосферу, чтобы лечение происходило не в хаотическом порядке, а согласно рецептам и предписаниям. Просто неожиданно и даже немного страшно было превратиться из желанного гостя в своеобразного узника. Зигмунд начинал подозревать, что многие из препаратов, которые он принял в привычку употреблять, имели своей целью сломить волю и дух подопытного, вызвать у него непреодолимое чувство апатии и бессилия. Он даже перестал злиться, что раньше было обычным делом, а его мысли не всегда выстраивались в гармоничную последовательную логическую цепочку, из-за чего он как будто пытался их собрать воедино из разных уголков своего сознания. Он также начинал забывать мелкие детали прошедшего дня, становился рассеянным, а иногда и вовсе на короткое время выпадал из реальности, уставившись в одну точку.
Малькольм с доброй насмешкой напоминал ему про возраст, шутил про так не вовремя подоспевший старческий маразм, утешал своего друга, что штаны он, дескать, еще не забывает надевать. Зигмунд сначала выслушивал эти мягкие подначивания с легкой улыбкой на лице, но затем он стал одергивать себя и, собирая весь свой остаток силы воли, сосредотачиваясь в едином порыве умственного усилия, стал делать для себя не совсем утешительные выводы.
И эти самые выводы только начали находить свое подтверждение в тот самый день.
Спускаясь вниз, он вдруг услышал оживленный говор, доносившийся из гостиной. Зигмунд сильно тогда удивился, потому что гости в такой глуши были событием крайне редким. Возможно, кто-то заблудился, а Малькольм решил по доброте душевной пригласить путника на чай?
Стараясь не шуметь, Зигмунд осторожно подошел к приоткрытой двери и украдкой заглянул внутрь. Еще раньше он бы укорил себя за несоблюдение манер поведения, за подражание сварливым старикам, которые вечно суют нос не в свое дело, но теперь ему было решительно все равно.
Малькольм сидел спиной к нему на своем любимом мягком диване, а напротив него расположился… мальчик лет на вид не больше пятнадцати. И что поразительно, рядом с мальчиком Зигмунд не заметил его родных, взрослых, никого, кому он бы принадлежал. Да и сам парень не выглядел испуганным, потерянным, совершенно наоборот — он держался так, как будто был у себя дома, как будто был на своем месте, ничего не смущаясь и никого не боясь.
Зигмунд так загляделся на этого молодого человека, на его правильные черты лица, на его богатую и со вкусом подобранную одежду, на его уверенные жесты, на его уверенное поведение, что, видимо, перестарался в своем наблюдении. Мальчик словно почувствовал на себе пристальный взгляд старика и поднял голову на входную дверь, что не укрылось от зорких глаз хозяина.
— А, так ты уже встал, Зигмунд? — с дружелюбной улыбкой Малькольм повернулся к двери.
Зигмунд уже не видел смысла таиться. Ему хотелось отступить, скрыться, уйти, спрятаться с глаз долой, но его давнее воспитание говорило ему, что это будет невежливо. Наверное, при такой жизни ему скоро будет плевать на воспитание, думал Зигмунд, ловя добродушный взгляд своего друга и в глубине души понимая, что это добродушие наносное и что от такого отношения его начинает уже тошнить.
Не смотря на своего друга, Зигмунд решил сосредоточить взгляд на госте. Он открыл дверь и вошел в комнату.
— Да, мне снова не спалось ночью. Прошу прощения за то, что помешал вашему разговору, просто у нас не так часто бывают гости, поэтому… — Зигмунд пытался присесть на короткий табурет неподалеку, но Малькольм быстрым движением схватил его за руку и привлек к себе.
— Нет-нет, мой друг, сейчас не время, не время, — быстро проговорил он, таща Зигмунда к дверям. — Раз ты уже встал, то пора и выпить твое лекарство, давай, вот сюда, проходи…
Зигмунд, чувствуя себя беспомощной, никому не нужной куклой, на прощание оглянулся на мальчика и с удивлением заметил, что тот смотрит на него не растерянно, не смущенно, а с некой хитрой ухмылкой на лице. Он не понимал — то ли он усмехался над столь жалким зрелищем в его лице, то ли… Право же, подумал тогда он, какой же странный ребенок!
VI
Оказалось, что мальчик пришел не один. Вместе с ним была женщина, которая, как сказал Малькольм, нуждалась в неотложном лечении.
Этой женщины Зигмунд не видел, а мальчик проводил все свое свободное время с хозяином дома, не удостаивая вниманием Зигмунда. Он тогда как раз подумал — как иронично получилось, что возраст подобрался настолько незаметно и что его последствия не забыли сказаться. Зигмунд вдруг оказался больным, ужасно одиноким, а подрастающая молодежь упорно избегала его общества. Действительно, что он мог предложить мальчику, кроме своих бесчисленных жалоб?
Но он ошибся — мальчик вовсе не избегал его общества. Тогда подтвердилась первая из его догадок.
— Я могу присесть рядом с вами? — вежливо спросил мальчик, подходя к скамейке в саду, на которую не так давно присел Зигмунд, чтобы подышать свежим воздухом и посмотреть на цветы.
Почему-то ему никогда не надоедало смотреть на цветы. Жалко было лишь то, что Малькольм запрещал ему проводить слишком много времени вне дома.
— Да? — Зигмунд удивленно посмотрел на своего так неожиданно появившегося собеседника, не сразу сообразив, как стоит ответить. — А… да, конечно, присаживайтесь.
Потом он с легкой усмешкой вспоминал, что в тот момент подобающе было крякнуть, сделать присказку «молодой человек», а также начать в ту же секунду, не спрашивая разрешения, рассказывать какую-то небылицу из своего прошлого.
Но удивление спасло Зигмунда от подобного позора, поэтому он лишь приглашающим жестом указал мальчику на место рядом с собой.
