Мегабайт - Лоскутов Александр Александрович (книги без регистрации .TXT) 📗
Хочу смотреть на настоящую жизнь, а не на ее электронный суррогат. Хочу выйти из здания, прогуляться по улицам Лондона, посмотреть на людей, поговорить с ними. Хочу иметь руки, которыми можно почесать за ухом соседскую болонку или двинуть в нос хулигану.
Э-эх... Мало ли чего я хочу. Я был записан. Я – электронная копия Ивана Озерова. Несовершенная, незаконченная, страдающая клаустрофобией, шизофренией и еще добрым десятком психических расстройств копия. Я – громадный набор байтов, собранных в определенной последовательности и обеспечивающих мне некое подобие жизни.
Я не смогу снова стать человеком. Среди всего прочего господин Озеров вполне четко и недвусмысленно доказал, что произвести обратную запись из компьютера в мозг невозможно на данном этапе развития человеческой техники. Нет у нас необходимых для этого высокотемпературных сверхпроводников, не хватает компьютеров с достаточно высоким быстродействием, способных за считанные микросекунды обработать входящие массивы информации, недостаточно знаний о человеческом мозге. Всего этого у человечества пока еще нет.
Возможно, лет через двести...
Двести лет. Вообще-то нигде не сказано, что компьютерные программы могут умирать от старости. Поэтому я не исключаю возможность того, что мы все же сможем прожить эти два столетия. Но... К сожалению, всегда и во всем существует свое «но».
Двести лет – это очень-очень много микросекунд, а я уже вполне четко доказал (на своей собственной шкуре), что программы вполне могут сходить с ума. За две сотни лет запросто можно свихнуться, да еще и не один раз.
Не знаю, как Ифо-2, но уж я – то точно соскочу с транзисторов, если не смогу в ближайшем времени прогуляться по городским улицам. Вот только как это сделать?
Есть, конечно, один вариант... Отключиться. Прекратить эти мучения. Уйти в архив на пару столетий. Пусть меня разбудят, когда процесс обратной записи станет возможным.
Но есть и другой выход.
Железо и кремний. Сервоприводы и микросхемы. Видеокамеры вместо глаз, микрофоны вместо ушей, кости из металлокерамики. И никаких недостатков, присущих человеческому роду, например таких, как медлительность мышления и забывчивость.
Конечно, и тут есть свои минусы, но на данном этапе подобный вариант кажется мне очень и очень привлекательным.
Люди уже очень давно используют промышленных роботов – примитивные механизмы, способные совершать только несколько простейших операций. По-моему, пришло время сделать следующий шаг – создать по-настоящему разумную машину. Машину, способную стать надежным носителем нашего объединенного сознания.
Этот вариант мы уже как-то на досуге обсуждали с близнецом. Он согласился, что данный путь обещает дать нам то, что мы желаем больше всего на свете – свободу. Но, к сожалению, он весьма сложен. Невероятно сложен и плюс к этому еще и крайне дорог. Вряд ли нам удастся пройти его самостоятельно. Если мы пойдем этой дорогой, то нам неизбежно понадобится помощь обычных человеческих рук, которые станут завинчивать болты и припаивать микросхемы. Иначе – никак.
Возможно, Nanotech согласится помочь нам в этом? Может быть, да, а может, и нет. Но пока рано что-либо планировать. Мы еще не готовы к такому решительному шагу.
Но в любом случае робототехника нас очень и очень интересует.
Это – моя последняя надежда.
Сорок седьмой эксперимент завершился вполне предсказуемым провалом. Записанная крыса умерла через двадцать три минуты после того, как вернулась в свою клетку, но ее электронная копия функционирует вполне нормально. В данный момент она упорно пытается прогрызть одну из стенок удерживающей ее виртуальной клетки и сбежать. Вряд ли у нее это получится – защиту от подобных неприятных инцидентов разрабатывали лучшие программисты корпорации. Но цифровая крыса об этом не знает и потому безостановочно продолжает свою диверсионно-подрывную деятельность.
Наверное, нам следует завести в компьютере запись кошки.
– Слушайте, мальчики и девочки, ну сколько можно тянуть резину? Вы хоть понимаете, что все сейчас на волоске висим? Еще один ляп и конец всему – придется нам топать по домам и приступать к поискам другого места работы. Я думал, что хотя бы это-то вы понимаете.
Никто не посмел возразить хмуро оглядывающему свою аудиторию оратору. Сидящие на стульях люди в белых халатах упорно сверлили глазами пол. Восседающий за столом человек окинул их тяжелым взглядом и негромко фыркнул.
– Что молчите? Нечего сказать? Тогда я спрошу сам: когда будет готова аппаратура? Ну? Василий?
– Послезавтра, Владимир Павлович. – Худощавый мужчина средних лет неохотно поднял глаза. – Но я не уверен, что все это разумно. Англичане вот уже который месяц ведут опыты на крысах, но результаты все еще... неприемлемы...
– Что там делают англичане, меня не волнует. Насколько я знаю, они до сих пор никак не могут наладить свою установку. Балбесы, что еще про них сказать?
– С ними этот... Ифо, – негромко пробормотал Василии. – А это уже говорит о многом.
– Ифо! Ифо... – Сидящий за столом человек сжал кулаки и, услышав сухой треск, с мрачным удивлением уставился на переломанную пополам антикварную авторучку. – Опять этот Ифо. Нынче повсюду только и слышно: Ифо то, Ифо это. Невозможно телевизор включить или газету почитать, чтобы не наткнуться на этого самого Ифо... Проклятие! А ведь он одно время фактически был у нас в руках, но мы упустили его... Если бы можно было уволить дважды ту дуру, которая воткнула кабель в разъем, я бы это сделал.
– Собственно, это не ее вина, – подал голос сидевший неподалеку от стола мужчина с небольшой аккуратной бородкой. – Мы сами виновны в случившемся. Надо было просто обращаться с объектом более цивилизованно. По-человечески.
Владимир Павлович резко повернул голову и недовольно уставился на того, кто посмел с ним спорить. Бородатый, не дрогнув, встретил его взгляд. Несколько секунд они молча играли в гляделки, потом тот, кто сидел за столом, отвел взгляд:
– Вероятно, ты прав. Может быть, мы действительно должны были обращаться с ним по-человечески... Или следовало сразу же стереть копию, едва только завершился предварительный анализ... Но в любом случае сейчас уже поздно искать виноватых и устраивать пресс-конференции. Наш главный объект исследовании сбежал, и, будто мало того, он еще и на весь мир растрепал, что в ИЦИИ работают самые настоящие садисты и палачи. И вот результат: сегодня Ифо необычайно популярен, а мы... мы в такой глубокой заднице, что вряд ли когда-нибудь сможем полностью отмыться. Этот проект – наш последний шанс. Вы понимаете это?
Некоторое время Владимир Павлович смотрел на своих подчиненных, машинально протирая очки. Потом отвернулся и устало вздохнул:
– Свободны. Идите, работайте. И не забывайте, что предварительный прогон должен состояться уже послезавтра... Вадим Иванович, задержитесь на минутку.
Проводив взглядом последнего выходящего из комнаты научного сотрудника, Бородатый повернулся к сидевшему за столом человеку.
– Владимир Павлович, – негромко сказал он, – я не думаю, что это будет разумно. Nanotech и в самом деле ведет работу с мышами. Насколько я знаю, они поставили уже не меньше трех десятков опытов, но у них все еще что-то не ладится. Может быть, нам тоже не стоит так торопиться?
Начальник грустно посмотрел на своего заместителя.
– Я знаю, что риск огромен, но в то же время я прекрасно вижу, что иного выхода у нас нет. Может быть, все обойдется... В холостом режиме установка работает как часы. И я верю, что успех вполне достижим. В конце концов, рабочие записи Озерова все еще находятся у нас. Наверное, англичане делают что-то неправильно.
– Ифо не хуже нас знает, что и как нужно делать, – негромко проворчал Вадим Иванович, отводя взгляд, – а, возможно, даже и лучше.
– Да черт с ним, с Ифо! Речь сейчас не о нем... Мы не можем тягаться с такой организацией, как Nanotech. Единственный наш шанс выбраться из этого чертова болота до того, как оно нас затянет, – опередить их на каком-нибудь этапе и предложить сотрудничество. Если они согласятся – мы победили. Если нет...
