Псы войны - Первушин Антон Иванович (читать книги полностью txt) 📗
– Вот ты говоришь, тебе завидно, что я кум королю. Молодая богатая жена. Хорошая работа. Собственный самолёт. А зачем всё это нужно, если нет уважения?
– Тебя что, Ангеле бьёт? – удивился Золотарёв.
– Ерунду говоришь. Ты прими простую вещь и в ней не сомневайся. Я люблю Ангеле. Ангеле любит меня. Никаких семейных проблем у нас нет. И не будет. То, что она Юлькой не занимается, в конце концов ерунда – потом наверстает. Я ведь тоже не из деревни приехал. Понимаю, что деловая женщина имеет право на традиции положить с прибором. Меня другое бесит.
– Что именно?
– Если б все вокруг смотрели на меня, как на отсталого русского, – ответил Стуколин, подумав, – я бы стерпел. Чего с убогих взять? Но они смотрят, как на отсталого русского инвалида. Все знают, что у меня ограничения по лётной пригодности. И все, понимаешь, своё сочувствие выражают. Будто я нуждаюсь в их сочувствии!.. Или вот самолёт. Думаешь, есть у меня «Як», так я могу летать на нём куда хочу и сколько хочу? А вот и нет. Каждый вылет пробиваю с боем. Высший пилотаж мне запрещён. Практический инструктаж – тоже. Изображаю на «показухах» советского истребителя, которого сбивают немецкие «мессеры». Вот и все мои полёты.
– А Ангеле? Неужто не понимает?
– Понимает. Но у неё свои доводы. Дескать, Юлька теперь у нас появилась. И если я накроюсь медным тазом, будет она расти без отца. Подумай, говорит, о будущем дочери…
– Разумный подход, – согласился Золотарёв.
– Ну вот, и ты туда же, – Стуколин махнул рукой и потянулся к графину.
– А сам-то ты как себя ощущаешь? Способен ещё на подвиги?
– Способен, неспособен – какая разница?
– Разница есть, – Золотарёв дождался, когда Алексей вновь наполнит стопки, потом продолжил: – Итак, способен или неспособен?
Стуколин внимательно взглянул на него, а потом наклонился и свистящим шёпотом жадно спросил:
– Что? Есть новое дело? Как в старые времена?
– Почти. Но у тебя же, вроде, семья: Ангеле, Юлька…
– Не говори ерунды. Если надо, семья перетопчется. А с Ангеле я сам объяснюсь, за это не беспокойся.
Будь Золотарёв другим человеком – более вдумчивым, ответственным, семейным – он должен был бы замолчать и больше не возвращаться к этой теме, но майор не для того пошёл на риск и приехал в Литву по поддельным документам, чтобы убраться восвояси ни с чем – ему нужен был опытный военный лётчик Стуколин, и он знал, как привлечь старого приятеля к операции, готовящейся в Биармии.
– Это хорошо, что ты готов помочь, – сказал майор. – Но учти: то, что я тебе расскажу, не должна знать ни одна живая душа.
– Само собой. Никто никогда не узнает!
Глаза у Алексея загорелись ещё больше. Наверное, он вообразил, что ему предложат участие в акции, по уровню никак не ниже той, что они провернули летом 2000 года.
– Всё довольно примитивно, – сказал Золотарёв. – Видишь ли, Алексей, давным-давно, ещё при Горбачёве, было сформировано специальное и очень секретное подразделение – особый батальон. Тогда, в конце восьмидесятых, силовые структуры появлялись, как грибы после дождя, и так же быстро исчезали. Все они имели разное назначение, но только мой батальон создавался для того, чтобы спасти Советский Союз…
– Это как? – было видно, что Стуколин по-настоящему изумлён, он даже придвинулся к столу и смотрел на майора, приоткрыв рот.
– Наш батальон должен был пресекать любые организованные вылазки сепаратистов в национальных республиках и автономиях. О нашем существовании не должны были знать ни в МВД, ни в ФСБ, ни в Министерстве обороны. Подчинялись мы исключительно президенту СССР и начальнику Службы безопасности президента.
Алексей присвистнул и невольно оглянулся на весёлую компанию парашютистов.
– И ты так спокойно об этом говоришь?
– А почему я должен волноваться? – Золотарёв отхлебнул минералки. – Советского Союза нет. Особого батальона больше не существует. Все архивы уничтожены в девяносто четвёртом. Осталось три сотни упрямых мужиков. Но даже если эти три сотни соберутся и начнут давать интервью, им никто не поверит. Подумают, что парни решили подзаработать на модной теме.
– Но если ты всё это мне говоришь…
– Значит, кое-что пошло не так. И оно действительно пошло не так.
– Подожди, – Стуколин похлопал себя по карманам рабочего комбинезона, извлёк пачку дорогих сигарет «Парламент», прикурил и, прищурясь сквозь дым, попросил Золотарёва: – Расскажи о своём батальоне.
– Рассказывать особо нечего. Он существовал четыре года – с восемьдесят девятого по девяносто третий. В состав отбирали только испытанных профи в офицерских званиях. Никаких учеников. Никаких штабных. Обязательным при отборе считалось участие в боевых операциях. Плюс рекомендации. Плюс экзамен.
– Экзамен?
– Угу. Типа проверки на верность. Кандидата «подставляли». Да так, чтобы ему пришлось выбирать, чем пожертвовать: друзьями-сослуживцами или личным благом, карьерой. Нас «выстригали» по образцу «коза ностры» – таков был проект. В итоге, значит, оставались люди, способные воевать за общее дело. За общее благо, а не за меркантильный интерес. Но при том и авантюристы… Короче, хотели «коза ностру» – и получили «коза ностру». Зато и предательств в нашем кругу не было. И любые проблемы мы решали быстро и эффективно…
– Но Советский Союз развалился. Или я что-то пропустил?
– Развалился. Потому что таких батальонов нужно было создать сотню. А лучше – тысячу. Да и руководство наше подкачало. Трудно удержать течь в трюме, если корабль уже затонул… Мы, конечно, попытались: прошлись огнём и мечом по республикам. Не знаю, следил ли ты тогда за хроникой локальных войн. Но если следил, то можешь вспомнить, как обрывалась информация об очередном межнациональном конфликте. Вот, значит, всё идёт к войне и вдруг в регионе снова тишь и благодать, а главные фигуранты куда-то попрятались…
– Что-то такое помню, – признал Стуколин.
– Наша работа. Несколько кризисов удалось подавить в зародыше. И никаких утечек информации. Мы ведь действовали как? Сначала – разведка. Потом – обработка полученной информации. Анализ. Выработка оперативного плана. Программа действий для каждого из участников операции. Только после этого – десант. Серия ударов по ключевым объектам и субъектам. Уход. Информационная «зачистка»…
– Это как? Журналюг, что ли, мочили?
– Хотелось бы, – Золотарёв усмехнулся. – Есть другие способы предотвратить утечки. Я не слишком в этом разбираюсь, но в батальоне были спецы. Умели такую кампанию в прессе и на телевидении замутить, что потом мы и сами сомневались: а было ли? Опять же не надо оставлять следов на месте проведения операции. А если всё же приходится себя проявить, то свести дело к уголовщине. Всегда выгоднее, когда расследование ведёт милиция, а не госбезопасность… И ещё. В документах советских министерств мы не значились. Финансировались через нелегальные каналы. Даже обозначения постоянного не имели. А это самый простой способ всегда оставаться в тени. Сами себя мы называли «батальоном Икс». А Икс – эта переменная, ничего постоянного. И всегда – загадка…
– Понимаю, – Стуколин кивнул. – Но ты-то что в этом «батальоне Икс» делал? Ты же лётчик!
– Да. Я лётчик. И я занимался своим прямым делом – летал, стрелял из пушки, сбрасывал бомбы. Некоторые из операций без поддержки с воздуха реализовать было невозможно… Или, например, туману напустить. Представляешь, если раз в день, ровно в двенадцать, над твоим кишлаком пролетает на бреющем тяжёлый истребитель без опознавательных знаков? День, второй, третий, четвёртый, пятый, одну неделю, вторую, третью – представляешь?
– Ага. Так вот ты где, оказывается, научился американцем прикидываться…
– Хм-м… вообще-то в другом месте, но это неважно. Короче, работы хватало. Наши фантазёры из взвода специальных операций каких только штук не придумывали. А лётчиков в батальоне было всего трое, включая меня.
Стуколин нахмурился:
– А что случилось с теми двумя?
