Битва Деревьев - Новак Илья (книги онлайн полностью txt) 📗
– Потому-то и надо было прыгать в середину. Каждая арабеска ведет в иное место, – прозвенело сзади.
Переплетенные нити, концами не то прилипшие к стенам и своду, не то погруженные в них, образовывали сложный круговой узор. В каждой была еще одна, совсем уж тонкая, будто волос, темно-красная… они напоминали кровяные прожилки в глазу. Тишину пещеры нарушали призрачные звуки, доносящиеся из семи разных мест. Вблизи нельзя было разглядеть подробности, но когда агач отступил назад и еще раз окинул взглядом паутину, то увидел блеклую картину – не то лужайку, не то сад, едва различимые стволы деревьев и водопад позади них, – смутно дрожащую в глубине узоров.
Эльхант отвернулся от паутины и того странного, что пряталось в ней. Старик, закончив осмотр, подплыл ближе и опустился к полу. Теперь он не мерцал – оформился, уплотнился и стал напоминать существо из плоти и крови. Музыка почти смолкла, лишь тихий-тихий свист сопелки звучал в пещере.
Септанта машинально попытался вложить кэлгор в ножны за спиной, не нашел их и опустил меч. Похлопывая клинком по голенищу сапога, он сказал:
– Хорошо, порталы друидов наши. Но всех их убил этот, снизу… Такого не ожидал ни ты, ни я. Мадред он или нет – друиды мертвы, а они были единственными, кто мог спасти Атланс от рига Нижнего Туата. То, о чем мы договаривались, стало бессмысленным. Что будем делать теперь, Лучшая Песня?
Часть вторая
ИНЫЕ МИРЫ
Глава 1
– В омеле, оплетшей ветви и ствол, заключена жизнь дерева. Чтоб лучше сохранить ее, дерево вкладывает жизнь в омелу, как мы кладем в сундук некую вещь. Так друиды не могут носить свою жизнь в себе, потому что носят в себе Вечных, жизнь уже не помещается. И седобородые помещают ее в ветку или побег, которые всегда держат рядом. Вечные вложили себя в друидов, отчего те сами не стали Вечными, но тела их и разумы превратились в сундуки, вместилища.
Так полагают сыны омелы. Мы же поняли, что дело обстоит иначе. Друиды не просто носят в себе дух Вечных, но используют его для себя, сыны омелы делают Вечных такими, какими желают сделать их. Если они вливают часть Вечного в себя, в свое тело, – то часть эта принимает форму тела, как молоко принимает форму кувшина. Друиды меняют Вечных, вернее, меняют представления остальных, простых детей деревьев, и пользуются этим. Дерево и омела… Нет никакой жизни, вложенной деревом в нее. На самом деле омела душит дерево, если она оплетет его слишком сильно, то загубит, убьет. Так и друиды – омелой оплели Вечных. Ты понял меня, сын Альвара, моего друга, которого я когда-то предал?
– Нет, я не понял, – сказал Эльхант.
Сквозь один из семи паутинных порталов они попали в небольшую пещеру, укромно расположившуюся под сводом другой, куда более обширной, – через расселину, от которой вниз вел каскад каменных уступов, агач видел ее, озаренную мхом. Свет его свисал белыми, будто седыми, длинными прядями до самого пола. Они тихо покачивались и передвигались – вслед за мшистыми пятнами, которые очень медленно ползли по камню, меняя форму. Такой же мох был и в этой небольшой пещере. Эльхант долго рассматривал испускающий свечение пышный бархатистый блин, что почти незаметно для глаз смещался вдоль низкого прямого свода. Тот находился всего в локте над головой Септанты, и агач вознамерился было дотронуться до мха, но Драэлнор сказал:
– Не следует это делать. Долго будет жечь кожу. А если вовремя не промоешь чистой холодной водой – красный след останется навсегда.
Музыка, которой был старец, все еще звучала, но очень тихо. Он стал напоминать эльфа, облаченного в обычные штаны, кафтан и меховой плащ, он теперь ходил, а не парил, хотя временами то, что располагалось за Драэлнором, проглядывало сквозь него. Агач, все еще ощущающая легкую слабость, улегся на камнях, растянувшись во весь рост и положив руки под голову.
– Ты хорошо виден, – произнес он, покосившись на старца, который стоял возле расселины, выводящей под свод большой пещеры.
– Я дряхл, Альвар-юнец. В вещественном теле я слаб, немощен. И не могу пребывать в нем долго. Вблизи живых деревьев, под солнечными лучами, я становлюсь крепче, но камень быстро лишает сил. Поэтому теперь предпочитаю иной, не плотский вид.
– Так что ты рассказывал, старик?
– Если не понял – слушай еще. Пропев Песнь Жизни и сам став песней, я потерял многое из того, что умел, – но приобрел и нечто новое. Например, теперь я иногда могу путешествовать. Это напоминает драэлне сынов омелы, хотя и отличается… Не во плоти, но в виде мелодии я устремляюсь за границы мира и витаю над мирами иными. Я могу встречаться с их обитателями и даже говорить с ними. Вот история, которую я услышал в одном из путешествий. Когда-то, давным-давно и не здесь, жил… назовем его человек. Племя людей – оно вроде нашего, хотя у них больше городов, напоминающих Аргос. Этот человек служил следопытом, но охранял не лесные тропы и границы туатов, а улицы одного из людских городов. Конечно, у него было имя, а еще его называли Капитаном – так буду называть его и я. То существо, от которого я услышал эту историю, жило вместе с другими, подобными ему, в коридорах между мирами, но иногда наблюдало за Капитаном – почему-то он нравился существу. Люди не знают наших Вечных, вернее, у них свои Вечные, коих они именуют Первыми Духами. В мире людей известно, что если ты верил в Духов и вел праведную жизнь, то есть был хорошим, то после смерти твоя душа перерождается в новом теле, в теле младенца. Если ты был плохим – после смерти душу выбрасывает за границы мира, в мертвое время, где она быстро разрушается. Ну а если ты не верил в Духов вообще, душа застревает на этой границе, в удушливой… то есть удушающей дух полости между бытием и небытием, где, тоскуя по жизни и страшась смерти, бесконечно прозябает в страдании. И было еще кое-что, о чем толковали люди, то, во что кто-то из них верил, а кто-то – нет. Что душа неверующего, даже самого стойкого неверующего, сохранится для перерождения, если своей смертью он спасет чью-то жизнь. Впрочем, те, кто был ближе простых людей к Первым Духам – в том мире таких называли магами и алхимиками, – не приветствовали эту идею и утверждали, что ничто не спасет неверующего, будь он плохим или хорошим, что главное – верить в Духов, а перед смертью покаяться, и тогда перерождение ждет тебя.
Так вот, Капитан, будучи закоренелым неверующим, жил в городе, занимаясь своими делами и своей службой. Однажды он услышал о чудесной стране, что лежит где-то на окраине мира: огромном солнечном мелководье, из дна которого растут великие деревья. Кроны их – как острова, и помимо листвы покрыты еще пухом, тем, из которого образуются облака. Ветер сдувает пух, он сбивается в комья, в стога, в белоснежные горы, парящие над твердью и водами. Те, что поменьше, разлетаются по миру, а самые крупные так и остаются над мелководьем, кружась над ним в бесконечном хороводе. На облаках этих живет племя чудесных людей, высоких и красивых, там стоят их дома, с облаков они ловят рыбу, а в кронах деревьев пасут своих животных. Капитану так понравилась эта картина, что с тех пор мечтою его стало достигнуть мелководья и поселиться на облаке… Впрочем, в душе-то он знал, что все это выдумки, и никаких пуховых облаков, никакого солнечного мелководья и великих деревьев на свете нет. Он все еще не верил в Духов, просто не мог заставить себя поверить в них, ведь в его жизни никогда не было никаких чудес, лишь грязь и кровь, лишь убийцы, насильники, негодяи, мошенники – преступники, которых он ловил на улицах своего города. И вот однажды он умер. Какой-то разбойник зарезал его. Но перед смертью Капитан спас других – старика, женщину и ребенка в ее чреве. Капитан погиб – его душа исчезла, пропала, на мгновение увидела страшную узкую полость на границе бытия и небытия… а после, извлеченная оттуда мягкими руками существа, которое и рассказало мне все это, переродилась в теле младенца. Этот младенец был сыном великого вождя того племени, что жило на облаке, кружившемся над солнечным мелководьем… – Драэлнор Лучшая Песня Жизни вздохнул, вплетая в шелест вырвавшегося из груди воздуха легчайший звон колокольчиков, и повернулся к лежащему на камнях Септанте: – Ты все еще не понимаешь? Ну же, младой Альвар! Вечным безразлична наша вера в них. Судьба твоей души не зависит от того, веруешь ты или нет. Думая, что Вечные так самовлюбленны и горды, – а как иначе, с чего бы им еще волноваться из-за того, верует ли в них кто-то? – мы превращаем Вечных в себя, наделяем их своими чертами… а это – грех куда больший, чем неверие, которое грехом-то и не является. Для искупления и бесконечного существования нужна вера? Нет. Так полагают, и убеждают в этом других, лишь те, кто присвоил себе право говорить от имени Вечных. Главное, каков ты, а не веруешь ли ты. Ну а друиды… теперь понял, младой Альвар?
