Последняя дверь последнего вагона - Ильин Владимир Леонидович (читать книги онлайн бесплатно регистрация txt) 📗
Приходится прибегнуть к более действенным методам отпора. Например, лягнуть будущего садиста незаметно от воспитательницы.
Однако, вместо того чтобы уняться, черноволосый отпускает мою ладонь и с силой толкает меня в спину. У меня появляется прекрасная возможность убедиться в том, что я еще не владею своим новым телом. Видимо, мозг мой никак не привыкнет к тому, что тело весит килограммов двадцать, а не девяносто, как раньше. Не удержавшись на ногах, я кубарем лечу на песок аллеи, сбивая впереди идущих. Колонна сразу превращается в толпу, заливающуюся дружным хохотом. И с чего взрослые взяли, что дети — это ангелочки во плоти? На самом деле, трудно найти более злорадных, кровожадных и неразумных существ…
Поднявшись, я чувствую, что теряю остатки контроля над собой. Мой обидчик упивается победой, и смазливое личико его расплывается в самодовольной Улыбке.
В следующую секунду я убеждаюсь в том, что однажды приобретенные навыки никуда не исчезают, в какое бы тело тебя ни пересадили. Во всяком случае, подсечка, которую я провожу, оказывается классически мгновенной и безупречной — черноволосый, не успев пикнуть, лежит на спине, а я восседаю на нем верхом, готовясь при малейшем сопротивлении отключить соперника одним ударом в сонную артерию…
— Саша! Прекрати! — раздается крик воспитательницы. — Ты что делаешь, негодник? Разве можно драться?
В следующий момент сильные руки отрывают меня от черноволосого, подняв в воздух, и вновь опускают на землю.
У воспитательницы — встревоженный вид. Наши глаза на миг встречаются, и, наверное, женщина видит в моих что-то необычное, потому что в следующий миг она странным голосом осведомляется:
— Что с тобой происходит, Саша?
Я опускаю голову. Мне стыдно. Подумать только — пятидесятилетний мужик, а веду себя как самый настоящий дошкольник!
— С тобой все в порядке? — продолжает допытываться женщина. — Как ты себя чувствуешь?
— Нормально, — вынужден выдавить я. — Я… я больше не буду…
Уши мои пылают, как будто их окатили кипятком.
— Что ж, посмотрим, — с сомнением произносит она. — А чтоб до тебя лучше дошло, что нельзя драться со своими товарищами, после обеда встанешь в угол! На весь сончас!..
Как страшно — аж жуть… Да если б ты знала, милочка, сколько наказаний мне пришлось понести за всю свою предыдущую жизнь! И стояние в углу было не самым тяжким из них…
— Виктория Анатольевна, — пищит за моей спиной девчачий голосок. — Не наказывайте Сашу! Он не виноват! Борька первым начал! Он толкнул Сашу, и Саша упал!..
Что это за адвокат у меня выискался? Ага, вот она. Белобрысые косички, подвижное личико, некрасивая брешь в передних зубах и простенький сарафанчик, едва прикрывающий загорелые исцарапанные ноги.
— Ну все, хватит! — пресекает возможные сомнения в своем педагогическом авторитете Виктория Анатольевна. — На обед опаздываем, дети! Построились, быстренько!.. Сорокин, мы строимся всегда парами, а не троицами!..
Я протягиваю Борьке руку, приглашая его помириться, но черноволосый противник оказывается не просто садистом, а злопамятным садистом. Он отворачивается, и рука моя (смешная пухлая ладошка, столь не похожая на ту руку, которую я привык считать своей!) повисает в воздухе.
М-да-а, похоже, ты сморозил глупость, старина. Все еще не привыкнешь к своему новому возрастному статусу. Ты же — нормальный пятилетний ребенок, а ведешь себя, как взрослый! Учти на будущее: в детсадовском возрасте не принято обмениваться рукопожатиями.
И все-таки ладошка моя не остается пустой. Однако руку мне протянули не в знак примирения, а чтобы составить пару в образующейся колонне.
Это та девочка, которая заступилась за меня перед воспитательницей. Она улыбается мне своим страшненьким ртом так, будто хочет приручить дикого зверька.
Все-таки в общении с детьми есть своя прелесть. Все их чувства написаны на лице несмываемой краской. Они не умеют притворяться. И им нечего скрывать. Не то что взрослым..
Воспитательница Виктория ведет нас к белому зданию, виднеющемуся вдали за стволами деревьев. На крыше крутится флюгер в виде игрушечного слона. Видимо, это и есть детский сад. Второй дом для этих детишек. А отныне — и для меня тоже… Моя заступница тихо спрашивает:
— Саша, а где ты научился так драться?
Я поднатуживаюсь, чтобы возродить изрядно потрепанное в последнее время чувство юмора, и изрекаю:
— Не скажу: военная тайна!
Однако щербатая на юмор реагирует неадекватно. Она на одном дыхании исторгает из себя длинный монолог, из которого следует, что мне лучше дружить с ней, потому что только она умеет хранить разные тайны… например, она знает, что у Нинки Головлевой есть дырка на трусиках, но она об этом никому на свете не расскажет, как и то, что Маринка Соловьева любит Кольку Прибытова, и про то, что я, Саша, умею и люблю драться, она тоже никому не скажет… а если тот же Борька когда-нибудь будет опять к ней приставать и дергать за косички, как он всегда это делает, потому что он плохой, то ты, Саша, за меня тогда заступишься и опять ка-ак кинешь его на землю…
Тут мне наконец удается вклиниться в этот словесный поток, чтобы спросить хранительницу чужих тайн, как ее зовут.
Она аж замедляет шаг, тараща на меня округлившиеся глазенки.
— Ты что, Саш? — с неподдельным ужасом интересуется она. — Ты память потерял, да?
Ну и что ей сказать? Сочинить на ходу какую-нибудь душераздирающую историю? Например, прикинуться пострадавшим от сотрясения мозга вследствие кровопролитной драки с черноволосым Борькой? Или попробовать сказать правду?
А вообще, ты меня удивляешь сегодня, приятель. Городишь одну ошибку за другой. Твой дурацкий вопрос обусловлен тем, что ты свысока относишься к своим формальным сверстникам. Как взрослый, случайно затесавшийся в их ряды. А этого тебе делать нельзя. И истинные причины твоих «заскоков» следует держать в секрете. Потому что при первой же возможности твоя новая подружка не преминет разболтать о том, какие странные вопросы задает Саша Королев.
К счастью, в этот момент мы вступаем на территорию детсада, и строй распадается, разъединив меня с щербатой. Виктория Анатольевна отправляет нас мыть руки, а из недр коридора первого этажа уже струятся запахи, от которых сами собой текут слюнки.
Оказывается, я проголодался так, будто не ел целую вечность.
В какой-то мере так оно и есть.
Глава 3. МАМА
Вживание в образ ребенка у меня получается плохо — за обедом я то и дело ловлю на себе чересчур пристальный взгляд Виктории Анатольевны. Воспитательница, видимо, знает своих подопечных как собственных детей, и странности в поведении «Саши Королева» наверняка колют ей глаза.
После обеда дети отправляются на традиционный сончас, а я, как и было обещано, отконвоирован в комнату для игр и поставлен в угол. На тридцать минут, как пояснила воспитательница.
Роль моего надзирателя исполняет одна из нянь — кругленькая розовощекая старушка, которую зовут Анна-Жанна. Ничего странного в ее двойном имени нет: «Жанна» в детском обращении означает «Жановна».
Для борьбы со скукой Анна-Жанна вооружается, вопреки моим ожиданиям, не вязальными принадлежностями, а газетой и располагается в массивном кресле в Центре комнаты, то и дело сурово поглядывая на меня из-под старомодных очков с тонированными линзами.
В свою очередь, я не могу оторвать от нее глаз. Правда, меня интересует не сама старушка, а печатное издание, которое она листает, что-то бормоча себе под нос. К сожалению, даже зрения пятилетнего мальчика недостаточно, чтобы из угла разглядеть заголовки, и тогда я принимаюсь приближаться к заветному источнику информации крохотными шажками, надеясь, что мои маневры останутся незамеченными для цербера в юбке.
Однако моя уловка обречена на провал. Взглянув на меня в очередной раз, Анна-Жанна командует: «Назад!» тем же тоном, каким часовые предупреждают нарушителей границ охраняемой территории: «Стой, стрелять буду!».
