Одиночка. Трилогия (ЛП) - Фелан Джеймс (книги онлайн txt) 📗
— Не убивайте меня! — попросил я.
Ни один мускул у него на лице не дрогнул. Судя по взгляду спрятанных за очками глаз, он не собирался стрелять в меня, но ведь я мог ошибаться и видеть лишь то, что хотел. Каждая секунда дарила мне надежду: направивший на меня винтовку человек был сам себе хозяин, был волен выбирать, что ему делать.
— Пожалуйста, не надо. Не надо, не стреляйте. Видите? Видите, я здоровый… — последние слова я произнес еле слышным, сдавленным голосом: ничего удивительного, если столько дней разговаривать исключительно с самим собой.
Не вставая с асфальта, я поднял вверх раскрытые ладони, показывая, что безоружен, что я прошу пощады. Скорее всего, вчера я бы повел себя по–другому, но сегодня мне очень хотелось остаться в живых, хотелось узнать, что происходит за пределами Нью–Йорка, хотелось вернуться домой.
— Я не враг, — с мольбой в голосе произнес я.
Держа меня на прицеле, мужчина нагнулся, и я на спине заелозил назад по снежной жиже, чтобы он не схватил меня, но он шагнул следом, одной рукой схватил меня за куртку и рывком поставил на ноги, а затем пару раз встряхнул на вытянутой руке, чтобы посмотреть на мою реакцию. Я не стал сопротивляться. Трое других военных наблюдали за нами из–за грузовиков с огромными вездеходными колесами.
Державший меня мужчина повернулся к товарищам и крикнул:
— Он не заражен.
— И что? — спросил один из них, залезая в кузов. Когда он приоткрыл брезентовый тент, я увидел внутри деревянный ящик размером с малолитражку: на боку краской под трафарет были выведены какие–то буквы, аббревиатура, но я не знал, как она расшифровывается.
— А говорили, что заражены все, — пробормотал сам себе солдат. Он крепко держал меня под воротник, чуть приподняв над землей и пристально глядя в глаза.
— Брось его! У нас нет времени! — прокричали ему из грузовика. И тут же другой голос из кузова добавил: — А лучше пристрели. Сделай для пацана доброе дело!
Хлопнула дверь кабины, и грузовики, след в след, двинулись по дороге.
На другой стороне улицы остался стоять один из троих, с винтовкой в руках. Может, тот, который меня держит, и не станет стрелять, а вот другого вряд ли что–то остановит. Я сглотнул комок в горле.
Может, попытаться убежать? Вырваться и убежать? Броситься прямо через завалы и надеяться, что в меня не попадут.
— Пожалуйста… — выговорил я, — пожалуйста, Старки! — на бронежилете был прозрачный кармашек с именем. — Я не болен. Вы не можете убить меня!
— Пристрели его! — закричал солдат с той стороны улицы, и эхо разнесло его слова.
Неужели оружие дает человеку право делать что угодно? Ведь эти военные — совершенно точно американцы. Так с какой стати им стрелять в меня? Они обозлились, увидев, во что превратился город?
Или они боятся? Вряд ли, ведь они явно пришли на Манхэттен недавно, а значит, владеют информацией, понимают, что здесь происходит. Сомневаюсь, что человеку с винтовкой довелось хоть раз испытать страх, подобный моему.
Мне не пришло время умирать, я должен выжить и узнать, что случилось с Нью–Йорком. Нужно поговорить с ним, расспросить его и услышать ответы на свои вопросы. Я умоляюще посмотрел на солдата.
Он отпустил мою куртку.
— Сколько тебе лет?
— Шестнадцать.
— Эй, мы уходим! — прокричал его товарищ.
— Я догоню, — ответил Старки. Звавший его солдат мотнул головой и не двинулся с места: так и остался стоять, держа винтовку на руках как младенца. — Где ты был во время атаки? — обратился Старки ко мне.
— Здесь, — я слишком боялся, чтобы пытаться врать.
— Где здесь? На этой улице?
— Нет. В метро. Я ехал в метро.
Старки кивнул.
— Сколько вас еще таких?
— Таких? — переспросил я.
— Не зараженных.
— Не знаю.
— Сколько вас там, где ты прячешься?
— Только я.
— Что?
— Я один.
Лицо человека в форме выразило, что он думает. Я кажусь ему психом.
Наверное, Старки считает, что я пару минут назад вылез из какого–то полуразрушенного здания, увидел разрушенный город и, совершенно не понимая, что происходит вокруг, тронулся умом. Даже если он испытывает ко мне хоть каплю жалости, он имеет полное право решить, что я тоже по–своему опасен, не так, конечно, как зараженные люди, но все равно… На его месте я бы рассуждал именно так.
— Есть еще девушка, Фелисити, — начал объяснять я. — Наверное, она где–то в Центральном парке. Я шел туда, за ней. Там могут быть еще люди, но я сам никого пока…
Старки перебил меня:
— Зато я видел, мальчик. Я много кого видел. Видел, как замечательные люди выделывали такое… — сказал он, глядя в сторону. — Ты понимаешь, о чем я?
Я кивнул. Наверное, до встречи со мной ему не раз пришлось действовать по приказу, исполнение которого он пока откладывал.
— Скоро… Скоро здесь появятся другие люди, и тогда я ничего не могу гарантировать. Вряд ли тебе понравится то, что начнется с их приходом.
— Почему? Я очень, очень–очень хочу, чтобы пришли люди.
Двенадцать дней я мечтал встретить хоть кого–нибудь…
Старки посмотрел вслед грузовикам, увозившим солдат по никуда не ведущей дороге. Один из сидевших в кабине высунулся через окно и жестом позвал товарища — грузовик как раз сворачивал на перекрестке.
— Отстанем, — выкрикнул ждавший на тротуаре солдат, побежал за грузовиком и, подтянувшись на руках, запрыгнул в кузов.
Старки тоже собрался уходить.
— Кто вы такой? — спросил я.
— Я — никто, — ответил он, перехватив винтовку поперек двумя руками. — А ты… лучше не высовывайся лишний раз. Осталось мало времени.
Мало времени?
— Мало времени до чего?
Он молча развернулся и ушел. Я смотрел вслед удаляющейся спине в белом маскхалате — чем дальше этот человек уходил, тем меньше у меня оставалось надежды.
Я побежал за ним, догнал. Пошел рядом. Старки глянул на меня сверху вниз как на пустое место и не сбавил шаг. С каменным выражением лица он осматривал улицу. Горстке людей — Старки с товарищами — не по силам было повлиять на то, что творилось в городе, поэтому они просто делали задуманное, не обращая внимания на такую мелочь, как мое появление.
— Не бросайте меня здесь! Возьмите с собой! — я схватил Старки за рукав и закивал головой в сторону удаляющихся грузовиков. — Здесь тысячи этих зараженных…
— Им недолго осталось. Они слабеют и болеют от холода, голода, от ран. Человек не может жить на одной воде…
— Вы не понимаете! — перебил я его. — Не понимаете! Есть другие, они…
— Я все видел, мальчик, — отрезал он, застегивая ворот — резкий порыв ветра бросил нам в лицо колючий снег. — Все зараженные делятся на две группы, да? Ты об этом хотел сказать. Я видел и тех, которые убивают ради крови, и тех, кому все равно, чем утолять жажду. И тем и другим нужно непрерывно пить: у них патологическая жажда психологического происхождения — полидипсия. Они не могут не пить. Только вот я одного не пойму, почему одно состояние получило два разных проявления…
И он замолчал, погрузившись в размышления.
— Вы поэтому здесь?
Старки только пожал плечами.
— А может те, которые охотятся на людей, еще до этого были, ну… плохими? Убийцами, преступниками?
— Может быть, мальчик. Но я сомневаюсь: не так все просто, — сказал он, глядя вслед грузовикам.
— Им нравится, понимаете, нравится убивать ради крови! Я же видел их, — быстро заговорил я. — Они охотятся, загоняют жертву. И они становятся все сильнее, а те, другие зараженные, слабеют. Разница между все заметнее. Слабые стараются держаться вместе, чтобы обезопасить себя. Я так думаю. Они собираются группами возле источников воды. Сильных гораздо меньше, они часто ходят поодиночке. У них сил столько же, сколько и в первый день, а может, даже больше.
— Те, которые пьют только воду, скоро начнут умирать от недостатка питательных веществ, от голода, — сказал Старки. — Черт! Знаешь, у скольких начались необратимые изменения в мозге из–за гипергидратации, перенасыщения водой?
