Прыжок в секунду - Вольнов Сергей (читать книги полностью без сокращений .TXT) 📗
Моему голосу все же удалось окрепнуть, выровняться, и завершающую мысль я сконвертировал в произнесенные слова почти без запинок и пауз.
«Да, ты только не подумай, что мне совершенно все равно, что ты девушка. Вовсе нет. Я хоть и недобитый ЗОНОЙ идеалист, уродливое исключение из ее правил, но организм мужского пола, со всеми, э-э, прискорбно вытекающими естественными последствиями. Так вот. Можешь считать, что это я тебе многословно в любви признался. Удивлена, знаю, но в ЗОНЕ все происходит быстро, сжато, в темпе. Растягивать просто некогда. Тормозящие здесь обречены. Это внутри Бункера я еще могу с тобой… м-м-м, нежиться и часами общаться по душам, а снаружи философствовать не получится. Ну, сама узнаешь. Только просьба… э-э-э, одна такая горячая, вечная у меня просьба! Мольба даже! Заклинание! Заклинаю всем святым, что лично для тебя свято… никогда не прыгай! Ни-ког-да, слышишь? Не пытайся уйти легким путем. Он ведет в никуда».
Я замолчал и с облегчением подумал, что уф-ф-ф, все-о-о сказал! Справился. А мог и запутаться при конвертации мыслей в слова от волнения.
Девушка ни разу не перебила меня. Выговорив-шись, я выдохся, опустошился, иссяк. Заткнув словесный фонтан, поник, сгорбился, опустил глаза, перестал на нее смотреть. На столешнице заметил пятнышко, очертаниями как листок кленовый, на него и таращился. И откуда оно взялось, этакое канадское пятнышко, мелькнула в моей опустошившейся башке рассеянная, растерянная мыслишка… Все, что только-только исторг, уже напрочь вылетело из головы. До того велико было нервное напряжение, и снедало желание быть услышанным.
Хорошо, что рекордер, о котором я совершенно забыл, был все-таки включен и зафиксировал мою страстную речь! Иначе потом ни за что не смог бы воспроизвести ее дословно.
«Если ты не врешь, – выдержав паузу длиной с фасад самого большого театра, едва слышно, почти шепотом наконец произнесла Натача. – Тогда у моего… то есть нашего с тобой положения никаких обнадеживающих перспектив нет».
«Витиевато, но верно. Не вру… – с трудом выдавил я, проталкивая слова сквозь пересохшую глотку. – Хотел бы сам, чтобы все это было моими фантазиями. Но тут, в ЗОНЕ, любая жуткая фантазия, похоже, самая что ни на есть реальность. В том-то вся соль. Мы находимся в воплощенном кошмаре. Вроде как… э-э-э, в любовно собранную коллекцию ужасов мироздания попали. Прямо в экспозицию. Из всей этой неприглядности, что мрачнеет вокруг, можно было бы сработать потрясающий сериал, куда там всяким зловещим мертвецам и вязовым кошмарам. Вся беда, что нам этот сериальчик не посмотреть, сидя в уютном кресле перед экраном… Нам в нем жить предначертано. По ту сторону экрана, внутри. Такие дела».
Вздохнув совсем уж тоскливо, я грустно посмотрел на свою невольную компаньонку. Так-то вот, девочка. И никуда не денешься из этого кошмара. Прыгнуть я тебе не позволю. Во всяком случае, без меня – точно не…»
Раскурив трубку, МакМиллан долго сидел, в задумчивости глядя на танец язычков пламени.
– Порой ловлю себя на мысли, до чего это омерзительно, – наконец произнес он. – Просто невыносимо находиться в светском обществе, со всеми этими расшаркиваниями и прочей ерундистикой.
– Ну-у-у…
– Они все идиоты, Стэн, все до единого. Напыщенные чванливые идиоты.
– И Уоррингтоны?
– И они тоже. Особенно младший. Избалованный кретин, кичащийся своим происхождением. А на деле разбойник с большой дороги. Папаша же его… Такой же. Только немного остепенившийся с возрастом. Вы не такой, я чувствую.
– Спасибо за доверие… Но если это так, то почему вы с ними путешествуете? – спросил Большой.
– Давайте не будем касаться этой темы, хорошо?
– Хорошо.
– Вы вот что… Поостерегитесь Уоррингтонов, когда дойдет до дележки добычи. Алчность губит и гораздо более достойных представителей рода человеческого. Дружеский совет. Будьте готовы пустить в ход оружие. И сделать это твердой рукой. Берегите дочь. Нет ничего важнее детей, они продолжают нас в грядущем.
– Да-а… Я, знаете ли, всегда к этому готов. Потому и жив до сих пор.
– Вот и славно. Все, мы ни о чем подобном не разговаривали, – подытожил полковник. – Нас просто разбудила музыка.
– Что? – спросил сталкер и прислушался. А ведь действительно… музыка!
Вот оно что.
Наконец-то Большой понял, что именно было «не так» в симфонии звуков ночных джунглей. Далекая, едва слышная мелодия. Слух распознал трубу, хотя скорее всего там звучала большая раковина или полый стебель растения и, конечно же, барабаны. Если уловить и вслушаться в нее, музыка завораживала, хотелось сидеть и слушать, слушать ее, не двигаясь; но в то же время она вносила в душу смятение и некую смутную тревогу…
– Не нравится мне это, – сообщил хмурый МакМиллан. – Вечером побродил по окрестностям. Эти музыканты, или что там еще за чертовщина, в самом сердце развалин. И что тревожит… индусы отказываются идти дальше. Наотрез. Говорят, что не хотят на себя навлечь гнев тех, кто живет в руинах, Кали их раздери. Тогда я посмеялся над глупыми суевериями. Но сейчас…
Полковник расстегнул ворот рубахи, извлек на свет божий потускневшее серебряное распятие.
– Но сейчас я боюсь, – произнес шотландец. – Я, бывалый солдат Фицрой МакМиллан, обуян страхом. Немыслимо! Даже когда обезумевшие от запаха и вида нашей крови сипаи самодельным тараном вышибали ворота дворца раджи, где засели последние подданные Короны, я не боялся. Мы все были готовы с честью принять высшую награду воина – славную гибель. Да, определенный страх присутствовал, но он только укреплял наши сердца, делал зорче глаза и тверже руки. Сейчас же поджилки у меня трясутся, ладони взмокли… Позор мне!
– Как вы сами говорили, – сказал Большой, – бояться не стыдно. Позорно страху овладеть рассудком. Вполне может статься, что нам все это мерещится. По причине духоты, переутомления… Возможно, мы заразились тропической лихорадкой, и музыка лишь плод нашего воспаленного сознания, путающего сон и явь. Все может быть. Давайте попробуем уснуть, Фиц.
– Согласен. Идемте…
Утро не принесло отдохновения. Вместо него в запасе у послерассветного часа был полный мешок разочарований.
– Ах вы, сукины дети! Сыновья свиньи! – буйствовал Уоррингтон-младший, узнав, что индусы наотрез отказываются следовать дальше. – Вам заплатили за что?! За то, что вы, суеверные кретины, сопровождаете нас. И вот когда мы в двух шагах от груды сказочных богатств, вы идете на попятный! Ах вы, ублюдки!
– Тише, – шикнул на него отец, после чего сам обратился к индусам: – Давайте так. Вы остаетесь здесь, в лагере, и ждете нас. Все понятно?
Хмурые смуглые мужчины дружно закивали. Один, с аккуратными усиками, пробормотал на ломаном английском нечто вроде того, что пусть ему не заплатят вовсе, но он сохранит свою жизнь, а покойникам уже не понадобятся богатства, сколь бы несметными они ни были.
– Вперед, джентльмены. Золото ждет нас!
Несмотря на буйство тропической природы вокруг, сами древние руины не были покрыты джунглевыми зарослями, лишь кое-где древний серый камень был обтянут гобеленом цветущих лиан. Серо-зелено-белая гамма. Прекрасный и величественный минимализм.
Руины поражали воображение. Циклопическая каменная кладка, испещренная полустершимися барельефами. Статуи, утратившие первоначальный облик, покосившиеся, но не сломленные.
Внимание сталкера привлекла одна скульптура, сохранившаяся лучше других. Обсидианово-черный камень навеки запечатлел черты змееподобного человека. Под мелкой чешуей бугрились прекрасно развитые мускулы идеально атлетической фактуры. Змеиное лицо глядело отрешенно, не выражая никаких эмоций. Поблескивавшие в свете утреннего солнца глаза выражали многовековую мудрость. В приоткрытой пасти виднелись длинные зубы. Вокруг лба змее-человека оплелась лиана. Грозди крохотных цветочков цвета слоновой кости, этот чудесный венок, придавали облику статуи величественность…
– Чертовы змеепоклонники, – процедил Уоррингтон-младший и выстрелил из револьвера в голову статуи. Пуля вжикнула и срикошетила, не причинив скульптуре никакого вреда, даже не оцарапав камень.
