Лунь - Клочков Сергей Александрович "settar" (е книги .TXT) 📗
— Х-ха! — и недопитая кем-то бутылка пива, крутясь и разбрасывая веера брызг, полетела в белозубый оскал нарисованной мулатки.
К вечеру я напился. С одной бутылки скверной водки меня не развезло, а словно оглушило, и я сидел в своей квартире, тупо уставившись на сбитые в драке костяшки пальцев. Меня тревожили странные воспоминания. Смутные, бредовые образы, какие-то полузабытые сны. Были там и Барин, и Грызун, стакан какой-то, Хип, девчонка в жёлтой куртке. Здорово всё это смахивало на паранойю. Может, не долечился Лунь? Или Выброс тот всё ещё даёт о себе знать? Ох, чую, укатают ещё Сивку крутые горки Зоны. Если уже не укатали…
И всё-таки прелесть ты у меня, стажёр. Красавица. Смотрю на тебя, и все плохие мысли долой, тепло становится, хорошо, век бы так сидел и любовался. Глаза синие, васильковые, взгляд когда серьёзный, когда смешливый, и всё-то в глазах этих написано, как в книге с интересным, за душу берущим романом. Заметила. Улыбнулась чуть, но виду не показывает, ресницами взмахнула и нарочито небрежным жестом светло-русую прядь за ушко отбросила. Знает ведь, что оттаивает сталкер и от ресниц этих, и жеста, и веснушек едва заметных на носике. Берёзка ты моя, Зоной подаренная. Хип. Жаль, что «я старый солдат и не знаю слов любви». Все красивые, добрые слова из меня Зона выжгла, вытравила, нет места таким словам на её мёртвых полях, но ничего, вспомню, и все-все тебе скажу, радость моя.
По болотам к Доктору на себе тащила, через смерть, через Зону, откуда столько силы в тебе нашлось, девочка. Не бросила страшного, бормочущего безумца, ждала, верила, и спасла, любовью своей спасла меня Хип. Слово-то какое, любовь. Измызгали тебя за Периметром в грязи пошлых песен и дешёвых сериалов. Утопили в помоях кухонных сплетен. Изгадили так, что дальше некуда. Кто знает, может, и убежала любовь в Зону от всей этой мерзости, в сталкеры записалась и свои артефакты ищет. Парочку нашла уже, это точно.
— Спасибо тебе, стажёр.
— Хабаром отплатишь, сталкер. — Нарочито «страшным» голосом ответила Хип, нахмурилась, даже челюсть выдвинула, но не выдержала, расхохоталась и свалила меня с кресла на пол. Попыталась завернуть мне руку за спину, не получилось, и Хип просто приложила к моему виску палец, который, видимо, должен был изображать пистолет.
— Артефакты? Бабло? Тайники?
— Всё отдам, тётенька. Не стреляйте, пожалуйста. — Я подпустил в голос побольше дрожи. — Всё отдам за кружечку горячего кофе, красивая. Пожалейте сиротинку…
— Намёк понятен. Ну, гляди, Лунь, обещался. И вообще, магазины новые открылись, надо бы поискать кофе в зёрнах, а заодно и кофеварку, или хотя бы джезву. Растворимый, конечно, хорошо, но с настоящим кофе не сравнить. Ммм, вещь… один аромат чего стоит. — И Хип упорхнула на кухню.
Так, Лунь. Пора бы и посмотреть, что там, в коробке Доктора. Вон она, стоит на столе, наклейка белеет — «Вата нестерильная. 10 уп.». Скотчем прозрачным крест-накрест перехваченная, и не сказать, чтоб тяжёлая, но набита плотно. Ладно, чего уж там, открывать надо, смотреть, что внутри, хотя и жуть как не хочется это делать. Было бы так — хоп! — и ни конверта этого, ни коробки, ни просьбы Докторской, померещилось мне, приснилось всё. Ага, как же, померещилось… мечтать не вредно. Но и не полезно ни хрена, как подметил в своё время Фреон. Я достал из ящика стола свой «Обсидиан» и осторожно разрезал ленты скотча.
Несколько общих тетрадей в клеёнчатых обложках. DVD-диски в миниатюрном, но прочном пластиковом кофре, штук двадцать, наверное, не меньше, каждый аккуратно подписан: «Зотову, лично в руки», «Луню», «Мелихову, но можно и ассистентам», «для Скифа», «Барину». Карты Зоны в файловой папке. Упаковка с надписью «новокаин», ампулы в ней лежат, двенадцать штук, ваткой переложены. С «Жизнью». Одной из самых редких вещей в Зоне. Не один год я Зону топчу, а всего-то и нашёл этой синенькой воды на две крошечных скляночки, как зеницу ока их берегу. И как не беречь? Если хватанёшь радиации из «горячего пятна», то только эта штука тебя спасти и может. Видел на заре карьеры, как один сталкер от лучевой кончался, кожа лоскутами слезала, кровью его рвало, просто помирал мужик на глазах. Ввели ему всего один кубик, в вену. Действительно, чудо это было, кто бы мне рассказал, не поверил. Заснул сталкер через минуту. Двое суток спал. А когда проснулся, дозиметр даже фоновой радиации рядом с ним не нашёл, все язвы зажили, выздоровел. Хвалился он потом, что зуб с дуплом выпал, а на его месте здоровый вырос. Чёрт его знает, насчёт зуба и соврать можно, но что и в самых безнадёжных случаях «Жизнь» выручить может, сам видел. Дорого, кстати, та синяя капелька сталкеру обошлась, год с лишним он должок по частям выплачивал, на одной вермишели сидел…
Вырезки из «Докладов» и газет, приличная кипа, пестреют заметками Доктора на полях, отдельные листки так и вовсе целиком исписаны карандашом или цветными чернилами. Сверху лежала статья «Зона — территория ужаса», вырезанная из газеты. Через весь текст наискосок тянулась надпись: «очередной собачий бред! По рукам бы этого журналюгу, по рукам!» Я улыбнулся. Рядом с заголовком моя фотография, под ней имя и фамилия, давно ставшие для меня чужими. Надо же, в упор не помню, когда писал статью, про что… и фото уже почти чужое, и не признаешь сразу: скалится симпатяга, до ушей улыбается будущий Лунь, и ни седины нет ещё, ни взгляда тяжёлого, даже сумрачного, и так вот лыбиться я давно уже разучился. Говорил как-то Лихо — «балабол ты, Лунь. Не в том смысле, что трепло, а так, веселее с тобой. Хохмишь ты нормально, но вот, блин, глаза у тебя не смеются. Никогда. Словно и не твой взгляд. Знаешь, жутко иногда от этого делается». Отложив в сторону вырезки — потом почитаю, особенно свою статью, интересно, чего же я там написал такого, — я достал из коробки последний листок, вырванный из какой-то книги. Текст сразу привлёк моё внимание. «Третий ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод. Имя сей звезде «полынь“; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки». И страничка личного дневника, приколотая степлером: «Апокалипсис от Иоанна. Притащила мне эту книженцию из Зоны Пеночка, хотя зачем, не понимаю. Книга в очень скверном состоянии, рассыпается в руках, но несколько листов в принципе читабельны. Этот, например. Пенка отмалчивается на все вопросы. Её мышление до сих пор остаётся для меня загадкой, не меньшей, чем сама Зона. Читать она не умеет, и научиться не сможет, для неё любой текст лишь грязь на бумаге. Почему книга, и почему именно эта? Богословие мне, мягко говоря, неинтересно. Может, подсказка? Через столько лет? Вряд ли… Монолит, похоже, не всегда исполняет желания. Знание или не числится в списке его даров, или это уж слишком дорогой товар. Но, как бы то ни было, у меня и в самом деле появилась пара интересных мыслей».
«Очень сильно надеюсь на то, что эта моя теория окажется таким же пшиком, как и все предыдущие. Теперь только ждать. И бояться. Так страшно мне не было уже давно. Может ли быть Зона своеобразной иммунной реакцией, местным воспалением? Как врач, я вполне могу допустить такую мысль. Предполагаемые районы инициации вторичных очагов: Челябинская область в первую очередь, очень может быть Семипалатинск или Новая Земля. Участки крупных экологических катастроф также в группе риска»
— Кофе, Лунь. — Хип поставила две чашки на стол и присела рядом. — Что-то не так?
— Жить становится всё интереснее, стажёр. — Я отхлебнул кофе, взял диск с надписью «Луню» и вставил в дисковод.
Короткая видеозапись. Несколько десятков папок: файлы для ПМК, тексты, фотографии. Я навёл курсор на значок фильма и щёлкнул «Воспроизвести».
На мониторе появилось изображение комнаты Доктора. Оно пару раз качнулось, что-то громко зашуршало, пока камера устанавливалась на столе, в кадре мелькнул белый халат.
— Ну вот, вроде нормально, — услышал я голос Доктора. — Приступим.
