Рожден быть опасным - Самохин Дмитрий (читать книги полностью без сокращений TXT) 📗

Ночами я зачищал квартиры. Я звонил в дверь. Мне открывали, и я убивал. Когда не открывали, я стрелял через дверь. Я взламывал замки и проникал без приглашения. Я не думал, не знал, что я делаю. Я должен был исполнить это. Я не мог успокоиться, пока хотя бы один враг оставался жить. Впоследствии мне еще предстояло расплачиваться за все это на станции, но там мне помогли врачи.

Когда через неделю в город вошли войска, их встречали разлагающиеся трупы. Ни одного выстрела они не сделали. Не в кого было стрелять. А меня нашли в баре. Я в форме разлегся на полу и сосал пиво. Я притащил себе три бочонка, и к тому времени, когда меня обнаружили, на дне последнего плескались два глотка.

На орбитальной станции меня подлечили. Сняли психокоманду. Всерьез подштопали мозги. Врачи думали, что все в порядке, что я здоров, но все эти трупы стояли передо мной, висели на моей шее. Ведь это было моим первым делом. В спецназе дольше восьми операций не задерживаются. К тому же, если задуматься, эти бунтари в чем-то были правы. Они не были преступниками. Они лишь хотели справедливости, а когда не сумели ее добиться от местного правительства, взяли управление в свои руки. Это-то и не устроило боссов мира сего.

Я ушел из спецназа. Я поменял фамилию, чтобы никогда не забывать о своем первом деле. К тому же ребята из спецназа меня уже звали Крысобоем. Они считали, что мне это должно польстить.

Крысобой.

Я задумался над тем, чем мне в дальнейшем заняться, и выбрал себе профессию охотника. Я решил охотиться и уничтожать воистину тех, кто виновен. Карать. В этом я видел свое спасение. В этом я видел свою возможность оправдаться перед теми, кого я убил в мятежном городе.

Мне не по душе шоу, в котором погибают люди. Пойми, Ларс, я не хочу нового контракта. Мне он не нужен. Я уже задумался над тем, чтобы поменять планету. Не только на Земле цветет преступность. Существуют и другие места. Но я пойду на этот контракт по двум причинам. Во-первых, из-за тебя и Музыкантской. Не хочу вас бросать. Как-то классно у нас вместе получается. Во-вторых, деньги. Я слишком долго сидел в тюрьме и совсем обмелел. А ведь у меня есть семья. Я не живу с ними, но всегда помогал. Не живу уже лет тридцать. Но на меня они всегда могли рассчитывать. Да и мне бабки не помешают. Так что я решил, что еще один контракт мне не помешает. А после него хочу с сыном встретиться…

– У тебя есть сын? – удивился я.

– Да. Исайя. От одной француженки. Я даже не знаю, чем он сейчас занимается. Когда я сел, он заканчивал последний курс Оксфорда. Надо будет с ним встретиться. А в целом, я в твоем распоряжении, я чувствую, что тебе еще пригожусь, да и польза от этого будет, а не только нездоровое удовольствие, как от этих кровавых шоу.

В тренажерный зал вошла Музыкантская. Она, уткнув руки в бока, застыла на пороге и окинула нас скептическим взглядом.

– Кончай трепаться, – сказала она сурово. – Тачка на улице. Ужин в ресторане. Уловили разницу?..

Глава одиннадцатая

Клуб «Золотая ОрДА» располагался в широком двухэтажном стеклянном здании, похожем на портовый склад, окруженный кольцами постов охраны и сетчатым двухметровым забором под прикрытием дозорных вышек.

Прожекторы утюжили небо, проверяя каждый геликоптер, приближающийся к клубу. Прожекторный луч цеплял летящий объект и сопровождал его до посадочной площадки, откуда служащий клуба отгонял его на платную стоянку.

Фейерверк прожекторных лучей. Музыка, ошеломляющая силой звука, выплескивающаяся за пределы клуба. Обилие народа, стоящего в вечерних тусовочных платьях в очереди на вход. Вот что бросилось мне в глаза еще на подлете к зданию.

Признаться, я не люблю такие вечеринки. Мне по вкусу более уютные заведения, где крутят старомодную музыку, а не модные, долбящие мозг синтезированные звуки, но, как возразила Музыкантская, – и с ней пришлось согласиться, ради разнообразия можно и лягушку съесть с французской подливкой. Представив лягушку, тающую во рту, и ночной клуб, я выбрал меньшее из зол и согласился посетить «Золотую ОрДУ».

Лимузин, ведомый автопилотом, стал снижаться. Уцепленный лучом прожектора, он сделал вираж и приземлился на посадочную линию. Прокатившись пять метров, лимузин остановился и открыл дверцы.

Я выбрался первым. Меня немного укачало, но свежий влажный воздух мгновенно привел меня в сознание.

– По-моему, я староват для всего этого дерьма, – заявил Крысобой.

– Это ты Ренате скажи, – посоветовал я.

Музыкантская, уступив место за пультом управления служащему клуба, облаченному в золотого цвета халат с красным шитьем и пышными кисточками на кушаке, приблизилась к нам.

– Что вы все ворчите, как застарелые пни? – поинтересовалась она, поправляя прическу – вавилонский столб на голове, где без труда можно было упрятать два пистолета и хватило бы место на пяток гранат.

Рената раскрыла ридикюль и достала тюбик-палец помады, которым едва заметно подкрасила губы.

– В прошлый раз в пустыне ты тоже уверяла, что все будет полный… – заикнулся я.

– Не путай, – оборвала она.

– Ладно. Поскакали… А то чего-то тут холодновато, – поежился Крысобой.

– Старость не радость, – заметила Рената.

– Если бы это сказал Русс, я бы его прикончил. Тебя пожалею, – ледяным голосом проскрипел Марк.

Мы прошли к хвосту очереди и встали.

Очередь пестрой змеей извивалась по асфальту вдоль железного забора. Освещенная прожекторными лучами, она находилась под прицелом двух автоматных вышек. Взглядом специалиста я отметил, что тут в непредвиденном случае все решат две минуты, которых хватит автоматчикам, чтобы выкосить двести человек, переминавшихся с ноги на ногу у входа в заведение.

Я почувствовал себя неуютно.

– Может, рванем в другой клуб, – предложил я, покосившись на Ренату. – Здесь уже и мест, поди, свободных нет.

– Брось. Мест тут завались. Если тебе неуютно, то вспомни, что ты при пушке. Как говорится, во всеоружии, – успокоила Рената.

– А ты откуда знаешь? – удивился я.

– Чтобы мы пошли в клуб без пушки? Это нереально, – объяснила она.

– Точно. Нужно быть готовым ко всему, – поддакнул Крысобой.

Значит, не я один.

В кобуре на запястье левой руки и в кобуре на запястье правой руки я упрятал два металлокерамических пистолета-малютки, которых не распознавал ни один детектор. Пистолеты-невидимки. Таким оружием снабжаются только спецслужбы, разведка и Гоевин.

Очередь втянулась в клуб, подведя нас к воротам детекторов. И это не заняло и пятнадцати минут. Я даже не успел раззеваться. Время скоротал, разглядывая каменное и прекрасное лицо Ренаты. Она чувствовала мой взгляд, но не подавала виду.

Странные ощущения. Эта женщина пыталась меня убить. Когда-то она стояла по другую сторону баррикад, а теперь я испытывал к ней какую-то слепую привязанность и нежность, несвойственную человеку, привыкшему к смерти. Она заинтересовала меня с самой первой минуты, когда я ее увидел, и все больше и больше я углублялся в любование ею. Это походило на восхождение на вершину заброшенного маяка. Винтовая лестница с выщербленными ступенями и опавшими секциями, шатающиеся перила и двадцать метров в высоту. Ты взбираешься, соскальзываешь со ступенек, цепляешься за раскачивающиеся перила, которые под твоим весом падают в пролет. Балансируешь, стараясь удержаться, и шагаешь дальше. Пролет. Часть лестницы вывалилась. Перепрыгиваешь через брешь. Но на вершину маяка ты обязан взобраться во что бы то ни стало.

Я прошел сквозь ворота детекторов в гробовом молчании. Они не пискнули. Они не уцепили на мне ничего противозаконного. Я оказался чист перед клубом. Музыкантская и Крысобой проследовали за мной. На выходе из детекторов нас встретил служащий клуба в традиционном золотом халате и с полотенцем на голове. Он поклонился и предложил свои услуги.